«Отражение»

Раздался одобрительный шепот.

— Приступаем!

Все тут же направились в сторону выхода. Первый капитан повстанческой армии «Хвост феи» Эрза Скарлет еще раз осмотрела карту, мысленно делая пометки, куда наиболее выгодно направить всю боевую мощь своего отряда.

— Эрза, — позвал тихий и до боли знакомый голос.

— Что, Джерар? — не поворачиваясь в его сторону, по возможности строго, спросил капитан. — Сейчас не время и не место для пустой болтовни.

— Да… ты права, — в голосе проскользнула грусть. — Но сегодня мы начнем войну, а я хотел бы кое-что сделать, перед тем как идти на смерть.

— Джерар, я же сказала…

Договорить ей не дало обжигающее касание чужих, обветренных и жестких губ, которые мягко, но в то же время требовательно накрыли ее. Она должна была оттолкнуть, может быть, ударить и накричать.

Но она смогла лишь ответить, отчаянно и полностью отдавшись желанному водовороту чувств. Дыхание перехватило, и страстный, полный той самой самоотдачи, которая могла быть лишь именно сейчас, когда любовь смешивалась со страхом потерять кого-то родного и близкого, поцелуй, словно обвивал их обоих стальной цепью, разорвать которую было невозможно.

— Только посмей умереть, Фернандес, — прекратив поцелуй и выровняв дыхание, прошептала Эрза.

— Могу сказать то же самое, Скарлет.

***

— Это последний?

— Да.

Металлический нож, обагренный алой кровью, со звоном упал на бетонный пол. Люси с отвращением посмотрела на информаторов, которые больше никогда не смогут собирать информацию. Из перерезанных глоток хлестала кровь, которая стекая, пропитывала белоснежные халаты. И эта картина действительно пугала.

— Давно об этом мечтала, — прошептала Хартфилия, с презрением переступив через упавшего на пол мужчину. — Мы тут слишком задержались… Нужно объединиться с группой… Ай, что ты делаешь?

Нацу резко схватил руку девушки, непривычно серьезным взглядом посмотрев на хрупкую ладонь. Не удостоив ее ответом, он медленно взял край латексного рукава и также медленно опустил, обнажая бледную кожу, на которой налились свежие синяки и алели слабые ожоги. На том месте, где он ее держал.

— Что это? — голос Нацу не дрогнул, но она физически чувствовала напряжение, исходящее от него.

Люси отдернула руку, опустив рукав обратно.

— Не важно.

— Нет, важно!

— Я сказала, не важно!

Нацу напрягся, пытаясь успокоиться и не срываться.

— Это я сделал?

— Нет.

— Этих синяков не было, когда мы с тобой встретились!

— С чего ты это решил?

Нацу поднял голову, встретившись с ней взглядом и невесело улыбнулся.

— Твои движения не были настолько скованы. Готов поспорить, это не единственный синяк, не так ли? Леви сказала, что эта дрянь, — он кивнул в сторону прикрепленной к поясу Хартфилии сумочке, — меняет характер людей. Я не настолько глуп, чтобы думать, что он на меня не подействовал. От тебя исходит мой запах… Сильный запах, — он следил за ней, улавливая каждое непроизвольное движение или же брошенный взгляд. — Я прекрасно представляю, что это означает.

Он замолк, давай ей возможность сделать выбор: продолжить врать или же признать правду. Но ни он, ни она не могли решить, что для обоих будет более приемлемым.

— Я не слаба настолько же, насколько ты не глуп, — Люси уверенно вперила горящий взгляд в глаза Нацу. — Я не сломаюсь от этого, уж поверь. А если ты боишься, что я теперь тебя ненавижу, то ты глубоко ошибаешься. Я имею представление, кто есть ты, а кто тот монстр, который…

Она не успела договорить. Сильные и не терпящие возражения руки обвили ее плечи, а сама она, даже не поняв этого, оказалась прижатой к горячему и надежному телу этого малознакомого, но в то же время родного человека. Нацу обнимал ее крепко, будто боясь, что она растворится или исчезнет, а он не готов был этого допустить.

Что-то мокрое коснулось ее щеки и пропитало «Хамелеон» парня, и Люси лишь через мгновение поняла, что это ее слезы. Те самые слезы, которые она сдерживала из последних сил, боясь, что если даст им волю, то станет в чужих глазах слабой, не достойной, не воином.

И уже не осталось сил быть сильной…

Прижавшись к Нацу ближе, она уткнулась в его грудь и громко и надрывно, со всей той болью и горечью зарыдала, давая волю запертым доселе чувствам. Тем, что копились долгие годы. Тем, что копились последний час. Тем, которые нужно было выплеснуть, чтобы попытаться стереть из своей памяти.

Его крепкие объятья вселяли уверенность и доверие. Он ничего не говорил и был тем немым собеседником, который нужен был ей именно в этот момент, когда ей казалось, что весь мир разом потух. Нацу медленно и осторожно водил рукой по ее волосам и держал крепко-крепко. А еще она могла чувствовать его обжигающее дыхание в своих волосах, и короткий поцелуй в макушку, который, наверное, должен был остаться незамеченным.

Люси не знала, сколько так простояла. Одновременно казалось, что целую вечность и ровным счетом нисколько. И ей не хотелось никуда уходить. Ее израненная, требующая починки душа просто молила о том, чтобы еще немного побыть рядом с ним, человеком, который одновременно был ее мучителем и спасителем.

Человеком, чье Отражение принесло столько боли…

— Люси, — Нацу не отстранил ее. Только поднял одной рукой ее подбородок, заставляя посмотреть на него полными слез глазами. Люси вымученно улыбнулась, увидев последнее доказательство, что перед ней совершенно другой, не похожий на Отражение человек, с глубокими темно-зелеными глазами и теми искрами, которые она, кажется, видела, во взгляде своего мучителя. Те искры, которые она хотела увидеть, — я перед тобой виноват настолько, что даже не представляю, как я могу искупить свою вину… Ты разбита. Это видно. Так позволь мне помочь тебе собрать осколки и соединить их вновь воедино. Прошу.

Последнее слово он произнес еле слышным шепотом, который острой болью отдался в сердце. Щемящей и желанной.

Вновь прижавшись к нему и почувствовав обволакивающий жар, Люси спрятала лицо за длинной челкой, позволив новому потоку, кажется, нескончаемых слез, вырваться на свободу, и с этими слезами, словно разрушился еще один камень, отягощающий ее сердце.

— Просто будь рядом, идиот.

— Навечно.