Отпрыск рода Орловых

Чую, весело у нас здесь будет в ближайшие пару дней. Хе-х, надо поскорее приобретать собственный дом, от греха подальше.

— Макс, здорово! — воскликнул Антоха, хлопнув меня по плечу.

Тьфу, вот недотёпа. Зачем меня по имени называть? Хорошо, оставил его прежним, а то неувязочка бы вышла.

— Не сейчас, Тоха, всё потом.

— Что за девку ты подцепил по дороге? — ткнула в меня пальцем Ивлеева старшая, — Никогда не видела, чтобы Николаша так сильно злился. Пожалуй, только тогда в по...

Женщина остановила себя на полуслове, поняв, что чуть не сболтнула лишнее.

— Надежда Витальевна, — укоризненно покачал головой, — Элеонора, открывай.

— Может, не стоит. Если Николай не хочет никого впускать, значит, у него на то есть свои причины.

— Да, причины есть, но у меня причин чтобы отпереть эту чёртову дверь, в разы больше.

— Хорошо, только потом сам разбирайся с Томилиным, меня не вмешивай, — рыкнула Эслер.

Едва послышался щелчок магического замка, я рванул дверь на себя, забегая в комнату и оглядываясь.

Естественно, никого не увидел. Всё-таки утащил Петрович Алинку в пыточную.

Не успел сделать и шага, как на меня сзади налетели, чуть не повалив на пол.

— Прости, — послышался голос Антохи.

Оглянулся и вздохнул. Вся честная компания последовала за мной.

— В-О-О-Н! — рявкнул во все горло.

Если Ивлеевы поняли с первого слова, то остальные две дамы и не подумали слушать.

Элеонора демонстративно упёрла руки в бока и осталась стоять на месте. Нинель последовала её примеру.

— Как хотите, — равнодушно пожал плечами, — но Петрович вряд ли обрадуется, увидев ваши физиономии. Сами понимаете, свидетели долго не живут.

— Нахал, — фыркнула злобно Нинель, видимо не простив мне ловчей сети, Эслер же только натянуто улыбнулась, а затем, подумав пару секунд, развернулась к выходу.

Глава 48

Элеонора не была глупой и знала Томилина довольно неплохо, чтобы понимать: нежелательное присутствие при сомнительных обстоятельствах ей же может и аукнуться, поэтому, прихватив за собой начальницу охраны, женщина решила ретироваться и правильно сделала. Нам с Петровичем лишние глаза и уши ни к чему. Призывай потом их к клятве — мучайся, нафиг нужно.

Пыточную я сумел бы открыть самостоятельно, но не стал. Учитель запросто мог попытаться меня прикончить, не разобравшись, кто ломится в его святая святых, поэтому просто пнул пару раз ногой по стене в том месте, где предположительно находилась потайная дверь.

В этот раз учитель не стал игнорировать того, кто упорно рвался к нему на встречу, ну или на встречу к Смерти — это как посмотреть.

Стоило открыться проходу, как из тёмного провала вылетел сгусток энергии и, пролетев комнатёнку, ударился в стену напротив, слизывая установленную защиту как корова языком и оставляя в месте удара выщербленный пятак размером с футбольный мяч.

М-да, попади такой по человеку, даже с хорошим щитом, и от него осталось бы только мокрое пятно, правильно я заставил остальных свалить из потайной комнаты.

— Петрович, не бузи — это я!

— Ты — отрыжка Смерти, чем ты вообще думал? На кой притащил сюда эту бабу или не понял, что она бессмертная? — проорал в ответ Томилин из глубины пыточной.

Я постоял еще немного и рискнул заглянуть. Не убьёт же он меня, в самом-то деле? А если и убьёт — восстану из пепла.

К счастью, больше заклинаниями Петрович швыряться не стал, и перед моими глазами предстала ужасающая картина.

Алина была прикована цепями к стене, я бы даже сказал — распята. Одежды на ней не осталось, всё тело опутано неизвестными заклинаниями, которые тянули из девушки силу, причём в местах соприкосновения энергетических нитей с кожей образовались глубокие язвы, увеличивающиеся прямо на глазах.

— Старый маразматик! Фанатик чокнутый! Прекрати немедленно! — рявкнул обозлившись.

— Макс, это — «бессмертная» тварь! Её нужно уничтожить, иначе она будет убивать людей, питаться от них, тянуть жизненную силу, пока не высосет всё до конца!

— Она это не заслужила, старый ты хрен! Алина — не убийца. Девчонка ни одного человека не отправила на тот свет, в этом я могу тебе поклясться.

— Откуда ты знаешь? Поверил россказням этой дряни?

— Да! Потому что я могу это чувствовать, к тому же, моя хорошая знакомая подтвердила сей факт.

— Какая ещё знакомая? Ты кому растрепал?

Петрович в своей ярости даже не мог нормально мыслить. Окажись у него сейчас в руках коса, не задумываясь снёс бы Алине голову.

— Смерть! Или думаешь она станет врать? Считай, что у девчонки презумпция невиновности. Под мою ответственность, освобождай.

— Нет, — упрямо мотнул головой Петрович.

— Тогда ответь, чем ты лучше этих самых «бессмертных»? Чем от них отличаешься, если без жалости и раздумий готов убить невинную женщину, даже не убить — а мучать как садист-маньяк?

— Невинную? Ну ты загнул, — начал остывать Томилин: в голосе стали проскальзывать саркастические нотки, а взгляд из полубезумного обрёл ясность.

— Именно так. На ней нет жертв, она просто выживает, как может. И если уж говорить начистоту, — набрал в грудь побольше воздуха, — то я тоже не могу умереть. Точнее, могу и умру, а потом вновь воскресну, как феникс. Так может, и меня прикуёшь кандалами и будешь пытать? Что скажешь, Петрович?

Томилин с выпученными глазами стоял напротив, не зная, что делать. Было заметно, как в его голове крутились шестерёнки. В данный момент решалось очень многое. Если Томилин посмеет напасть, значит нам с ним не по пути, придётся пересматривать весь план дальнейших действий, не говоря уже о том, что в его лице я обрету очень опасного врага, который вряд ли позволит выйти отсюда живым. Да и мёртвым тоже. Прочувствовать на себе всю «радость» пыток я не собирался, поэтому приготовился к атаке, не забыв выставить защитный блок.

Понятно, что такого «монстра» как Петрович не победить, но побарахтаться можно, потихоньку отступая, а затем свалить отсюда, сверкая пятками.

Нет, не получится, даже зная, чем мне может грозить схватка с Томилиным, Алину я бросить не могу, ведь именно по моей милости она оказалась в подобном положении.

Гадство! Кто же меня за язык тянул?

Зато теперь все карты перед учителем раскрыты, осталось ждать как он отреагирует на признание.

— Тьфу, паскудство, — сплюнул на пол Петрович, — Связался на свою голову.