Отражение звезды

— К сожалению, Пригов в командировке.

— Как в командировке? Я же вчера с ним говорила… — И почему вчера она не вспомнила о своем деле? — Мы… общались по телефону, — она чуть было не стала объяснять, по какому поводу они вчера общались, да вовремя спохватилась.

— Ну и правильно, — с той стороны провода усмехнулись, — вчера общались, а сегодня — в командировке.

— Надолго? — Первый прокол не выбил Леночку из колеи. Ладно, пока с джипом терпит. Она отыщет Наталью и займется проработкой другого варианта.

— Ну… пожалуй, с месяцок будет в отъезде… А может, и больше…

Вот так дела… Незадача вышла.

Леночка поблагодарила и повесила трубку. Соловьев принес кофе. От него исходил приятный горьковатый дух. Леночка готова была поглощать лот напиток с утра до вечера, если бы не знала, что кофеином можно посадить сердце.

— Тебя что-то расстроило? — спросил Соловьев. — Я не могу помочь?

— Нормально, — отмахнулась Леночка. — Бери вафли. Шоколадные.

Они хрустели вафлями, а Леночка уже и думать забыла о присутствии звукорежиссера. Она нахмурила лоб и погрузилась в себя. Обязательно ли гнать лошадей? Ну что случится с джипом и его хозяином за ближайший месяц? Джип это не «Запорожец», рассуждала она, его надолго покупают…

— Ну да, джип-то как раз в любой момент угнать могут, или продать, или обменять, — произнес Соловьев, и Леночка удивленно подняла на него глаза.

— Ты что, мысли читаешь?

— Нет, — просто ответил он, — я тебя слушаю. Или ты не со мной разговариваешь?

Леночка растерялась и с досадой почувствовала, что краснеет. Вот и вслух стала думать. Нужно последить за собой, может, она еще и по ночам во сне ходит?

— Так я о «Запорожце». Его как купят, так потом всю жизнь берегут. На «Запорожец» деньги годами копят, привыкают к машинке, как к собаке, срастаются с ней… И потом, кто его угонять станет?

— Тебе трактаты писать на тему: «Имманентный опыт компаративного анализа амбивалентности индивидуального отношения гражданина в социуме к произведениям автомобилестроительных корпораций в масштабах мировой индустрии».

— Че-его? — челюсть у Соловьева отвисла, и выглядело это так уморительно, что Леночка не выдержала и расхохоталась.

— Повторить, что ли?

— Да нет, переведи лучше. Ты сама-то поняла, что сказала?

— Не очень, — простодушно призналась Леночка — она нее еще не могла сдержать рвущийся наружу смех. — И нечего смотреть на меня безумным взглядом. Слышишь?! — Она подняла указательный палец кверху, точно держала на кончике его воздушный шарик. — У тебя в аппаратной телефон разрывается. А ну если жена?

Соловьев напряг слух. Действительно — телефон. Он рванул с места, едва не расплескивая кофе на свежую рубашку.

Звонок на работу к Наталье был также неутешительным.

— А ее, девушка, сегодня нету, — нараспев произнесла какая-то женщина. — Ее еще вчерась с обеду вызвали на проходную. Так она и ушла. Увезли, стало быть.

— Кто увез? — У Ленки неприятно засосало под ложечкой. Кофе во рту почему-то показался кислым, и она чуть не сплюнула очередной глоток.

— Да я и сказать затрудняюся… — О Боже, их что, в школе говорить правильно не учили? Леночка сжимала и разжимала кулаки, сожалея, что не может дотянуться до обладательницы диалектных особенностей речи. Никогда раньше ее подобные мелочи не раздражали, порой ей это даже нравилось. Она полагала, что любой диалект не только не портит человека, а наоборот — даже красит его, говоря об его индивидуальности, отличной от других. Милое аканье или оканье… А вот сейчас ей хотелось дотянуться до противоположного конца провода и встряхнуть хорошенько эту певунью. Леночка положила трубку на рычаг.

Вторая неудача за сегодняшнее утро. Ну что ж, она позвонит Севке. Зачем-то он вчера искал ее.

