Отравленный отпуск

Крымов помедлил, видимо, отыскивая в неожиданной моей поддержке плохо спрятанный подвох. Не нашел его, вздохнул и опрокинул в губастый рот наполненную до краев рюмку. Мы последовали его примеру.

Краем глаза я успел заметить, как Ларин под прикрытием поднятой рюмки послал Ленке многозначительную улыбку. Эта улыбка отразилась от лица женщины и возвратилась к владельцу.

Кажется, мои подозрения потихоньку обретают твердое основание. Крымова и Ларин — давние знакомые или любовники.

Участники «банкета» с жадностью набросились на деликатесы. Постепенно стол пустел. Даже ларинский сервилат пошел в ход…

4

Наступила первый вечер.

Ленка читала приевшийся, видимо, даже ей детектив. Изредка любовалась заоконными видами: перелесками, полями, деревнями и городишками. Возле переездов выстраивались длинные вереницы разноцветных легковушек. Вперемежку с ними — самосвалы-работяги, фасонистые автобусы, одышливые солидные грузовики, автофургоны, похожие на вылезших из воды бегемотов.

На стихийно родившихся у матери-рынка привокзальных базарчиках — изобилие товаров, начиная от семячек и кончая завезенными из неведомо каких стран одеждой и обувью. Торговцы — южане с черными горящими глазами, худющие китайцы и вьетнамцы, родные российские бабули…

На перегонах тоже — сплошная новизна. Раньше пацаны приветливо взмахивали руками, будто же лали пассажирам счастливой дороги. Сейчас — швыряют камни… Хорошо ещё — не стреляют.

Горькое и приторно сладкое так перемешано в эаоконных «сюжетах», что не разделить одно от другого.

Впрочем, мне показалось — Ленка и не пытается анализировать увиденное. Любование окружающей поезд жизнью, как и чтение книги — средство спрятать от окружающих свои раздумья, предостеречь от приставаний…

Крымов на соседней полке тоже читал. Только не легковесный детектив — серьезную литературу типа «Любовницы Сталина» или «Семь вождей». Экономика и бизнес ему надоели, газетной информации не верил.

В окно Венька предпочитал не смотреть. Во первых, при его тучности поворачиваться-разворачиваться — нелегкое занятие, пусть этим занимается хрупкая и изящная супруга. Во вторых, что там такого необычного можно увидеть? Оборванных пацанов и девок? Нищих, выпрашивающих на хлеб иди на водку? Онемевшие заводы и не засеянные поля?

Стоит ли портить себе настроение?

Ларин спал. Отвернулся от нас, уткнулся носом в перегородку и посапывает, как говорится, в две дырочки.

Я не читал и не спал. Лежал, глядя в потолок. Мучили неясные предчувствия, одолевала, стыдно признаться, боязнь какого то катаклизма, ожидающего нас впереди. Слишком уж спокойно начался мой отпуск, слишком бесконфликтно и расковано.

Попробуйте после пятидесятиградусной жары очутиться в утробе работающего на замораживание холодильника. А ведь я оказался в комфортном купе почти сразу после сложной операции. В результате которой мы повязали троих бандюг, одного отправили на небо отчитываться в многочисленных грехах, а Колька Вяткин, дружок, такой же сыщик, как и я, очутился в госпитале с двумя пулевыми дырками…

Если нормальный человек в подобной ситуации не запаникует, значит, у него нервы свиты из корабельных канатов.

А тут ещё — Ларин, человек, с котороым мы явно где-то встречались. Непонятные отношения между ним и Крымовой…

Господи, снова взмолился я, преврати меня хотя бы на время отпуска в нормального человека, извлеки из моей души сыщицкую программу, замени её на программу бездельника и лентяя, дон-жуана и даже равратника.

Пока Бог раздумывает, колеблясь между жалостью и праведным гневом, я решил «самоперевоспитаться». По крайней мере попытаться это сделать. Заранее понимая полную бесперспективность задуманного…

В семь вечера проводница принесла чай. Конечно, не такой ароматный, к какому привык я дома, но — сладкий и горячий. Крымов сполз с полки, плотоядно потер выступающий животик. Будто приготовил его к предстоящему ужину.

— У меня — маленькая просьба, — остановила Лена проводницу. — Нельзя ли наполнить эту бутылочку чаем без сахара? — протянула она двухлитровую бутыль из-под нарзана. — Я заплачу… Понимаете, муж любит ночью пить…

— Конечно, конечно… Сейчас принесу, — охотно соглалась проводница. — Мой супруг тоже от водички не отказывается…

Протянутая бутылка выскользнула из руки Крымовой и покатилась к выходу. Стоящий там черноволосый мужчина поднял её, церемонно подал женщине.

— Спасибо…

— Пожалуйста, не стоит благодарить. На Кавказе женщин уважают, берегут.

Голос гортанный, но не резкий. Голова гордо поднята. Всем своим видом мужчина подчеркивает — он не слуга, а джигит, если бы перед ним была не женщина — ни за что бы не наклонился за бутылкой.

Проводница хотела взять посуду, но Ларин опередил её.

— К чему вым беспокоиться? Пойдемте вместе. Вы нальете, я принесу… В России женщин уважают не меньше, чем на Кавказе…

Джентльмен? Или решил поближе познакомиться с симпатичной проводницей? В наше время джентльмены вымерли, как те же древние яшеры…

В очередной раз я одернул себя… Прекрати, Славка, выпендриваться, забудь о своей професии!. Превратись, наконец, в обычного пассажира обычного поезда «Москва-Кисловродск». Хватит изображать из себя сыскаря!

Обязательный сосед принес полную бутылку и водрузил её в центре стола…

Следующий вечер, последний в вагоне — копия предыдущего.

В Пятигорск поезд прибывает рано утром. Для любящего поспать Крымова — слишком рано. Не добрав отведенного для сна времени, он становится раздражительным и ворчливым. Поэтому около девяти вечера он демонстративно зевнул и бросил на жену выразительный взгляд. Дескать, тебе, что, особое приглашение требуется?

Лена вздохнула.

— Уже — на боковую? Рановато… Ну, да ладно, поднимись — постелю…

Венька забрался под одеяло, выпил на сон грядущий пару глотков остывшего чая. Через несколько минут тишину в купе взорвал первый аккорд могучего храпа,

Лена подумала, подумала и тоже улеглась, аккуратно подоткнув простынь и взбив тощую подушку. Спать ей, похоже, не хотелось, читать надоело — лежала, закрыв глаза и мечтала о чем-то своем, глубоко личном…

Не желая мешать отдыхающим супругам, я вышел в коридор и приступил к детальному изучению вывешенного расписания. Какая впереди крупная станция, сколько простоим, на сколько опаздываем? Обычные проблемы всех пассажиров поездов дальго следования.

— Бессоница? — заботливо осведомился вышедший вслед за мной Ларин. — Сам этой гадостью не страдаю, но слышал — ужасная вещь.