Отражения
Шрифт:
— Куда же вы так рано, миссис Малфой? Вечеринка ещё не кончилась!
— Как раз время десерта! — второй ощупал её липким взглядом, и Гермиона почувствовала, как по спине пробежал холодок. — А я страсть как люблю шоколадные конфеты!
И что хуже всего, её тело, в которое впитался мусс, начало отзываться животной похотью: ноги чуть раздвинулись, а мышцы влагалища призывно запульсировали.
Драко достал палочку и приставил её к виску волшебника с бакенбардами.
— А ну отпусти мою жену, Лимнесс! Или у тебя лишняя голова имеется?
И тут второй, тот, что с зализанными
— Полегче, Малфой! Ты слышал, что бывает с теми, кто не делится?
Гермиона взмахнула палочкой, чтобы отбросить их всех одним заклинанием, но Лимнесс вдруг резко дёрнул её на себя, и сила удара ушла в стену. Обои треснули вместе со штукатуркой, ветвистая чёрная молния пробежала между картинами Химеры Ши и Либертины Уоллес. С потолка посыпалась побелка.
Сопротивляясь действию мусса из последних сил, Гермиона послала в Лимнесса Таранталлегру. Он не успел уклониться, и тут же ноги его начали выписывать замысловатые кренделя. В это время второй, «зализанный», поставил ей подножку, и Гермиона звучно шлепнулась на пол. В ту же секунду Драко оглушил его Ступефаем, и скованный чарами, волшебник, тяжело рухнул, как большая деревянная кукла.
Гермиона сквозь мутившееся сознание видела, как в галерею собирается всё больше волшебников. Перед глазами темнел помятый в схватке пиджак «мужа» и его зрачки, подернутые дымкой возбуждения.
Бороться становилось всё сложнее. И в тот момент, когда Драко уже опустился перед ней на колени и начал расстёгивать рубашку, Гермиона поняла, что он уже даже не соображает, где находится, раз не пытается трансгрессировать. Сил не осталось. В голове мутилось. Стучала одна только мысль: мужчина должен войти в неё. Прямо сейчас. И всё равно какой.
И тут вдруг Драко застыл и завалился на бок. А рядом материализовалась знакомая бледная рука в белой манжете с перстнем на среднем пальце.
— Руку! — холодно велел Люциус.
Глава 8. Не отпускай
Гермиона послушно сжала нежданную руку помощи. Затем ощутила будоражащий аромат сандала и волнующее тепло мужского тела, такого необходимого сейчас, такого большого. А мгновением позже даже немного пришла в себя от удушья, вызванного стремительной трансгрессией.
В гостиной мэнора уже сгущались сумерки: по портьерам ползли густые лиловые тени. Люциус взмахнул палочкой так свирепо, что жёлтое пламя на свечах вспыхнуло и на доли секунды поднялось до потолка. А затем послушно притихло.
Гермиона прикрыла глаза, томно теребя алую ленту. Хотелось сдернуть её поскорее, сорвать всё с себя и…
Люциус зло и холодно процедил:
— Что это ты устроила на приёме, позволь узнать? Почему я застал тебя в окружении трёх мужчин, которые хотели отыметь тебя, как доступную девку из Лютного?
— Я не виновата, — со стыдом простонала Гермиона. — Я не знала…
Он подошёл ближе и с подозрением принюхался.
— Что это за запах? Чем ты надушилась?
— Это всё мусс… — бормотала она, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я не хотела… я не знала… в нём, похоже, амортенция, и немало… о, Мерлин…
— Только этого не хватало! Да у тебя
просто фантастический талант влипать в неприятности!— Неприятности? — тихо переспросила Гермиона. Она уже перестала себя контролировать. — А может, наоборот — приятности? Ты так чудесно пахнешь… Скошенная трава и свежая выпечка… и лес… лес после дождя…
Она с мечтательной улыбкой отрешённо провела ладонью по его груди. Пальцы будто сами собой пробежались по пуговицам, ловко расстёгивая синий велюровый пиджак. А за ним и белую крахмальную рубашку.
Люциус с удивлением понял, что не может и не хочет остановить её. Пьянящий аромат кружил голову, заставляя забыть обо всём, даже о той сцене, что он застал в галерее: Гермиону в помятом платье в окружении возбуждённых мужчин. И Драко… Взгляд ловил только её приоткрытые розовые губы и блестящие в полутьме глаза.
Она совершенно незаметно вовлекла его в поцелуй, чарующий и томный. И Люциус с охотой отвечал. Запах шоколада, как в детстве, сводил с ума, и тысячи фантастических мечтаний ворвались в мозг: лизнуть, попробовать лакомство на вкус, прикусить, так, что во рту выступит слюна, а потом невообразимая сладость станет таять на языке…
Люциус очнулся только в тот момент, когда Гермиона толкнула его на диван и просто оседлала его. Он чувствовал, что сходит с ума от перевозбуждения. Её запах проникал под кожу, и ядом тёк по венам. Напрягшейся плотью он ощущал, как Гермиона зовуще трется промежностью, и как тепло, нет, чертовски горячо у неё там. А ловкие пальцы уже расстегнули молнию и скользнули в брюки.
Люциус застонал. Мало того, что он хотел её вне зависимости от всяких зелий, а теперь просто желал — невыносимо и мучительно. И с каждым мгновением всё сильнее.
«Нет… Только не так… не как животные!»
Он собрал всю силу воли и, сжав плечи Гермионы, оторвал её от себя.
— В душ, — велел Люциус, тяжело дыша. — Немедленно!
Гермиона ещё не пришла в себя, и не сразу до неё дошёл смысл его слов. Она с трудом села, ни капли не соображая и пытаясь понять, что же он говорит.
Люциус настойчиво подтолкнул её к двери:
— Смой с себя эту дрянь! Я не собираюсь заниматься с тобой сексом под каким-то зельем!
Но она никак не реагировала. Пришлось проводить её до ванной и втолкнуть внутрь, громко захлопнув дверь.
Гермиона отдышалась и зло сдернула это дурацкое платье. В одиночестве мысли немного прояснились, хоть тело ныло до сих пор и просило ласки. Ну хоть какой-нибудь.
Стало чуть ли не физически больно оттого, что-то Люциус прогнал её. И обидно. До чего же обидно!
А она-то сама! Вешалась на него, как распоследняя…
«Как отражение…»
Вне себя от злости Гермиона залезла в ванну и включила воду. Напряжение никуда не делось и мучило, заставляя изнывать от жара по всему телу. Она с глухим стоном запустила руку между ног.
— Я, кажется, велел тебе смыть эту дрянь с себя!
Гермиона повернула голову. Люциус стоял рядом, и тонкие крылья его носа подрагивали от гнева. А может, и от желания, сдерживаемого с большим трудом.
Гермиона поднялась, ни на минуту не задумавшись и окатив его облаком брызг.