Отречение от благоразумья

С улицы прилетел отдаленный грохот разряженного мушкета и сразу за ним — разноголосые испуганные вопли. Кричали где-то за пару кварталов от нас, возле Малостранской площади. Что еще — бунт, мятеж, драка на рынке, штурм Градчанского кремля, мор, глад и землетрясение?

— Мирандола и Маласпина, — словно очнувшись, проговорил святейший легат, поднимаясь на ноги. — Надо проверить, что с ними. Куда подевался фон Цорн со своими идиотами, черт их всех задери?

Я не знал. Идея подняться на третий этаж, навстречу неизвестности, в сопровождении одного только старика пятидесяти с лишним лет, мне тоже не нравилась. Хотя идти придется. Впрочем... Мак-Эван, доставив меня на расправу Великому Инквизитору, ныне отбыл домой или отправился навещать родственника? Комнаты Лабрайда расположены чуть подальше, в ответвлении коридора, там вполне могут пребывать в неведении относительно творящегося бардака.

— Надо позвать Лабрайда и Мак-Эвана, — быстро сказал я. — Тогда у нас будет подкрепление, с которым можно соваться наверх. Похоже, в городе что-то случилось, и вся стража умчалась туда. Слышите выстрелы?

На этот раз бабахнуло несколько ближе, оконные стекла в особняке отозвались тонким жалобным перезвоном. Невдалеке стукнула открывающаяся дверь, и тут произошли две вещи одновременно: в коридор выглянул встревоженный отче Лабрайд, явно намеревавшийся спросить, что творится в мире, а на площадке лестницы между первым и вторым этажом возник незнакомый мне и точно не принадлежавший к числу охраны человек, чью физиономию скрывала темная то ли маска, то ли просто тряпка. Мгновенно оценив расстановку сил, он кинулся к опешившему герру Мюллеру, на ходу встряхивая рукой и разворачивая нечто длинно-тонкое.

«Гаррота! — слишком поздно догадался я. — Удавка!»

Как всегда в подобных случаях, все менялось слишком стремительно, и только потом удалось выяснить, кто где находился, что видел и чем занимался. Неизвестный, очутившись позади отца Густава, неуловимым и отработанным движением набросил петлю ему на шею. Лабрайд выкрикнул что-то неразборчивое, но яростное, кинулся на помощь патрону и отлетел в сторону, едва не сбитый с ног выскочившим из комнаты родственничком, тоже наконец почуявшим неладное. Затем шум схватки внезапно оказался позади меня и обнаружилось, что я несусь навстречу еще одному типу в маске — на этот раз точно в маске, вырезанной из куска плотной черной ткани — поднявшемуся по другой лестнице. Мы столкнулись где-то посреди коридора, я невовремя вспомнил, что преподаватель фехтования в Саламанке называл меня «чуть большим, нежели обычной бездарностью», а дальше все завертелось, закружилось и залязгало, оборвавшись, как водится, в самый напряженный момент, когда уже начинаешь прощаться с бренным существованием. Мне повезло, а моему противнику — не очень. Похоже, он не ожидал нападения, понадеявшись, что монахи не окажут вооруженного сопротивления.

Возня в другом конце коридора прекратилась, сменившись чьим-то шумным пыхтением и неразборчивыми проклятиями. На всякий случай я перерезал шнурки маски и взглянул в лицо добычи, убедившись, что мне этот человек незнаком. Зато мне достался трофей — парочка тяжелых пистолей и положенные к ним мешочки с порохом и свинцовыми пулями.

Зарядить пистолет — дело нехитрое, но кропотливое и долгое. Пока я возился, гадая, за какие грехи на нас свалилась такая напасть, примчался Дугал Мак-Эван. Дядюшка-инквизитор и его десятиюродный племянничек одержали победу, отбив его высокопреподобие Густава Мюллера у нападавшего раньше, чем тот успел выполнить свое дело. К сожалению, шотландцев тоже охватил энтузиазм и в запале они (естественно, большая часть вины относится на счет не в меру кровожадного племянничка) прикончили душителя — Дугал с такой силой приложил в шею нападавшему пудовым кулаком, что сломал позвонки. Жаль, нам бы не помешало расспросить его и узнать, кому мы так не нравимся... Герр Мюллер почти не пострадал, но чувствовал себя не лучшим образом. Лабрайд остался при нем — присматривать, защищать и ждать помощи. Такое чувство, что, кроме нас, в особняке никого не осталось. Интересно, где Мак-Дафф?

Дугал поймал меня за рукав колета:

— Куда теперь, наверх? Слушай, что стряслось? В городе пальба, Мюллера едва не прикончили и еще там какой-то монашек валяется, выпотрошенный не хуже чем твоя курица к обеду...

— Заткнись, а? — зло буркнул я. Как ни странно, Мак-Эван не стал затевать ссоры и прекратил сыпать вопросами, на которые у меня не имелось ответов. Мы постояли в начале лестницы, прислушиваясь, не донесется ли сверху каких подозрительных звуков. Шотландец, настроившийся хорошенько подраться, начал подниматься первым, еле слышно насвистывая себе под нос. Я сунулся вслед, со шпагой и пистолетом в руках, и чувствуя себя настоящим дураком. Как приятно наконец обрести свое место в жизни.

