Отражение звезды

Пока Леночка стояла под дверью Севкиной, теперь уже и Наташиной квартиры и методично, словно в полузабытьи, нажимала кнопку звонка, она все еще пребывала в дурном расположении духа. Все же торт Леночка купила, — не могла она приехать с пустыми руками, — и вот этот самый торт вызывал у нее спазматические приступы тошноты.

Скорей бы открыла — что она там, сквозь землю провалилась? Каждая секунда была подобна вечности.

— Иду, иду! Что ж ты такая нетерпеливая! — Дверь распахнулась. Разрумянившаяся, ясноглазая, улыбчивая и раздувшаяся в разные стороны Наташа была похожа на дрессированного медвежонка. — У меня там пирог в духовке! Ах, какой пирог! Что это ты на меня так смотришь? Не узнаешь? Заходи, не топчись на пороге.

— Ну ты-ы дае-ешь, — протянула Леночка, тут же забыв о торте и приступах тошноты. — Куда тебя несет?

— Как куда? В роддом. Боже мой, да ты разве не знала, что я беременная! — Она всплеснула руками.

— Откуда мне знать? Что-то я раньше не замечала.

— Конечно, срок был маленький, вот и не замечала. Разувайся давай. Смотри, какие тапочки. Из Японии. Сева привез. Видишь, какие мысы длинные и загнутые кверху. А это парча. Настоящая. А удобные, будто и нет ничего на ноге. Надевай тапки. Это еще зачем? Я ведь просила ничего не покупать! Бери его себе, дома чаю попьешь.

— Нет уж, избавь меня поскорее от него. Я как только о торте вспомню, так меня сразу мутить начинает.

Они стояли на кухне, и Наталья придирчиво осматривала Леночку, теребя неугомонными пальчиками край фартука. Пальчики тоже раздулись.

— Пью много, а двигаюсь мало. Все дома да дома… — Леночка почувствовала, как изменился Наташин голос. Что-то в нем появилось загадочное, словно наполнился он исходящей из сердца нежностью, доверием и соучастием. — Я-то ладно. А вот ты вся зеленая, как лучок парниковый. И от торта тебя мутит… Андрей знает?

— О чем? Что он должен знать? Не хочу я о нем слышать. — Сердце ее сильно забилось, и она поспешила сменить тему, поскорее закончив короткую версию под кодовым названием «разлюбила». — Имею право. Да и вообще, какой-то он скучный.

— Ага, скучный, — кивнула Наталья. — То-то я думаю, отчего это тебя тошнит? Конечно же, от того, что Андрей слишком скучный. Слушай, — она бросила на Леночку короткий взгляд и рубанула по воздуху длинным и узким лезвием ножа, который держала в руке. — Да ты же беременная!

— Это ты беременная. — Вывод подруги был настолько неожиданным, что у Леночки невольно вырвался скептический смешок: — А я просто устала. Переутомилась. Мне сегодня и Григорий Юрьевич сказал об этом. А я ведь, знаешь, в круиз еду, — настойчиво отгоняла от себя Леночка мысли, овладевшие ею. — Через четыре дня, — закончила она совсем тихим голосом, и взгляд ее остановился на Наташином животе. — Что теперь… делать?

— Как что? Андрею сообщать! Он знаешь как обрадуется! Ты чего ревешь, дуреха? Ни фига ты его не разлюбила. Такого человека разлюбить невозможно. Он же и дышать на тебя едва решается. А как смотрит?!

Повернувшись к окну, Леночка окинула взглядом аккуратный дворик, качели, скамейки, низкий заборчик, ограждающий детскую площадку. От слез все это казалось размытым, как будто нарисованным по влажной акварели. Маленькая пожилая женщина с морщинистым, как кора дерева, и желтым, словно слепленным из воска, лицом неожиданно подняла на Леночку выцветшие от времени водянистые глазки. Она отшатнулась от окна и, судорожно вздохнув, выдавила из себя:

— Он женат.

— Женат? Надо же… А раньше ты об этом не знала?

Леночка покачала головой.

