Отражения

 И она побежала. К нему.

 Сет смотрел, как Линдси бежит ему навстречу. Ее распущенные волосы развевались на ветру. Щеки порозовели от холода. Ее тело казалось абсолютно невесомым, ноги едва касались песка, и он вспомнил тот вечер, когда видел ее в студии танцующую в одиночестве. Сет даже не понял, что остановился, пока смотрел на нее.

 Подойдя к нему, Линдси ослепительно улыбнулась и протянула руку в знак приветствия.

 — Привет. — Она поднялась на цыпочки и быстро поцеловала его в губы. — Я так рада тебя видеть. Мне было одиноко. — Их пальцы переплелись.

 — Я увидел тебя из окна.

 — Правда? — Линдси подумала о том, что он выглядит моложе, когда его волосами играет ветер. — А как ты понял, что это я?

 Его взгляд слегка нахмурился, но голос оставался спокойным.

 — По тому, как ты двигаешься.

 — Для танцора нет лучшего комплемента, чем этот. Поэтому ты спустился сюда? — Было так приятно чувствовать тепло его руки, видеть его серьезный, изучающий взгляд. — Чтобы быть со мной?

 Его выражение лица будто замерло, лишь брови слегка наклонились, перед тем, как он ответил.

 — Да.

 — Я рада. — Она тепло и открыто улыбнулась. — Мне нужно с кем-то поговорить. Ты меня выслушаешь?

 — Конечно.

 По молчаливому соглашению она пошли вместе по пляжу.

 — Балет всегда был моей жизнью, — начала Линдси. — Я не могу вспомнить ни дня без занятий, ни одного утра без станка. У моей матери имелись некоторые ограничения, как у балерины, поэтому для нее было жизненно необходимо, чтобы я пошла дальше. Для всех оказалось огромной удачей, что я не только хотела, но и могла танцевать. Для каждой из нас это важно по-своему, но все же создавало некую связь.

 Ее голос звучал тихо, но четко против ревущего моря.

 — Я была не на много старше Рут, когда меня приняли в труппу. Это тяжелая жизнь. Конкуренция, бесконечные тренировки, напряжение. Боже, это постоянное напряжение. Оно появляется с самого утра, как только ты открываешь глаза. Затем станок, занятия, репетиции, снова занятия. Семь дней в неделю. Это твоя жизнь, и больше ничего. Другого просто не может быть. Даже когда ты начинаешь потихоньку двигаться к уходу из труппы, расслабиться невозможно. Всегда кто-то стоит у тебя за спиной, желая занять твое место. Если ты пропускаешь занятие, одно единственное занятие, тело об этом знает и начинает тебя мучить. Появляется боль — в мускулах, в сухожилиях, в ступнях. Это цена, которую платишь для поддержания той неестественной гибкости.

 Она вздохнула, позволив ветру ударить в лицо.

 — Я любила эту жизнь. Каждое ее мгновение. Очень трудно понять, что это такое — стоять за кулисами перед своим первым соло. Об этом знают лишь другие танцоры. И когда ты танцуешь, вся боль исчезает. Ты забываешь о ней, иначе нельзя. Затем, на следующий день все начинается снова. Тогда я была полностью погружена в себя, в свою работу и практически не думала о Клиффсайде и его жителях. Когда мои родители попали в аварию, мы только начали репетировать «Жар-птицу». — Она замолчала на мгновение. Ее голос стал глубже, но все же оставался спокойным. — Я любила своего отца. Он был простым, открытым человеком. Сомневаюсь, что много думала о нем за последний год, проведенный в Нью-Йорке. Совершал ли ты что-то, или наоборот, не совершал, из-за чего ты временами ненавидишь себя? Но никогда не сможешь ничего изменить?

 — Что-то, что заставляет просыпаться в три часа ночи? — Сет обнял Линдси за плечи одной рукой и притянул ближе к себе. — Было пару раз.

 — Моя мать очень долго лежала в больнице. — На секунду она спрятала лицо у него на плече. Говорить об этом было намного тяжелее, чем она ожидала. — Сначала она лежала в коме. Потом бесчисленные операции и долгая, болезненная терапия. Мне пришлось разбираться с делами, просмотреть кучу бумаг. Я выяснила, что они второй раз заложили дом, чтобы оплатить мои первые годы в Нью-Йорке. — Глубокий вдох помог загнать подальше подступающие к глазам слезы. — Я жила там, полностью зацикленная на себе и своих амбициях, а они закладывали свой дом.

 — Значит, они так хотели, Линдси. И ты достигла цели. Они явно очень гордились тобой.

 — Но ведь я просто брала, не задумываясь, без какой-либо благодарности.

 — Как ты могла быть благодарной за что-то, чего даже не знала? — заметил он.

 — Логика, — пробормотала Линдси, наблюдая за чайкой, кричащей у них над головой. — Хотелось бы мне быть более логичной. В любом случае, — продолжила она, — когда я вернулась, то открыла школу, чтобы держать себя в форме и финансово помогать маме, пока она не выйдет из больницы и не почувствует себя достаточно хорошо, чтобы я смогла уехать. Тогда я не думала о том, чтобы остаться.

 — Но потом планы изменились. — Линдси замедлила шаг, и Сет снизил скорость, подстраиваясь под нее.

 — Шли месяцы. — Линдси рассеянно убрала волосы назад, чтобы они не падали на глаза. — Когда маму выписали из больницы, она все еще нуждалась в постоянном уходе. Мать Энди оказалась настоящей спасительницей. Она выкраивала время между своим магазином и домом, чтобы я могла продолжать занятия в школе. Затем настал момент, когда мне пришлось признать реальное положение дел. Прошло слишком много времени, и конца было не видать.

 Какое-то время она шла молча.

 — Я перестала думать о возвращении в Нью-Йорк. Клиффсайд — мой дом. Здесь мои друзья, моя школа. Жизнь профессиональной балерины очень ограничена. Они каждый день ходят на занятия, а это не сравнится с преподаванием. У балерин определенная диета, они по-другому мыслят. Я просто перестала быть профессиональной балериной.

 — Но твоя мать не хочет мириться с этим.

 Удивленная его словами, Линдси остановилась и посмотрела на Сета.

 — Откуда ты знаешь?

 Он убрал волосы с ее щеки.

 — Об этом не трудно догадаться.

 — Три года, Сет. — Линдси пожала плечами. — Она не хочет реально смотреть на вещи. Мне скоро двадцать шесть, как я могу конкурировать с такими девушками, как Рут? И даже если могу, зачем мне снова истязать свое тело, гробить свои ступни и морить себя голодом? Я даже не знаю, способна ли на это сейчас. Я любила ту жизнь… и я люблю эту. — Она повернулась и посмотрела на волны, с грохотом бьющиеся о скалы. — А теперь мама хочет уехать из Клиффсайда насовсем, чтобы начать с нуля и — я отлично это понимаю — чтобы заставить меня наконец-то принять решение. Решение, которое, как я думала, я уже приняла.

 Сет взял ее за плечи.

 — Тебе не нравится, что она уедет туда, где ты уже не сможешь заботиться о ней?

 — О, да, ты очень проницателен. — Линдси прижалась к нему на мгновение, ощущая при этом спокойствие. — Но я хочу, чтобы она снова была счастлива, по-настоящему счастлива. Я люблю ее. Возможно, не так безоговорочно, как любила отца, но все же люблю. Я просто не уверена, что могу быть такой, как она хочет.

 — Если ты думаешь, что сможешь отплатить ей, став такой, как она хочет, то ты ошибаешься. Жизнь не так устроена.