Отравители

Одной рукой я по-прежнему держал телефонную трубку, а другой листал страницы газеты и вдруг обратил внимание на небольшую заметку с заголовком: "ИСЧЕЗНОВЕНИЕ УЧЕНОГО". На прошлой неделе, говорилось там, доктор Осберт Соренсон, специалист по метеорологии из Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, как обычно, вечером вышел из своего офиса и исчез. Опасаясь, что его похитили с целью получения выкупа, его семья до самых последних пор не поднимала шума, полагая, что похитители вот-вот выйдут с ними на связь. Представители полиции от комментариев воздержались, но кто-то из коллег доктора Соренсона намекнул, что в его адрес раздавались угрозы представителей очень влиятельных деловых кругов, полагавших, что его деятельность вредит их интересам. Доктор был президентом Калифорнийского комитета по запрещению двигателей внутреннего сгорания - ККЗДВС, о котором я уже сегодня читал.

Я хмуро смотрел на заметку. Это был явно самый важный раздел. Погода, загрязнение окружающей среды, землетрясения, а также наркотики не имели отношения к моей работе, но за долгие годы карьеры мне несколько раз приходилось иметь дело с исчезавшими учеными слегка шизофренического типа.

Что-то я не очень верил в справедливость гипотезы коллеги мистера Соренсона. Разумеется, большие концерны творили много всяких глупостей, пытаясь уберечь себя от убытков, но даже для них убийство или похищение уважаемого профессора Калифорнийского университета выглядело слишком уж нелепо. Ну, а если "Форд", "Крайслер" и "Дженерал моторс" тут ни при чем, то кто же тогда его умыкнул?

Так или иначе, совпадение показалось мне любопытным: в Лос-Анджелесе в одно и то же время пропал профессор и погиб агент. Конечно, все это могло оказаться чистой случайностью, но, если никаких других ниточек от покушения на Аннет я не найду, можно будет попробовать и этот вариант. Он заинтересовал меня хотя бы потому, что нашелся человек, попытавшийся запретить двигатели внутреннего сгорания не где-то, а именно в Калифорнии, в которой многие никогда не расстаются со своими излюбленными тачками, даже когда ложатся в постель.

Мои размышления прервал знакомый голос в трубке.

– Это Мэтт, сэр, - сказал я. Употребление моего обычного, а не кодового имени означало, что телефон скорее всего прослушивается.

– Кто, кто?
– осведомился Мак, проверяя, не обмолвился ли я.

– Мэтт Хелм из Лос-Анджелеса. Как вы меня слышите?

– Отлично вас слышу, Мэтт, - отозвался он, давая понять, что предупреждение принято.
– Как у вас там дела?

– Скверно, - сказал я.
– Красный карандаш далеко? Вычеркните агента Руби. Наша кирпичная головушка нас покинула.
– Возникла маленькая пауза, потом Мак сказал:

– Жаль, очень жаль. Она была перспективной сотрудницей. Конечно, она порой действовала импульсивно, ошибалась, но в ней были неплохие задатки. Таких в наше время встретишь нечасто.

– Да, сэр.

– Я очень ценю искренних миротворцев и гуманистов, Мэтт. Я сам горой за мир и взаимопонимание, но я устал беседовать с кандидатами, которые готовы убить всех коммунистов нажатием кнопки, но приходят в ужас, если им надо будет запачкать свои собственные ручки кровью. Для меня они принадлежат к тому же сорту людей, что готовы есть мясо, заготовленное другими, но осуждают того, кто идет в лес сам добывать себе пропитание.

Похоже, Мак решил продемонстрировать образчик домотканой философии, чтобы наш диалог звучал правдоподобно для тех, кто мог подслушивать.

– Да, сэр, - сказал я.

– Вы успели с ней пообщаться в больнице?
– равнодушно осведомился Мак.

– Да, сэр, - сказал я, - хотя особо поговорить нам не удалось, но она кое-что мне сказала. Правда, я не очень понимаю, что это может означать.

– Что же она сказала?

– Я говорю через коммутатор мотеля, сэр.

– Ясно. Кто-нибудь в курсе того, что вы узнали?

– В палате был диктор. Он находился достаточно далеко, чтобы слышать, но он не спускал с меня глаз. Доктор Фриберг.

