Отравленная роза

====== Часть 2. Глава 6. Рейд. ======

Несобранность, хаотичный бег маленьких белых точек; рой снежинок кружил за окном, обступая стихией зимы древние стены величественного поместья. И летом внутри, казалось, была вечная метель. Нерушимая стужа, холод пустоши и несбывшихся надежд. Каждый, кто рождался под крышей родового замка, был несчастен, закован в кандалы статуса, обречён на угнетение собственных чувств. Таким был и Люциус.

Он рос в обители пронизывающего мороза, забывая о мечтах юношества, вычеркивая из жизни все светлое, оставлял только манеры и фасад аристократизма, вросший в образ, ставший с ним единым целым. Когда-то он любил сладкое, простую фруктовую карамель, ел её фунтами, пока красивое мальчишеское личико не покрылось прыщами в период взросления. Запрещали все – он быстро забыл об игрушках, их заменили на уроки фехтования, верховую езду… Безусловно, лошади были не самым плохим, что могло с ним случится, однако мысль о том, что и это было неотвратимой обязанностью, заставляла забывать, как приятен запах сена, тепло, исходящее из больших ноздрей, и мягкая шелковистая шерсть гривы. Отцу удалось вылепить из него именно то, о чем он мечтал, выкинуть из светлой головки все неподобающие увлечения и литературу третьесортного содержания. Лишь после смерти Абрахаса Люциус позволил «Грозовому перевалу» обрести законное место на полке в библиотеке, но кроме этого ничего не изменилось. В зеркале отражался все тот же чистокровный, высокомерный, идеальный мужчина, который сам воспитывает сына так же, как воспитывали его самого. Он стал тем, кого ненавидел, кого пытался изгнать всю сознательную жизнь, приоритеты семьи и статуса оказались первоочередными. Не мог иначе, в такие моменты говорят, что все слишком далеко зашло.

Люциус смотрел на вьюжное небо, понимая, что никогда не сможет быть таким хаотичным, непредсказуемым, не полетит в пространстве и времени, выбирая направление самостоятельно, не растает на чьих-то разгоряченных щеках, им не будут любоваться, просто потому, что он уникален, и единственный в своем роде имеет оригинальную форму, непредсказуемый узор и внутренний мир. Путь давно утерян, он мог сравнить себя лишь с каплями промозглого дождя, падающими строго вниз, стремглав несущимися к сырой земле.

Праздничный Рождественский ужин в кругу семьи, традиции, обуза… Ему хотелось закрыться в кабинете и почитать, отказаться от большого стола, за которым терялись трое. Но в этом году в стандартном приеме изысканной пищи участвует еще один человек. И пускай, Аллегра не член семьи, за чьей маской скрывается, но это могло хоть как-то скрасить картину строгой, до безупречности вылизанной Нарциссы и грустного, ковыряющегося в тарелке Драко.

Странный вчера получился вечер, непривычное общество Аллегры не показалось обременительным, наоборот, общение было непринужденным, возможно, виновата еще одна бутылка Каберне Совиньон, развязавшая обоим языки. Темами вечера стали книги и некоторые курьезные случаи времён юношества Люциуса, в основном, в школьные годы. Хогвартс был единственным местом, где он мог вздохнуть практически полной грудью. Аллегра, как и он, была старостой, дотошной, невыносимой, много историй было рассказано ее устами. Драко совсем недавно возмущался, что она терроризировала Слизерин с момента назначения префектом. Не раз с губ сына едва не срывалось определение «стерва». Люциус объяснял, что она не виновата в том, что выполняет свои обязанности, и не должна покрывать выходки своего факультета… Он примерно знал общую картину её личности, невзрачный образ всезнайки со слов Драко. Теперь, однако, эта особа живет в его доме, и она совершенно не такая. Люциус узнавал ее постепенно и, в то же время, быстро, раскрывая для себя многогранность её характера, непоколебимость сильной натуры, неопределенную слабость и оригинальность.

Вчерашний разговор сделал ее улыбку искренней, позволил чуть приоткрыть душу. Разная, неуловимая, утонченная и вульгарная, немного сумасшедшая, но в то же время умная, умеющая обосновывать и отстаивать свою точку зрения. Забавная, когда немного выпьет, хотя какой там… вчера она уговорила приличное количество вина, однако выглядела и общалась совершенно адекватно.

Аллегра не должна жалеть о том, что позволила вторгнуться на свою личную территорию… Возможно, это случилось от скуки, которую навевал огромный зябкий дом. Нарцисса приехала с приема поздно и не застала мужа и «племянницу» за бутылочкой Каберне Совиньон. Они разошлись раньше, искренне пожелав друг другу спокойной ночи и отсутствия головной боли наутро. Настроение с утра было даже нормальным, пока его не подпортил «веселый» разговор с Драко по поводу проступка в школе. Он был наказан, и теперь обязан сидеть в доме безвылазно до окончания каникул. Что самое противное – сын не произнес ничего в самозащиту, вся речь сводилась к невнятному: «Да, отец» и слегка поникшей голове. Ни одного слова против, Люциус видел себя в его возрасте, не смеющего выдавить что-то наперекор Абрахасу Малфою. Безнадежно, он растит отпрыска по своему образу и подобию, от этого еще больнее.

