Отпуск в СССР или Назад в будущее

– Явился, - по-доброму, сипловато и тихо сказала Люба за порогом.
– Где ж ты был, господи?

Он ступил в прихожую, закрыл дверь.

– Ну, прости, прости, дорогая, - заговорил он быстро и обнял её, и она поддалась, протянула хрупкие ручки и положила ему на плечи.
– Так уж вышло. Дёрнули на работе в срочную командировку. Тут недалеко, но всё-таки. Еле вырвался, чтоб с тобой повидаться!

Эти последние слова уже терялись, заглушались, перетекали в забавное шипение в поцелуях, в сладких сосаниях губ.

– Ничего-ничего, бывает, - едва прошептала Люба, помогая ему сдёрнуть олимпийку.

В Герасименко поднималось, бурлило, вырывалось наружу: как же ему повезло с такой женщиной! Как здорово, что она ничего не знает! И никогда, даст бог, не узнает!

Скинув ботинки, он увлёк Любу в комнату. И там они, едва опустившись на диван-книжку, продолжили страстно ласкаться. Он уже изнемогал, сердце долбилось молоточком, он уже судорожно путался в пуговичках её халата. Из включенного телевизора противным ребяческим голосом запевал мультяшный Чиполлино. Но вот Люба отстранилась, облизалась и вполголоса произнесла, привычно картавя:

– Ну, подожди, давай хоть поговорим, чаю попьём, что ли.

А верхние пуговички у неё уже оказались расстёгнуты, ворот халата распался. И предательски выглянула в разрез грушевидная грудь с темно-красным полукружьем соска, отливающим в мягком свете торшера. И этот вид ещё больше возбудил Колю. Он снова прижался к возлюбленной. Песенка Чиполлино смолкла.

– Да успеется все. Потом... потом...
– И опять их накрыло пенистой волной страсти.

Коля уже победил цепкие пуговички и распахнул девичий халат, и целовал её всю - от губ, от плеч и груди до пупка и лобка, где осторожно оттягивал пуританские трусики. И эти бесконечные поцелуи не помогали утолить его жажду. Наконец он остановился и неуклюже сдёрнул остатки своей одежды. В то же время Люба отклонилась и девственно прикрылась пледом, откинув голову на подушку и прикрыв веки в истоме и в ожидании. Но вот, залезши под плед, он приступил к самому главному.

Коля был так нежен и вместе с тем так активен, так страстен, как никогда. Ему почему-то казалось, что всё это в последний раз, и он хотел любить её как бог. И он любил её как бог. И она с ангельским рвением отвечала его движениям, помогала ему, так что оба они ощущали себя единым организмом.

После свершения акта врастания они долго лежали молча, распростёртые, с откинутым пледом.

– Ох!
– вздохнула Люба, первой прервав болтовню диктора в телевизоре.
– Не думала, что так бывает.

– Всё бывает, когда люди любят друг друга, - выдохнул Николай.

– То есть, ты хочешь признаться мне в любви?
– почти без картавости сказала Люба, подперев голову рукой.

Он глянул на неё искоса - заметил сместившийся в хитрой улыбке уголок изящного рта.

– Да, хочу. Я люблю тебя, - сказал он твёрдо.

– Я тоже люблю тебя!
– Люба прильнула к нему и поцеловала его волосики на груди.

Коля ощутил нежные мурашки по всему телу.

– Может, нам стоит пожениться?!
– вдруг ляпнула Любаша, подняв голову.

В первые две-три секунды Коля замешкался. "Вот, выдавила, наконец, из себя то, о чём так долго мечтала!" Однако, не желая выдавать своего замешательства, Коля быстро нашёлся.

– А что, может и поженимся. Ты только погоди денёк-другой, улажу свои дела, и пойдём в ЗАГС.

Люба промолчала и с довольным видом вновь опустила голову ему на грудь. На том разговор о браке был исчерпан. Ну и слава богу, сказал себе Коля! А ещё ему подумалось: что если и вправду пожениться по липовому паспорту (который давно пора уже сделать)?! Надо ведь Любу уважить, в конце-то концов! Ведь он её на самом деле любит. "Любишь ли?" - тут же спросил он себя. И тут же ответил: "Ну да, люблю".

Они немного помолчали, как вдруг раздался протяжный звонок в дверь: "та-ту-у!". Коля явственно ощутил, как вздрогнула Люба.

– Ой, кто это?
– сиповато спросила она и с беспокойством в лице села на постели.

– Ты никого не ждёшь?
– настороженно осведомился Герасименко.

Люба, с растрёпанными волосами, быстро-быстро помотала головой. В её глазах прочиталось недоразумение, смешанное с лёгким испугом.

– Тогда не открывай, - хмуро предложил Николай.

Только Люба начала думать над ответом, как звонок раздался снова. Но теперь уже он прозвучал протяжнее и настырнее. И сразу же повторился несколько раз. "Та-ту-у, тату, тату, тату!"

– Блин, кому неймётся?
– не выдержал Коля.

– Может, это Лидка, подруга, муж опять напился, она ко мне прибежала, - скороговоркой предположила Люба.

Коля повёл бровями, вздохнул.

– Я пойду открою.
– Люба вопросительно поглядела на жениха и, не дожидаясь ответа, соскочила с дивана, накинула халат.

Герасименко покачал головой и потянулся за рубашкой.

А дальше он прислушался к звукам из прихожей с замиранием сердца.

– Кто там?
– глухо спросила Люба сквозь дверь в ответ на очередной звонок.

И что-то резкое выдал мужской голос. Провернулся ключ, скрипнула дверь, послышались твёрдые, варварские шаги двух или трех человек.

Коля уже застёгивал ширинку на брюках, когда в комнату заглянула милицейская фуражка. Из-под козырька глядело печально знакомое лицо лейтенанта. С волчьим огоньком в глазах.

– Ага, попался, голубчик!

Вслед за летёхой в комнату проник какой-то незнакомый сержант, старшой. И ещё рядовой. А уж за ними протиснулась Люба с наполненными ужасом глазами. Но в прихожей мостился кто-то шестой.

– Серёга, наручники цепляй!
– бросил офицер старшому.

Не успел Коля второй раз моргнуть, как на запястьях защёлкнулись крепкие железки.

– Послушайте, - вполголоса произнесла Люба, - что происходит?

Её лицо сделалось плаксивым, готовым сорваться в рыдания.

– А то, гражданочка, - неприятным голосом начал летёха, - что вы пригрели у себя дома злостного преступника-валютчика.

Рядовой прислонился к спинке кресла, а сержант, самодовольно ухмыльнувшись, спрятал ключик в карман. Лейтенант со значительным видом осмотрелся в комнате.

Тут показалась личность, таившаяся в прихожей. Тётка лет пятидесяти с корявыми чертами лица и в очках заглянула в комнату.

– Он самый, - прогнусавила она.
– Он не первый день к Любке ходит.

– Амалия Петровна?
– одними губами сказала Люба.

Обойдя рядового, она медленно опустилась в кресло.

– Коля, это правда?
– всхлипнув, спросила любимая.

– Да нет же, нет!
– резко возмутился Герасименко.
– Не верь им, милая, это какая-то жестокая ошибка!