– С ним все в порядке. Он человек надежный.

– Потом я немного его расспросил, - продолжал я.
– Как вам, наверное, уже известно из медицинского заключения, она получила два выстрела: один в грудь, а второй, добивающий, в затылок. Доктор Фриберг считает, что любой из этих выстрелов мог оказаться смертельным. Это были 240-грановые патроны из ствола 44-го калибра - "магнума", но вы ведь знаете, как все бывает. Один человек уколется о кактус и умрет от заражения крови, а другой получит обойму из винтовки М-1 и через месяц уже на ногах. Она была упрямой своенравной ирландкой и сражалась со смертью изо всех сил. Вопрос состоит вот в чем, сэр: кто из известных нам лиц таскает с собой такую мощную пушку?

– Я проверю, - пообещал Мак.
– Сейчас мне трудно назвать кого-то определенно.

– Мне тоже, сэр. Я помню одного типа, который таскал с собой такую пушку, но, во-первых, он был очень глуп, а во-вторых, я знаю, что его нет в живых, потому как я сам его и убил. Причем убил из маленького пистолетика 22-го калибра. Но "магнум" 44-го калибра не часто применяется в нашей профессии. С таким пистолетом сподручней ходить на медведя. Когда я последний раз смотрел каталог, то самый маленький пистолет такого калибра весил три фунта. Да еще у него жуткая отдача. В общем, надо быть мазохистом, чтобы им пользоваться, да к тому же мазохистом весом в двести фунтов - тут нужны силенки.

– Мы заложим информацию в этот новый компьютер, который нам всучили, - пообещал Мак.
– А потом сообщу вам результаты. Кажется, имеются признаки того, что ее допрашивали?

– Да, сэр. Они сначала ее как следует обработали, а потом уж и пристрелили, сэр. Она владела какой-нибудь интересной информацией?

– Насколько мне известно, нет. Она, повторяю, была в отпуске и до отъезда не получала никаких секретных данных. Может, конечно, их интересовали общие сведения о том, как мы готовим агентов и как они функционируют.

– Очень может быть, - согласился я.
– В различных иностранных комитетах и министерствах нами все еще интересуются. Вы упоминали выговор, сэр, но не сказали, за что она его получила. Это может быть важно.

– Сомневаюсь, - сказал Мак и затем продолжил: - Детали тут не важны, она сделала нечто не так, как ей ведено было это сделать, но на свой манер. Ее подход оправдал себя, хотя был связан с большим риском и не принес никакой дополнительной выгоды.
– Мак ожидал, что я как-то это прокомментирую, но я промолчал. Я никогда сам не был любителем соблюдать инструкции до запятой. Мак, видно, догадался, о чем я думал, потому что довольно резко сказал: - Когда агент работает у нас достаточно долго, чтобы приобрести нужный опыт, он порой идет кратчайшей дорогой, и это нередко ему позволяется или сходит с рук, но новички сначала должны усвоить: приказы надо выполнять - причем именно так, как им ведено.

– Да, сэр.

– Что бы они не сделала, чтобы заработать эти пули, она сделала это быстро. Только вчера она вылетела из Вашингтона.

– В Лос-Анджелесе у нее есть родственники или знакомые?

– Нам об этом ничего не известно, - со вздохом отозвался Мак на другом побережье.
– Вы, пожалуйста, продолжайте работу. Нам нужно выяснить, что с ней случилось. Да, и еще, Мэтт...

– Сэр?

– Мы не занимаемся сведением счетов.

– Конечно, нет, сэр.

– Однако я бы сказал, что для нас это неважная реклама, или, как выражаются люди с Мэдисон-авеню, опасно для нашего имиджа, если мы позволим кому бы то ни было превращать наших сотрудников в мишени для их револьверов. Кроме того, процессы по обвинению в убийстве вызывают нежелательную огласку, и потому полицию лучше посвящать в случившееся, когда убийца сам отправится на тот свет. В данных обстоятельствах, если операция будет проведена достаточно незаметно, я не вижу, почему лицо или лица, виновные в случившемся, должны и впредь расхаживать по земле.
– Да, сэр, - отозвался я, думая о девочке на больничной койке.
– Совершенно верно, сэр.