Разгар праздничного ужина, тишина, лишь редкий стук бокалов, опускающихся на стол и позвякивание столового серебра, сведенное к минимуму безупречными манерами. И никто со стороны не мог бы подумать, что двоим сегодня придется убивать, что рождественский пир, начавшийся с запеченной индюшки, закончится запрещенными заклятиями и смертями, несмываемым месивом греха на двух душах, одна из которых была пока еще чиста. Кто скажет Аллегре: «Нет, ты не должна этого делать! Это ужасно, глупо обагрять руки кровью ни в чем неповинных людей!»? Никто, она встала на этот путь добровольно. У нее никого нет, и даже отец, от которого она сейчас скрывается, просто даст палочку в руки и отправит уничтожать магглов. Люциус не мог позволить себе слабости запереть девицу в доме, не брать с собой, уберечь от самой себя, не очернять и без того сломленную душу. Он не может, не имеет права, потому как сам приставлен наставлять на «путь истинный» и следить, чтобы она не свернула…

Все присутствующие, включая его самого, аккуратно перебирали ножом и вилкой, не нарушая идеальности осанки, подобно восковым фигурам, навечно застывшим в одной позе… Все, кроме одной. Аллегра была многим раскованней, но, в то же время, держалась этикета, только нечто неуловимо живое ощущалось в движениях, не вписывалось в программу дома Малфой. Она резала пищу не на малюсенькие кусочки, а на побольше, добрее, чтобы действительно ощутить вкус блюда, салфетка на её коленях лежала как-то иначе, немного небрежно. Люциус отвлекался от тоски, незаметно обращая внимание на гостью. Аллегра позволила выглядеть себе праздничнее: вечные брюки сменились на одно из платьев, что он «заботливо» предоставил. Пускай фигура принадлежала Мелани, но он уже не видел племянницу, а сквозь эту маску смотрел прямо на Аллегру. Длинные черные волосы, собранные в аккуратной прическе, заколотой ненавязчивой бледно-голубой заколкой, одолженной у Цисси, лавандового цвета платье на аккуратных бретелях, высокий пояс, подчеркивающий худобу, и юбка, стремящаяся к полу мягкими волнами. Люциус вспомнил, что подарил эту заколку в виде трилистника Нарциссе на выпуск из Хогвартса: изящная, аккуратная вещица, нежная, как раз для юной особы, впоследствии его жена предпочитала более тяжелые украшения. Когда она в последний раз надевала эту заколку, он уже не помнил. Похоже, вещь была отдана в пользование юной Аллегре совершенно без задней мысли, Нарцисса просто забыла… Наверное, безделушка была самым искренним даром, который когда-либо преподносил Люциус, неоцененная, забытая, она затерялась среди множества аксессуаров уже тогда избалованной юной невесты. Не будет удивлением, если его жена передарила заколку «племяннице». Впервые в жизни он ощущал некий трепет от собственного подарка, оцененного по достоинству нежной девушкой, отнюдь не супругой.

Обыденная тишина стала давить непониманием, отчего он уделяет так много внимание вещице в светлых волосах «Мелани»? Глаза были прикованы к другому созданию, сидящему внутри пышногрудой блондинки, невесомой, легкой девушке, стойкой, волевой и нуждающейся в опеке – чего она никогда не признает. Люциус не знал, что чувствует Аллегра перед рейдом Пожирателей, однако аппетита у нее не поубавилось. Быть может, это был способ развлечь себя среди витавшей над подобием Рождества в доме скуки, а может, наоборот это проявление нервозности. У Люциуса, впрочем, было смутное подозрение, что ее вовсе ничего не волнует. Было бы странно. Пиршество перед убийствами смотрелось неестественно, вызывающе.

Эльфы подали десерт, и тогда Люциус решил нарушить грозное молчание домочадцев:

— Драко, расскажи о реформах Амбридж в школе.

Взгляды устремились к мальчику, поднявшему взгляд от тарелки.

— Ничего особенного, Амбридж просто немного поменяла некоторые правила. Наверное, это только начало.

— Например? — спросила Нарцисса, заставив затухающий на основании разговор возобновиться.

— Запретила исполнять и слушать музыку в учебные часы, то же с публичным проявлением романтических отношений, критерии к форме и внешнему виду стали жестче. Она упразднила многие студенческие организации, Снейп говорит, что наконец-то в школе более или менее порядок, — хмыкнул Драко на последней фразе.

Аллегра и ухом не повела, услышав заветную фамилию, а Драко продолжил:

— Она набрала инспекционную дружину, в которую вошла добрая половина старших курсов Слизерина.

— Вам, вероятно, приятна полученная власть? — внезапно вставила она с легкой улыбкой. — Изводите гриффиндорцев?

Не было в ее словах сарказма, просто констатация факта.

— Как бы не так, это они нас изводят! Поттер и его шайка сколотили организацию, неизвестно чем занимающуюся, Амбридж бесится, но не может уличить их в запрещенной деятельности.

— Они весьма хитры, раз занимаются подобным у нее под носом, — вступил Люциус. — Со следующего года ты, Драко, будешь старостой, и тебе придётся проявлять особую бдительность в отношении незаконных бандформирований, так что развивай бдительность.

Краткое покашливание с левого фланга стола, Аллегра подавилась и быстро запила вином.

— Прошу прощения, — извинилась она, промокнув салфетку о напомаженные губы.

— Отец, думаю после того, что я натворил, мне не светит этот пост.

— Я поговорю с Северусом, не думаю, что он откажет тебе из-за одной ошибки.

Конечно, связи решают все. Вопросительный взгляд Аллегры выражал недовольство, ей это назначение досталось собственными трудами.

— Что ж, это отличная новость, думаю, эта роль как раз по мне, – удовлетворенно заметил Драко.

— И ты будешь спускать некоторые шалости своего факультета? – морально Аллегра все еще не могла выйти из роли префекта.

Пристальный скептичный взгляд.

– Уж это точно, а то у нас последние два года была ужасно дотошная, невыносимая староста, ты ведь знаешь семью Кэрроу?