Отпуск на всю жизнь

Вот откуда иррациональная ревность к мачехе и все остальные закидоны, абсолютно необъяснимые с позиции разума и логики.

Утром встаю поздно. Когда меня попыталась разбудить Эльвира, удалось её пристыдить, спасибо Данапедии. Нашла там очередной анекдот, – вряд ли сама Дана его помнит, – и зарядила Эльвире.

– Дана, тебе посуду мыть, а это тяжело, когда она засохнет…

– Эльвир, ну так замочи её. И ты понимаешь, что человек, который может разбудить сладко спящего, способен, вообще, на любую подлость? Народная мудрость, никуда не денешься, – последние слова добавляю для смягчения, а то какое-то лицо у неё стало растерянное.

– Тебе ведь всё равно надо привыкать, в школу надо рано собираться.

– У меня вчера тяжёлый день был, – отворачиваюсь и сразу отключаюсь часа на полтора.

Выспалась, но ещё полусонная бреду на кухню завтракать. Мачеха тут же варит мне овсянку, которую я поедаю с неожиданным для самой себя удовольствием. И ещё что-то меня удивляет. Думаю об этом, намывая посуду. Вот тоже удивительно, как после завтрака семьи всего из трёх человек может набраться столько грязной посуды.

– Смажь руки кремом, а то руки будут грубеть и сохнуть, – мачеха протягивает мне тюбик с нарисованной на нём изящной женской ручкой. И когда растираю руки, понимаю, что меня изумляет. Эльвира всё время отирается рядом и до меня доходит, почему. Ей очень скучно оставаться одной дома, а тут вдруг злобная падчерица, как по волшебству, становится лапочкой. Есть с кем приятно провести время.

Вот и пришлось мне заниматься учёбой в общей комнате. Сама инициативу проявляю, устраиваюсь прямо на полу, обложившись учебниками и картами. Начинаю с географии, мне надо знать о мире, в который я попала, как можно больше и подробнее. Эльвира не мешает, устроилась на диване и раскладывает пасьянс. Ей не обязательно постоянно чирикать, главное, чтобы кто-то хотя бы дышал и возился рядом.

Через полтора часа закрываю учебник, переворачиваюсь на спину и, раскинув руки, тяжко вздыхаю.

– Как велик мир.

На мои слова Эльвира произносит какую-то непонятную фразу.

– Хау биг, чего? – недоумённо таращусь на неё.

– Плохи твои дела, Дана, – Эльвира продолжает метать карты и говорит, не глядя на меня, – Я перевела на английский твою фразу, но, по-моему, ты даже не распознала английскую речь.

Не распознала, факт. Ныряю в Данапедию, нахожу какие-то обрывки, довольно жалкого объёма. Причём надо учесть, что сама Дана вряд ли сможет вспомнить хотя бы половину того, что нашла я.

– Да, с английским полный швах, – соглашаюсь я, глядя на люстру, – И что делать?

– Как что? Соберём все учебники за школьный курс и проштудируем.

– Ты шутишь так, что ли? – мне аж скулы сводит от такой мрачной перспективы, – Нет, я так не согласна. Мне нужен суперинтенсивный курс, чтобы я быстро вникла.

– Разговорную речь можно быстро освоить, – мачеха смотрит на меня, мелькание карт останавливается.

До разговорной речи не доходит, не сегодня. До обеда закрепляю знания по географии. После обеда штудирую биологию. Точные науки оставлю на закуску, с ними буду работать по утрам до обеда. И барскую привычку спать до девяти часов, заводить не буду.

Эльвира такая душка, не потащила меня по рынкам и магазинам, чем я воспользовалась, вдоволь напрыгавшись и наскакавшись. Тело мне досталось симпатичное и стройненькое, но уж больно слабое. Даже по человеческим меркам. Так что за час я загоняла его до того, что футболку хоть выжимай.

Эльвира берётся за ужин, я у неё в качестве ассистента с широким функционалом «подай-принеси-порежь-помешай». Но смотрю внимательно, не забываю засекать время, которое она тратит на всякие обжарки. Во-первых, мне надо учиться всему, что под руку попадётся. А во-вторых, мачеха от такого внимания буквально тает.

Приходит «отец» именно, когда положено. То есть, не тратит время на бары, на пиво с друзьями и прочие мужские радости. А зачем? Его как будто мощным течением засасывает на кухню мощнейший зов волшебных запахов. Еле руки успевает вымыть. А пиво, а что пиво?

– «Пльзенское» будешь? – мачеха решила побаловать мужа бокальчиком чешского пива. Папахен не дурак отказываться. Пенящийся напиток льётся в высокий стеклянный бокал под довольным мужским взглядом.

Заинтересованно втягиваю носом воздух.

– А можно мне чуть-чуть? – меня пленяет запах, а «родители» смотрят с осуждением.

– Что? – делаю невинный вид, – Я слышала, что пиво благотворно влияет на женскую гормональную систему. И грудь увеличивается.

«Папаша» и мачеха одновременно смотрят на фасад моего корпуса.

– Тебе ни к чему, – изрекает «отец», Эльвира фыркает, – у тебя и так всё в порядке.

Это да. Фигура полностью не сформирована, но кое-что уже выросло. Ко второму размеру вплотную подходит по горделивому утверждению Даны. Забавно. Она всерьёз гордится размером груди, хотя никакой её личной заслуги в этом нет.

Обломили меня с пивом. Принимаюсь за гречневую кашу, старательно игнорируя быстрое снижение уровня вожделенного напитка. Сначала в бокале, а потом и бутылка пустеет. Мои надежды втихомолку разжиться хотя бы глотком из начатой бутылки бесследно тают.

Я потихоньку выпускаю Дану, тренируюсь держать её под ручным контролем. Мне страшно понравилось купаться в её эмоциях, совершенно непередаваемое ощущение. Мне хорошо знакома ярость, бешенство и холодная злость, но каким-то чувствам Даны я пока даже слов не могу подобрать. Приходится иногда подзатыльник ей отвешивать, когда она на мачеху нехорошо косится. Зато открыла для себя огромный пласт, сулящий изысканные удовольствия, совершенно незнакомые ранее.

После ужина «родители» сидят в обнимку на диване. Прыгаю к ним с разгону и прилипаю сбоку. Но не к «отцу»! К тёплому и мягкому бочку мачехи. Та сразу притискивает меня поближе. Дана с шипением разъярённой кошки исчезает в камере. Сама! Я отворачиваюсь от Эльвиры, пряча издевательскую усмешку и стараясь не трястись от истерического смеха.

Глава 2. Подружка

Воскресенье, 1 марта.

At other times, they widly fly Until they nearly reach the sky…

Это я базлаю стишки на английском. Домашнее задание у нас такое, выбрать стихи про осень, выучить и поразить одноклассников. Не спрашиваю, почему весной надо учить про осень. Наверное, про весну учили осенью или зимой.

– Pronunciation (Произношение), Дана! – стонет Эльвира. Вот достала она меня, натурально, достала! Меня, не Дану, та вообще спряталась подальше.

– Давай, ты прочти. А ты, Юль, сравни нас, – кажется, я нашла выход. Эльвира не понимает, что человек слышит себя совсем по-другому, чем окружающие. Звук по разным путям до уха доходит и обертона меняются. Объяснять бесполезно, я пробовала.