Стражник, охранявший третий этаж, валялся мертвым, преграждая дорогу. Мы осторожно переступили через него и с легкой растерянностью огляделись, озирая четыре уходящих в глубины здания коридора. Отче Густав сказал, что где-то здесь размещены привезенные из Клементины бывший кардинал и посол Венеции, но где? Можно рыскать по коридорам до самого вечера...

Вопль. Дугал сориентировался чуть быстрее и понесся налево, топоча будто слон. Вдалеке распахнулась дверь, выскочивший человек бросил торопливый взгляд в нашу сторону и кинулся бежать. Похоже, он рассчитывал добраться до лестницы черного хода или улизнуть от нас и затаиться в одной из пустующих комнат. Мак-Эван поднажал, догнал неизвестного, сбил с ног и они покатились по полу, рыча, вопя и больше смахивая на дерущихся собак, чем на людей.

Полагая, что здесь вполне обойдутся без моей помощи, я добежал до оставшейся приоткрытой двери и заглянул внутрь. Открывшаяся моему взору удручающая картина вполне заслуживала наименования «После побоища». Два заколотых стражника на входе, еще один покойник в черной маске — значит, подчиненные герра Альбрехта не зря получали свое жалование — монах-доминиканец средних лет, очевидно, приглашенный отцом Густавом лекарь... и Маласпина.

— Чезаре!

Чего теперь кричать... Еще одна жизненная повесть оборвалась, не дойдя до слова «конец». Но как эти типы в черных масках умудрились провернуть свое дело так, что никто ничего не слышал? Каким образом выманили из особняка почти всю стражу? Фон Цорна и его Черную Свору точно выманили — в этом я уже не сомневался.

— Прощайте, ваше высокопреосвященство, — с этими несколько патетическими словами я выскользнул наружу. Мак-Эван скрутил своего противника, сорвал с окна штору и теперь ножом кромсал ее на ленты, вполне могущие заменить веревки. Где могли содержать Мирандолу? Наверняка где-то поблизости. Наши неведомые соперники все время оказываются на шаг впереди. Если они прикончат и венецианца — никогда себе этого не прощу!

Я припустил по коридору, дергая каждую дверь и надеясь, что убийцы в поднявшейся суматохе не успели смыться и запереть ее за собой. Окликать я не решался — вдруг услышат не те, кому следовало? Догнавший меня Дугал на ходу осведомился:

— Кого теперь ищем?

— Делла Мирандолу! — выкрикнул я.

Мы лихо свернули за угол и увидели их — троих человек в масках возле открытого окна, еще одного, уже начавшего спускаться по прислоненной или подвешенной снаружи лестнице, и пятого, сидевшего возле стены и медленно заваливающегося набок — Мирандола потерял сознание. Похоже, они намеревались забрать бывшего посла с собой.

На нашей стороне пока еще оставалась внезапность, но эта компания не собиралась так легко сдаваться. Кто-то выстрелил навскидку, и, заметив поднимающуюся руку, мы метнулись к стенам, уходя с воображаемой линии полета смертельно опасного свинцового шарика. Узкий и длинный коридор наполнился грохотом и сизоватым дымом, пронзительно зазвенело разбитое стекло. Почти не размышляя, что делаю, я выстрелил в ответ, целясь в плохо различимую фигуру на фоне окна и молясь, чтобы не случилось осечки. Отдачей меня швырнуло назад, а из рассеивающихся дымных клубов болезненно завопили. Попал. Не знаю, в кого, но попал. Одним врагом меньше.

Мак-Эван, нагнув голову, с рыком кинулся вперед, врезался в кого-то и принялся отвешивать тумаки направо и налево. Я выпалил еще раз, теперь в потолок — для морального устрашения и чтобы дать знать возможным спасателям, где мы, ибо с первого этажа отчетливо донеслись воинственные вопли с явным германским акцентом. Голоса и топот приближались, наша краткая схватка тем временем завершилась, но, к сожалению, не принесла нам почти никаких плодов. Правда, в наших руках остался Мирандола.

Из четырех похитителей один валялся раненым — моя работа. Второй пребывал без сознания — трудами Дугала. Двое все-таки умудрились скатиться под шумок по лестнице и сбежали. Взобравшись на подоконник и выглянув в окно, я увидел их: они миновали прилегающий к особняку облетевший сад и сейчас лихорадочно перебирались через решетку. На улице их поджидал человек, державший в поводу троих или четверых лошадей. Бросив лишних животных, беглецы вскарабкались в седла и рванули галопом, поспешно скрывшись в переулках Малой Страны.

Не знаю почему, но мне померещилось, будто стоявший на карауле человек — женщина. Хотя что можно сказать определенного, издалека и мельком разглядев плотную фигуру в толстом полушубке? Может, меня насторожила манера незнакомца держаться в седле? Ладно, не до того...

Ворвавшийся в коридор взмыленный фон Цорн понял все с первого взгляда и отпустил такую фразочку, что даже плохо знавший немецкий язык Мак-Эван уважительно хмыкнул. Я присел рядом с Мирандолой, убедился, что итальянец все еще пребывает на этом свете и, кажется, приходит в себя, после чего собрал весь имеющийся сарказм и крайне вежливо поздоровался: