Отражение тайны

– Старость? Ну, нет. Не могу представить, не вижу тебя без штурвала и капитанской муфты, просиживающим задницу у камина.

– Вот прямо сейчас я бы предпочел просиживать задницу, а не торчать среди вьюги. На остановившемся корабле… И темень такая, ничего не видать. Ты давай, заканчивай фантазировать, пора идти, – подождав, пока помощник заново разожжёт фонарь и протрет запотевшие линзы, сердито сказал шкипер.

Матросы и рыбаки, поняв, что сейчас толку от их ожидания ровно ноль, упрятались под палубу. Команда сейнера – всего десять человек: шесть матросов и четыре ловца. Да ещё капитан с помощником. Одна семья, одна судьба. Вышагивая по палубе, шкипер знал, что там, внизу, десять настороженных пар ушей вслушиваются: каковы они, шаги капитана? Уверенные, твердые, может быть, даже с пристуком досады из-за вынужденной задержки. Или тягучие, обреченные, как у человека, идущего сообщить недобрую весть. В любом случае, что бы ни случилось, он решил держаться бодро. Что толку от жалости к самому себе? Уныние – тяжкий грех и в море и на суше. Забывать о том нельзя никому. И он отбил чечетку, которая звучала всякий раз, когда улов был хорош, или же когда показался берег, или просто, от других каких-нибудь приятных причин. Пусть думают, что всё в порядке. На мгновение шкиперу показалось, что он слышит облегченный выдох из десяти глоток, и слышит, как десять сердец забились ровно.

Шаг. Другой. Третий. Снег валит стеной, ещё немного, придется чистить палубу. Но пока, вцепившись в шторм-леер, шкипер шел вслед за помощником, держащим фонарь, и молил всех богов, какие только есть на свете, чтобы там оказался какой-нибудь пустяк, какая-то неотмеченная на карте небольшая скала, обросшая снежным мхом, словно барашек шерстью.

Толку от фонаря было мало. Пятно света держалось не далее вытянутой руки, а после сливалось с нитями пляшущего снега, выхватывая крупные хлопья и заставляя их на мгновенье превратиться в блестящие самоцветы. Потом, сразу за пятном, начиналась фиолетовая темнота. А море постепенно подкрадывалось снизу, уже дотянувшись до половины борта.

– Отсюда ничего не понять. Придется лезть на полозья! – сказал шкипер.

– Так будет лучше, – согласился помощник.

И они вернулись обратно, а после поползли по широкой несущей дуге, цепляясь за спасительные поручни, к правому полозу, тому самому, который намертво сцепился с преградой.

Ширина дуги – четыре руки, чуть более двух метров. Вроде бы хватало, чтобы по ней пробираться, но только не в шторм. Меховые перчатки покрылись снежной коростой, и ухватиться за скобы становилось всё тяжелее и тяжелее, скобы нет-нет, да и выскальзывали из рук. А всего в двух-трех руках под ними шипело и искрилось подернутое поземкой море. Сколько там, внизу? Сто? Двести? Пять тысяч? Или даже десять тысяч метров снега, который в глубине становился тверже и тяжелее стали?

Рыбаки не раз кидали ловчие драги на тысячу метров и доставали причудливых рыбин, которые, едва попав на поверхность, тут же лопались изнутри, будто петарды, начиненные порохом. Там, где жилось привольно и хорошо, их со всех сторон сдавливал совсем другой снег, больше похожий на мел или даже гипс, а то и вовсе каменную крошку. А ещё те чудные рыбы не имели глаз. Значит, там, внизу, совершенно темно, раз глаза им совсем не нужны. Но вот зубы у глубинной добычи всегда оказывались ого-го! А на чешуйчатых боках – следы от ещё более крупных чьих-то зубов. И впалые желудки. Не такая уж, видать, привольная жизнь у них. Чего же жаловаться тем, кто живет на суше и движется на двух ногах? И шкипер не жаловался, а стиснув зубы, лез вперед, оттолкнув помощника, пытавшегося поддерживать своего капитана под руку.

Конец дуги. Сразу за ним виднелся огромный поплавок, это и был левый полоз. Горбатая конструкция, снизу представлявшая широченную и прочную лыжу, покрытую шкурой кога, самого страшного хищника, водящегося в море. Такая шкура при движении заполнялась пузырьками воздуха и позволяла скользить без всякого трения, наращивая скорость и поднимая корпус сейнера над морем. Даже сейчас, когда корабль застыл в неподвижности, эти лыжи держали его на плаву, не позволяя осесть в морскую пучину. Значит, с полозом всё в порядке. И нужно всего лишь высвободить его из плена, в котором он очутился.

Осторожно переступив на поплавок, шкипер пополз на животе к самому его краю. И там увидел…

Нет, вначале он не увидел ничего. Только неясное темное пятно, которое могло оказаться просто игрой света от фонаря. Потом темное пятно обрело очертание какого-то округлого валуна, и шкипер решил, что это скала. Пусть не в порослях снежного мха, а просто черный камень, не успевший причинить сейнеру большого вреда. А затем ветер неожиданно стих. Небесное божество устало раздувать щеки, вьюга прекратилась, и в ясной ночи, при свете Луны, шкипер увидел то, чего не видел никогда в жизни и о чем не слышал ни единой легенды, хотя переслушал их на своем веку предостаточно.

Это была не скала. И не огромная снежная волна. Не кочующий островок, какие иногда образуются в сезон дождя и града, когда выход в море просто невозможен.

Это был огромный корабль. Самый огромный из тех, что встречались шкиперу. И самый необычный. Но чтобы понять, что это именно корабль, и оценить его истинные размеры, шкиперу пришлось потратить долгие три-четыре минуты, обшаривая взглядом темные в белых разводах борта высотой с большущий дом, в три-четыре этажа, а после понять, что высокие шпили, возвышающиеся над бортами, это не что иное, как мачты. Только другие, не такие, как на снежных кораблях. И ещё. У этого гиганта не было полозьев. Он не мог скользить по морю.

– Призрак из Великой Бездны! – помощник сказал то, о чем подумал шкипер.

Отдернув руку и облизывая пересохшие губы, Папаша Ло впервые в жизни ощутил чувство, которое называют ужасом. Кровь отхлынула от лица, в висках застучало, и над теменем будто бы ударил тяжкий колокол.

Да, это был Призрак из Великой Бездны. Самое страшное, что могло повстречаться в море. Корабль существ, живущих по ту сторону мира. Легенд о другом мире не слагали, только старое-престарое предание говорило, что когда-то, много сотен лет назад, в их мире появилась Лодка из Великой Бездны. И в ней якобы были какие-то иные люди. Будто бы они принесли в их мир страшные болезни и несчастья, и потому их сожгли как злых колдунов вместе с лодкой. Лодка из Бездны не могла плыть по морю. Вот только она была маленьким суденышком, в котором находилось всего несколько человек. В этот корабль мог уместиться весь поселок Папаши Ло.

Вьюга уходила, а шкипер с помощником застыли, боясь шевельнуться, чтобы не пробудить злые силы, скрытые в темном брюхе пришельца. И так продолжалось долго. А потом шкипер понял, что экипаж сейнера вот-вот выползет на палубу и увидит это чудовище, и тогда всякое может случиться. Потерять кого-то из своих матросов он не желал. Мало ли, кто-то нырнет от страха головой в море, и поминай как звали. А потому нельзя давать страху и панике ни единого шанса завладеть командой.

– Эй, там! В трюме! Всем сидеть тихо, пока мы чиним дугу. На палубу не выходить. Холод просто собачий. Фриго! – так звали корабельного кока, – а приготовь-ка к моему возвращению горячего чая.

– Да, шкипер! – донесся из-под палубы радостный ответ кока, а вслед за ним оживленное гудение прочих голосов.

Что ж. Первый шаг сделан. Теперь нужно подготовить всех к этому зрелищу.

– Ну что, старина… – вполголоса обратился он к помощнику, – пока вроде живы. Возможно, всё обойдется, и это будет самым великим открытием на нашем веку. Хлебнем по чуть-чуть?

Он потянулся за флягой, оглядывая гигантский борт чужого корабля уже без суеверного страха, хотя и с почтением. Его «Пеликан» рядом с кораблем из Бездны выглядел так, как выглядит мелкая собачонка рядом с мохнатым мамонтом. Или того меньше.

– Ш – ш-ш-ш… – успокаивающе шипело море.

– Ув-ууув! – пела уходящая вдаль вьюга.

На «Пеликане» чему-то смеялась команда.

И только чужой корабль молчал, возвышаясь глыбой над снежным сейнером, будто холм над рыбацкой гаванью.

Вернувшись на «Пеликан», шкипер отправился вниз, в кают-компанию, где его ожидали чай и любопытные взгляды команды.

– Что там, шкипер?

– Крепко влипли? Или всё в порядке?

– Да-да, во что это мы врезались?

– Когда пойдем дальше?