Отражение

— Он на самом деле не умер.

Я вздрогнул. Голос, пульсирующий и тихий, как шипение змеи, пронизал от кончиков волос, до ногтей на больших пальцах ног.

На фоне переплетения ветвей замер, зябко кутаясь в плащ, статный силуэт.

— В склепе его нет. А он… он сейчас где-то далеко. Решил не связываться с наследством. Изрядно «сдобренным» кровью, надо сказать. Что ж, не нам его судить. А они его похоронили, им только в радость.

Гоншуа, кладбищенский смотритель. Тяжело заворочалась прежняя оторопь перед этим сумасшедшим…. нет, всего лишь иным человеком.

Он каким-то неуловимым движением запалил свечу, потемневшую от времени и чуть оплывшую, такую же, наверное, древнюю, как хозяин, и я увидел — Гоншуа не изменился.

Перед глазами всплыла картинка из детства: тот же чёрствый и несгибаемый, будто вырезанный из дерева, силуэт. Его маленький подбородок гладко выбрит, череп туго затянут кожей, на затылке серебрятся остатки волос.

Засмотревшись, я забыл, что лучше бы теперь укрыться от света.

— Вот почему за тобой гонялись, — произнёс он после недолгого молчания. Подался вперёд, свеча в вытянутой руке словно бы танцевала вместе с пламенем.

— Ты… это не ты.

— Я - младший де Сицилио. Дамиан моё имя. Ты должен помнить меня, старик.

Пламя подсветило улыбку, показавшуюся сейчас почти дьявольской.

— Я помню. Правда, не тебя. Тот Дамиан сейчас где-то далеко…

Я свёл брови.

— Я помню, как заглянул как-то в твою хижину и увидел там какие-то пузырьки. Ты ведь ещё и алхимик?

Мне было очень важно сейчас, чтобы в меня кто-нибудь поверил.

— Что-то вроде этого, — кивнул кладбищенский смотритель. — Я не спорю. Ты это ты. Это трудно объяснить… та же природа, но ты другой.

— Что это значит? Нас двое?

Он поставил свечу на могилу, пламя разбросало по царству из листьев и камня янтарные драгоценности. Стало видно, что она на самом деле танцует, изгибает стан, пламя дрожит, то стихая до уголька, то разгораясь снова.

— Уходи отсюда лучше. Та, что стегает розгами время и направляет его бег, не любит таких шуток.

Я выдавил на лице ухмылку.

— Она моя старая знакомая.

— Тем более, — отрезал мой странный собеседник. — Значит, всё не случайно. Лучше тебе уйти отсюда.

Я не сумел сдержать эмоций.

— Не случайно? Что происходит? Почему меня не узнают друзья… де Валла, дьявол его побери, с которым мы только вчера пили коньяк, хотел пристрелить меня из мушкета!..

Я замолчал. В голове появилась мысль, что судьба решила надо мной посмеяться. Мой странный собеседник тоже молчал.

— Я помогу тебе, — наконец зазвучал его голос.

— У меня нет денег.

— Зачем мне здесь деньги? Просто надо, чтобы ты оказался как можно дальше от меня. Нельзя напоминать ей о том, о ком она забыла.

Последние слова он произнёс каким-то особенным голосом, взвыл высоко в ветвях ветер, и побежали по спине мурашки. Что же он такое?..

Да чепуха! Просто кладбищенский сумасшедший… Однако, что за диковинная у него свечка?.. Перед глазами всё плыло. Я вдавил ладонь в землю, мелкие камешки с болью забрались под кожу.

— Моя кобыла осталась там…

— Мои помощники смогут тебе её заменить. Их четверо, и у каждого по две ноги. Домчат в два раза быстрее.

Откуда-то со стороны дороги подул ветер. Ноги стали деревянными чурбанами. Тем не менее я поднялся, когда из темноты появился странный силуэт, брюхатый, похожий на какое-то насекомое на четырёх шатких ногах. По бокам трепетали тряпочки-крылья. Когда это приблизилось, я, наконец, разобрал, что четыре ноги и тулово — люди с подобием паланкина, на которых на востоке возят вельмож. Их непомерно длинные и тонкие тела были облачены в невнятные халаты. Неестественно ломаными движениями они опустились на колени — не люди, а куклы. Полог всколыхнулся, приглашая внутрь.

— Прости, мои друзья не умеют говорить, — сказал Гоншуа, — Куда тебя доставить?

Я сглотнул и отдался на милость сумасшедших мыслей. Всё равно мир превратился в безумца, вращающего глазами без зрачков. Так почему бы не «посоответствовать» хоть немножко?

— Отвезите меня к Дамиану де Сицилио, где бы он ни был.

— Ты не стал убегать — хорошо.

Я так и не смог выговорить «спасибо». Язык стал колючим, как куст в пустыне. Мир за шторой рванулся, деревья замелькали всё быстрее и быстрее, будто за спину каждому моему сопровождающему приделали крылья…

Скоро я стоял посреди парка де Жорже. Те четверо сразу же исчезли, едва избавившись от ноши.

Мои шаги замерли у задней двери. Я бывал в этом доме не единожды, а с чёрным входом связано очень много приятных воспоминаний, поэтому я уверенно отодвинул в сторону куст сирени и потянул за ручку.

Внутри ничего не изменилось. Вечер ещё продолжался — сверху доносились приглушённые голоса, порядком размытые алкоголем и усталостью, натужное веселье и смех.

По ступенькам я поднялся наверх, углубился в коридоры, долженствующие вывести к центральному залу в северной части дома. Предчувствия не обманули. Возле фонтана, от вида которого тут же подкатил к горлу желудок, я увидел Арвени. Он тоже меня заметил.

— Господин!

Я так обрадовался, что разом позабыл последние события, даже могильщика с его страшными помощниками.

— Арвени, что здесь происходит? Все считают меня умершим. Ладно бы, умершим. Эти, с позволения сказать, «друзья» в упор не желают меня узнавать!

— Мессир? Кажется, вы немного заблудились. Да и я обознался. Признал в вас моего… э, друга, вы очень похожи. И всё же позвольте полюбопытствовать, откуда вы знаете моё имя?

В процессе этой весьма вежливой тирады я чувствовал, как все сильнее и сильнее дёргается веко.

— Заплутали, говоришь?.. Обознался?

Позади распахнулась дверь, и воздух колыхнулся под негромким хрипловатым голосом. Голосом, привыкшим повелевать, но научившимся сдерживать это желание.

— Арвени, друг. С кем это ты беседуешь?

Я обернулся. И уставился на того, из-за которого рухнула вся моя жизнь.

Он, вернее, я, отпустил бороду, аккуратную, но скрывающую нижнюю половину немного осунувшегося лица. Глаза ворочались в ямочках глазниц настороженно, кажется, это стало их обычным выражением.

— Что вам угодно, сеньор?

Я не ответил. С брезгливостью разглядывал стоящего напротив. Человек, подменивший меня, никак не мог сойти за того, владетельного и гордого, которого совсем недавно я имел честь видеть в зеркале. Позор.

Арвени тем временем принял свой обычный вид верного слуги. Рука скрылась в складках одеяния, звякнула сталь. Кажется, он решил, что я раскрыл его господина.

— Погоди, Арвени, — поднял руку мой двойник. — Ты… как такое возможно?

Арвени невозмутимо пожал плечами.