Отпуск в Акимовке

– Да не видит тебя никто, не беспокойся.

Действительно, по улице прошли несколько человек, но ни один даже не повернулся в нашу сторону.

– Говорила я тебе - продолжала причитать моя спасительница - не связывайся с горячими. Они всю силу у тебя выпьют. Они оттого и горячие, что чужой силой питаются и оттого молодеют. Кому кровь нужна, а кому семя. Хорошо, хоть с собой не утащила.

– Куда - хотел спросить я, но не смог открыть рта.

– Куда, куда… известно куда.

С огромным трудом забравшись на высокое крыльцо, мы почти вползли в комнату. Я повалился на бабушкину перину, а Тётьмань стала так же, как Танька вчера вечером, затворять ставни и двери. И вновь какие-то пузырьки, капли, незнакомые напитки. Всё поплыло перед глазами, и я провалился в небытие.

***

Сон смешался с явью. То темнота и мечущиеся по комнате тени, то крик петухов и голос Таньки - «Димочка, куда же ты пропал? Иди ко мне». Среди всего этого бабушка, машущая то ли веником, то ли кочергой. Какое-то варево, банки, бутылки и шёпот - «Выведу я тебя отсюда внучок, выведу». Пустой киот - как я раньше не обратил на это внимания - и лица, лица, лица. Мужские и женские, старые и молодые, знакомые и чужие - они все мелькали перед глазами, беззвучно о чём-то просили и исчезали, растворяясь во мраке.

Проснулся я от яркого солнца, светившего в глаза. В вышине синело подёрнутое лёгкими облачками бездонное небо, провалиться в которое не давали переплетающиеся надо мной ветки деревьев. Осмотревшись, я увидел себя лежащим на траве возле знакомого пенька. Рядом валялась нераспечатанная бутылка минералки. Неужели мне всё приснилось? Снова, как в прошлый раз, я открыл бутылку, сделал несколько глотков и умылся. Нестерпимо болела голова. Очень надеясь увидеть то же время, как и в первый раз, я посмотрел на смартфон. Время было то же, но - волосы у меня на макушке зашевелились - дата высвечивалась на две недели позже. Машинально я потрогал свой подбородок. Щетины не было. Даже маленький порез, который я умудрился сделать, когда брился в раскачивающемся вагоне поезда, немного кровоточил. Надо было что-то предпринимать. Осторожно, неся себя как полную чашу, я вышел на дорогу. «Нет - решил я - в Акимовку я больше не пойду» и двинулся в обратном направлении.

Через несколько минут, на развилке, я поравнялся со старинной телегой. Последний раз такую я видел в детстве. Но теперь меня уже ничто не удивляло. На телеге сидел какой-то мужик в засаленном пиджаке, бесформенных, заправленных в старые кирзовые сапоги, штанах, застёгнутой на верхнюю пуговицу рубашке и неизвестного цвета кепке. Он с опаской смотрел на меня и потихоньку мелко крестился.

– Здравствуйте - окрикнул я его.

Мужик облегчённо вздохнул и произнёс загадочную фразу:

– Ну, раз здороваешься, то и тебе не хворать.

– До станции не довезёте?

– Отчего не довезти, конечно, довезу. Присаживайся. Откуда путь держишь?

– Сам не знаю. Получается, что из Акимовки.

– Вона ка-ак - протянул мужик - а чего там делал-то, на пепелище?

– Каком пепелище?

– Ну, так Акимовка-то сгорела в прошлом годе, аккурат на Масленицу.

– Как сгорела? А люди?

– Да какие там люди. Разъехались все оттудова. А те, что остались, поумирали. Года три, почитай как, никто там не жил. А ещё грят, нечисто там стало. Вроде как духи какие-то завелись. Правда, нет - не знаю, а езжу всегда тут с опаской.

Мужик замолчал. Я тоже перестал задавать вопросы. Мысли в голове крутились разные, и я никак не мог выстроить правдоподобную картину произошедшего. Тем временем мой возница нет-нет, да и бросал на меня косые взгляды.

– А со станции-то куда дальше поедешь?
–  нарушил он молчание.

– В Москву.

– Так сегодня нет московского поезда.

– Мне всё равно. Везите меня куда угодно, только подальше отсюда.

Домовой

Пропало новое колечко. Как сквозь землю провалилось. Полчаса Маша искала его по всему дому и не могла найти. Колечко простенькое - из какого-то серебристого металла с маленьким красным камушком, но это был подарок. Только вчера его подарил девушке её новый парень, а уже сегодня она его потеряла. Ладно бы ещё, если парень был одним из многих, но это был её первый настоящий. Нет, конечно, были у неё романчики-поцелуйчики с обнимашками, но вот так целеустремлённо, с явным намерением продолжать серьёзные отношения, за ней ещё никто не ухаживал.

Да и откуда было взяться ухажёрам в их забытой богом деревушке. Парень этот был из бригады шабашников, которые приехали на лето возводить в соседнем посёлке животноводческий комплекс. Поначалу у влюблённой дурочки были подозрения, что парню просто хочется развлечься, жить-то в посёлке скучновато, но потом она рассудила - для этого он нашёл бы себе кого-нибудь поближе. «Нет - думала она - вместо того, чтобы бухать, как остальные, да девок на танцульках лапать, он каждый день мотается на велосипеде к ней, за десять километров. Это неспроста».

Главное, что пропало колечко очень не вовремя. Девушка совершенно не понимала, как это могло произойти. Она абсолютно отчётливо помнила, что сняла его и положила на полочку перед зеркалом, когда пошла в душ. А теперь она собиралась на свидание и не могла найти свою первую в жизни драгоценность. Золотые серёжки, которые ей обещали на грядущее через месяц совершеннолетие, и которые она недавно всё-таки отыскала среди постельного белья, пока не в счёт.

– Что потеряла, Машенька?

Бабушка, у которой жила девушка, пока родители работали в дальних отделениях совхоза и редко возвращались домой, уже несколько минут наблюдала за судорожными перемещениями своей внучки.

– Колечко. Я тебе вчера показывала.

– А, ну это, не иначе, Гришка спёр. Он как сорока - до всего блестящего очень охоч.

Гришкой бабушка называла домового, который, как она считала, жил у неё за печкой. Почему именно Гришкой? Так звали её мужа, который умер три года назад. «Раньше - рассказывала она - у нас другой домовой был. Тот ножи любил воровать. Когда в доме делали ремонт, за печкой их нашли с десяток. Тогда Гриша, который в то время был ещё жив, достал из сундука трофейную немецкую финку - её привёз с фронта отец - и положил за печку. Ножи пропадать перестали».

Все, конечно, удивлялись такому совпадению, но в сказки про домового не очень верили, хотя непонятные события в доме время от времени всё-таки происходили. То вдруг веник посреди комнаты окажется, если полы давно не мели, то вдруг ставни в совершенно безветренную погоду хлопать начинали, когда пора было вторые рамы вставлять. В общем, следил «хозяин» за домом.

Через год после смерти дедушки поведение домового изменилось. Теперь он больше внимания не дому, а бабушке стал уделять. Тогда она и сказала: «Это Гриша мой новым домовым стал, вместо старого». С тех пор она, когда пекла блины, обязательно один за печку клала, дедушка их очень любил. Все посмеивались над ней, а Маша задумалась - блины-то к утру пропадали, хотя кошек в доме не было.

Конец ознакомительного фрагмента.