Отпустить или влюбить?

Только мячик полетел не в сторону Рейн, а упал на Диму, который загорал, лёжа на спине. Его глаза были закрыты, и он даже не подозревал, какая угроза летит в его сторону.

– Оу! – Дима весь сжался от неожиданности, резко открыв глаза.

Заметив испуганные лица детей, Дима бросил мяч Рейн.

– Папа, прости, – испуганно воскликнула Рейн.

Рейн долго не называла Диму папой. Это вышло случайно. Она ни разу не говорила, что тоскует по маме. Я заметила сама, что что-то не так.

– Рейн, что случилось? Ты плакала? Что-нибудь в школе? – Я очень сильно волновалась, что у неё могли возникнуть проблемы, какие были с Кристофом.

– Нет, София. В школе всё хорошо, – ответила девочка, пытаясь улыбнуться.

– Тогда почему ты плакала? – Спросила я, обняв Рейн за плечи, но она молчала. – Рейн, пожалуйста, – попросила ещё раз.

– Ты не будешь сердиться? – осторожно поинтересовалась Рейн, закусывая губу.

– Нет, конечно! – тут же пообещала ей.

– Я очень скучаю по маме. – На глаза Рейн опять навернулись слёзы. – Она мне снится, а я… – девочка уткнулась мне в грудь.

– Почему ты сразу не сказала мне или Диме?

– Не знаю. Думала, что тебе с Димой это не понравится.

– Не плачь, моя хорошая. – Я гладила по голове, пытаясь успокоить бедное дитя.

– Прости, София, вы столько для меня сделали, – всхлипывала Рейн. – Я не должна…

– Рейн, детка, ничто, никто и никогда не заменит маму в твоём сердечке.

– Правда?! – Рейн подняла на меня заплаканные глаза.

– Правда.

– София, я так по ней скучаю! – Прошептала Рейн с таким чувством, словно признание само вырвалось на свободу из глубины души.

– Я знаю, моя хорошая. Я это знаю, – вздохнула.

Я рассказала об этом разговоре Диме.

– И что ты думаешь? – спросил он.

– Дима, я думаю, нужно съездить с Рейн на могилу Джулии.

– Это поможет?

– Если Рейн будет знать, что всегда сможет вернуться, ей будет легче. Я на это очень надеюсь.

– Но у тебя нет отпуска, – возразил Дима. В этом он был весь: мы всегда и везде были вместе. Дима ни за что не соглашался оставлять меня одну.

– Можно попробовать на выходные, – неуверенно ответила. – В крайнем случае ты сможешь с ней остаться, а я вернусь.

– Ты ей об этом говорила?

– Нет. Решила сначала обсудить это с тобой, и будет лучше, если ты сам ей об это скажешь.

Вечером, когда мы уже поужинали, Дима решил спросить мнения своей дочери.

– Рейн, София мне сказала, что ты тоскуешь по маме. – Я заметила, как напряглась Рейн. – Мы можем в ближайшие выходные съездить к Джулии на могилу. – Рейн молчала, и Дима добавил:

– Если ты, конечно, захочешь.

– Это правда? – робко спросила Рейн, выдохнув. Оказывается, она всё это время не дышала.

– Правда, – ответил Дима.

Дима рассказал ей, какую боль причинила ему Джулия, и почему он не ничего не знал о её рождении. Наверное, Рейн и решила для себя, что любое упоминание о Джулии будет ему неприятно.

Рейн соскочила с места и обняла Диму за шею.

– Спасибо, папочка! – прошептала девочка. – Я очень хочу! А София? – тут же встрепенулась она.

– София тоже поедет с нами. Правда, у неё будет только два дня, – произнёс Дима хриплым голосом.

– Мне этого хватит! Спасибо, София! – Рейн обняла и меня.

– Не за что. Только больше не плачь.

– Не буду, – пообещала Рейн.

И вот сейчас она испуганно смотрела на Диму, что своим баловством смогла причинить ему боль.

– Тебе сильно больно? – невинный вопрос вызвал у меня приступ смеха.

Получить мячиком в самое незащищённое место, то ещё удовольствие!

– Нет, – ответил Дима. – Я… в порядке. Идите… играйте.

Я больше не смогла сдерживаться, задохнувшись от смеха.

– Прости, – шептала со слезами на глазах, но никак не могла остановиться.

– Очень смешно, – пробурчал Дима.

– Дим, ну прости! Я знаю, что это очень… неприятно, – попыталась оправдаться.

– Знает она, – фыркнул любимый мужчина.

Но я уже смотрела, как Рейн убежала с мальчиком к воде. Видимо, они решили играть подальше от людей, чтобы больше никто не пострадал. Пожилая пара, бабушка и дедушка мальчика, которые приехали с внуком на отдых, тоже с умилением смотрели за ними.

Малыш, брызгал на Рейн, заливисто смеясь.

– Дим, я тоже такого хочу, – вырвалось у меня. Почему-то так захотелось услышать смех своего ребёнка и увидеть его глаза.

– Ты хочешь, чтобы у нас был ребёнок? – прошептал муж.

– Ага, – ответила, даже не посмотрев в его сторону. Блики солнца, играющие в брызгах, устроенных детьми, их смех, завораживали. – Ай! Что ты делаешь?! – возмутилась, когда Дима сгрёб меня с шезлонга и понёс в сторону нашего домика.

– Ты же сама только что сказала, что хочешь мальчика, – прошептал муж, крепко прижимая к себе. – Я тоже хочу сына.

– Ты с ума сошёл?! Прямо сейчас?! – От его шёпота мозг перестал соображать. Совсем. И я не сразу поняла на что намекает Дима.

– А чего ждать?

– А Рейн?

– Дед с бабулей за ними приглядят.

– Ты сумасшедший!

– Нет, я просто очень люблю свою жену.

Эпилог

Великая моралистка: «Девочки, меня одну тошнит?»

Женская логика: «Голова болит и работать не хочется».

Шальная императрица: «У меня ничего не болит и мне другого хочется! А им, видите ли, угрозу выкидыша поставили! Нашли, кого слушать! А мне что делать?!»

Нет, меня и вправду тошнило, но не сильно. А вот с угрозой – да. Когда я вышла из кабинета врача и поделилась с мужем, что мне сказали, Дима побелел так, словно сейчас сам родит. И несмотря на мои уговоры, Дима соблюдал все предписания доктора.

Шальная императрица: «Сам ведь страдает, и нас мучает. Садист!»

Великая моралистка: «Не садист, а заботливый мужчина!»

Шальная императрица: «Был бы заботливый, не заставлял бы стольких дам мучиться!»