Дверь отворилась, Леночка посмотрела на вошедшего Каратаева и торопливо выставила ладонь, показывая тем самым, чтобы он дал ей минутку набрать номер.

Трубка, зажатая правым плечом и подбородком, выскользнула, послышались короткие гудки, и Леночка вопросительно подняла взгляд.

— Доброе утро, Григорий Юрьевич, — произнесла она рассеянно.

— Привет, привет. Ну, слава Аллаху, ты уже на работе. Мне твой мальчик звонил. Как его, а, ну да, Севка. Который из цирка…

— Ну да, — Леночка кивнула. Любопытно, мелькнуло в ее голове, а здесь что случилось? — Сева… А что?

— Да ничего, весь такой переполошенный. Говорит, вечером названивал, ты не поднимала трубку. Спрашивал, не знаю ли я, куда ты могла подеваться. Утром, говорит, тоже звонил. Не хотел звонить очень рано, чтобы не разбудить, а оказалось, что тебя уже нет. Или еще нет. Я его успокоил, объяснил, что ты уже девочка взрослая, — он понимающе улыбнулся. — Но на всякий случай, если куда-нибудь исчезаешь… Ну, в общем… Ладно, — отчего-то он замялся и, не проронив больше ни слова, вышел из кабинета, тихо и плотно прикрыв за собой дверь.

Леночка снова стала набирать Севкин номер. Он еще должен быть дома — она посмотрела на часы. Гудки были долгими и раздражающе громкими. Леночка морщилась, но ждала, когда же поднимут трубку.

— Ах, да! — дверь снова открылась, и широкая улыбка Каратаева осветила кабинет. — Голова два уха! Склероз, понимаешь! Я же чего заходил, он просил передать, что его не будет три дня. У них какие-то благотворительные выступления по подмосковным детским больницам.

Леночка провела рукой по глазам, голова ее стала наполняться гулом. Они что — сговорились? Бывают же такие дни! Ну ладно, остался телефон Товстоногова. Если и здесь ее ждет неудача, придется все бросать и ехать домой…

Товстоногов оказался на месте. Удивительно. Ощущение подвоха не покидало Леночку до самого конца разговора. То ей казалось, что это не тот Товстоногов, который учился с ней в классе, потом ей казалось, что отца его не будет в клинике. Когда же врач обнаружил свое присутствие зачаровывающим басом, Леночка подумала: не иначе — это подмена, не может быть у писклявого одноклассника такого басовитого папаши.

Первая на сегодняшний день удача. Анонимное лечение не требует прописки, паспорта и денег. Одно необходимо — пренепременнейшее желание лечиться, как бы это ни было трудно и протяженно во времени. А времени может понадобится много — это зависит от того, в какой степени зависимости от наркотиков находится пациент.

— Так что, Леночка, приводите подружку, мы ей поможем.

Рабочий день тянулся долго и вяло. Ни о чем другом, кроме досадных неудач сегодняшнего утра, она и думать не могла. Как будто держала в руках ниточки, за которые надо было лишь дернуть — и клубок моментально бы размотался. А ниточки оказались слишком тонки и непрочны. Вокруг Леночки образовалась пустота, вакуум какой-то, и все, за что бы она ни принималась, казалось ей ненужным и бесполезным.

Каратаев несколько раз заходил, давал какие-то поручения. Поручений было немного, и тогда он начинал сюсюкать с ней, заговаривать, развлекать. Во всяком случае, так казалось Леночке. Возможно, все выглядело совсем иначе, но она вспылила:

— Да что вы со мной как с ребенком носитесь?!

Он обиделся, вышел и до самого конца рабочего дня больше не появлялся. Оскорбленная гордость Леночки на некоторое время заглушила боль, но потом она не выдержала, встала и направилась к Каратаеву. Она чувствовала себя неблагодарной и черствой — необходимо было извиниться.

— Григорий Юрьевич, — Леночка вспыхнула и, вглядевшись в усталое доброе лицо Каратаева, с нотками раскаяния в голосе произнесла целую речь, суть которой сводилась к тому, что она свинья. — Простите меня, — добавила она и опустила ресницы.