— Не знала. Да, не знала! Но ведь и он ничего не говорил мне! Понимаешь, ни разу, ни слова. Все только твердил, как заведенный, что любит меня. — Горло сдавливало, Леночке было трудно говорить, она хватала воздух ртом, как выброшенный из воды карась. Вот уж и в самом деле — карась. Попалась рыбешка в сети. — Я не могу без него. Не могу, не могу, не могу! — призналась она Наталье. — Я знаешь, как люблю его. Я неправду тебе сказала, чтобы себя лишний раз не мучить и тебе не причинять беспокойства.

— Какое уж тут беспокойство, — Наталья обняла подругу. — А если… ну… ты сама понимаешь…

У меня и врач есть знакомый. Хороший врач, я раньше по два раза в месяц к нему ходила. Стоит, правда, дорого, зато… Да успокойся ты! Утром придешь, тут же кровь возьмут из вены, тут же срок определят, анализы сделают. Все быстренько и с гарантией. Чики-брики — раз, и ты к обеду думать обо всем позабудешь. Страшно, конечно… — Она умолкла, словно заглянула внутрь себя, вспоминая, каково это, затем резким движением тряхнула головой, как бы откидывая со лба челку, и рассудительно заметила: — Но, знаешь, бывают вещи и пострашней.

Около восьми утра они уже сидели в больнице. Наталья сжимала влажную ладошку Лены горячими руками и рассуждала:

— Ну хорошо, оставишь ты ребеночка. Допустим, мы тебя в беде не бросим. Ну ладно, не перебивай, я и сама знаю, что ребенок — это не беда, а радость. Радость, когда все путем. Когда есть кому с ним погулять сходить, пока ты отсыпаться будешь после стирки, уборки, готовки, ночных бдений у кроватки. А когда ни одна собака тебе в аптеку не сбегает, если у него температура, за молоком в магазин не сходит, хлеба в конце концов не купит. А с ним больным куда ты сунешься? А? Или тебе тетя Клава подсобит? Да ей язычок почесать — одно удовольствие. Весь двор будет знать, какая ты… А искупать его! Знаешь, как тяжело поднимать после родов? Тебя бы кто саму поднял.

— Ты так говоришь, будто рожала уже.

— Считай, что рожала, да не одного. Моя мать все по больницам была, а я за нее их подымала. Всех по очереди. Разве что грудью не кормила — маленькая еще была. А ты, кстати, слыхала, в какой-то африканской стране, в каком-то племени, когда мать при родах умирает, ребенка бабка грудью вскармливает. Ей-Богу!.. Не плачь. Ну хочешь — уйдем отсюда. Правда, пойдем?! С одной стороны, конечно, тяжело. Но ведь я ничего, живу. И мы тебя не оставим. Деньжат подкинем, посидим, когда надо будет. Далековато, правда, но ты можешь и к нам переселиться, пока он маленький. А потом ясли, садик, школа. Сейчас таких матерей-одиночек полно. — Наталья противоречила сама себе, и Леночка вдруг обнаружила, что когда Наталья в чем-то ее убеждает, ей хочется сделать все наоборот. В голове была полная каша. Глаза жгло, сердце сжимало. Слез уже не было, но решить что-либо самостоятельно Леночка уже не могла. Как будет — так будет.

— Проходите, — сказала медсестра. В последний раз Наталья сжала ладошку Лены, и она переступила кабинет врача.

— Ну что ж, дорогая… Срок у вас небольшой. Есть возможность сделать мини-аборт. Для чистки пока рановато, а вот мини — в самый раз.

Тяжело вздохнув, Леночка с надеждой подняла взгляд на доктора.

— Это больно?

— Не сказать, чтобы боль была непереносимой. Только дело в том, что бывают для этой операции противопоказания. В любой другой клинике скорее всего вам сделали бы такую операцию, получили бы деньги и отправили бы вас домой зализывать раны в гордом одиночестве. Как я понимаю, вы не замужем. — Он посмотрел на заполненную карту. Покачал головой и посмотрел Леночке в глаза. Она кивнула. — Детей нет. Беременность первая. Так?