Отрицание Оккама

– Мне нет дела до его сахара, – закричала Наталья, – у моего отца сердце скоро остановится, а вы мне рассказываете про сахар этого типа. Я хочу знать, чего вы достигли? Вы уже несколько дней ездите по всей Москве, встречаетесь с разными людьми, беседуете с ними, позорите нашу семью и ничего не можете найти. Ваше единственное достижение – это разоблачение кретина Босенко, который так глупо себя вел, что вы сразу все поняли и позвали моего отца. Это единственное, что вам удалось. Узнать нашу «страшную» семейную тайну, что мой отец тоже в курсе наших розысков. Ну и что? Больше вы ничего не можете мне сказать? Кто убил Егора? Кто это сделал?

– Пока не могу, – честно признался Дронго, – но у меня есть еще несколько дней в запасе. Вы же сами установили срок. Почему вы меня все время торопите? Я работаю как могу.

– Я видела, что вы можете. Только хамить женщине и бросаться стаканами с водой. Вы думали, что произведете на меня впечатление своим поведением, но это не так. Я поняла, что вы не очень серьезный человек. И не можете ничего сделать. Я сожалею, что мы вообще обратились к вам.

– Вы все сказали? – спросил Дронго. – Если все, то до свидания. Я не хочу больше с вами разговаривать.

Она перезвонила снова.

– И не смейте бросать трубку, когда разговариваете со мной! – закричала она и сама бросила трубку. Дронго улыбнулся. Он оделся, прошел в кабинет и долго сидел у своего стола, размышляя о своих последних встречах. Во втором часу ночи он отправился спать. Нужно было уточнить последние, самые фантастические версии. Но для этого ему нужно встретиться с Гловацким и Огородниковой.

Глава 19

Утром следующего дня он позвонил Кружкову. Узнал у него номер телефона Огородниковой и перезвонил ей. Ему ответил приятный женский голос.

– Доброе утро. Я могу поговорить с Людмилой Огородниковой?

– Я вас слушаю.

– Простите, что я вас беспокою, но мне нужно с вами увидеться. Я эксперт по вопросам преступности и занимаюсь сейчас расследованием смерти Егора Богдановского.

– А какое я имею к этому отношение? – явно нервничая, спросила она.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – объяснил Дронго. – Если вы разрешите, я к вам приеду.

– Приезжайте, – согласилась она, – но я действительно не понимаю, чем именно могу вам помочь.

Он приехал в знаменитую больницу на улице Грановского к одиннадцати часам утра. Это была поликлиника бывшего Четвертого управления Минздрава СССР. «Почетный клизматорий», как называли его в народе. Здесь лечились и проходили диспансеризацию все руководители Советского государства и Коммунистической партии. Учитывая, что средний возраст этих деятелей часто зашкаливал за пенсионную отметку, название поликлиники было оправданным и понятным. Раньше здесь была охрана, и посторонних сюда просто не пускали. Расположенная недалеко от Кремля, поликлиника имела особый статус. С годами все изменилось. Поликлиника превратилась в больницу, стала хозрасчетной, затем просто коммерческой. Сейчас здесь могли лечиться все, кому под силу было заплатить за палату «люкс» и услуги врачей.

Дронго задержался в приемной, оформляя пропуск, и только затем прошел в основное здание, где нашел кабинет эндокринолога. Увидев табличку с фамилией Огородниковой, он открыл дверь.

– Добрый день, Людмила Андреевна, разрешите войти?

– Вы тот самый эксперт, который звонил мне сегодня утром, – поняла она. – Входите. Я вас жду.

Миловидная полная женщина лет сорока. Немного уставшее, но доброе лицо, карие глаза, пышные волосы, курносый нос. Довольно полные ноги. Она чем-то неуловимо была похожа на Наталью Кирпичникову, только с гораздо более расплывшейся фигурой. Очевидно, Кирпичникову нравились женщины определенного типа.

– Извините, что беспокою вас на работе, – сказал Дронго.

– Садитесь, – она показала на свободный стул.

Он присел. Показал на стопку бумаг, лежавших перед ней:

– Много работы?

– Не очень, – улыбнулась она, – раньше бывало и больше. Сейчас никто не ходит на диспансеризацию. Все куда-то спешат, стараются не обращать внимания на свое здоровье. У половины мужчин после сорока сахар в крови зашкаливает за диабетическую отметку, но многие об этом даже не подозревают. Им неинтересно собственное здоровье. И они попадают к нам уже с осложнениями, когда болезнь переходит в хроническую стадию.

– Такое время, – вздохнул Дронго, – даже очень богатые люди не могут позволить себе лечиться. У них нет на это времени. И многие традиционно боятся попадать к врачам. Знаете, ведь как обычно бывает. Любой врач может найти при желании тысячу болячек, которые нужно срочно лечить.

– Нет, – убежденно возразила она, – вовремя диагностировать болезнь и лечить ее на раннем этапе – гораздо важнее, чем все те деньги, которые эти люди могут иметь. Деньги не заменят здоровья.

– А счастье на них можно купить? – спросил Дронго.

– Почему вы об этом у меня спрашиваете? – нахмурилась она.

– Ваш бывший супруг, кажется, решил, что можно. Ведь вы были женаты несколько лет, когда он начал встречаться с дочерью заместителя министра Богдановского. Верно?

– Я бы не хотела вспоминать эту давнюю историю. Мы давно разведены. У него своя жизнь, а у меня своя.

– Он был обычным инженером, – продолжал Дронго, – работал в стройуправлении. А затем бросил вас, женился на Наталье Богдановской, и его карьера пошла в гору. Сейчас он уже сенатор, миллионер и зять самого Богдановского.

– Повторяю, вас это не касается. Это было очень давно. У Николая Даниловича своя семья и двое детей. А у меня есть сын. И мы с ним прекрасно живем.

– Вы так и не вышли замуж?

– Я встречаюсь с достойным человеком, который готов усыновить моего сына, – гордо сообщила Огородникова, – поэтому я не считаю себя несчастной или брошенной. У меня хорошая работа, меня уважают и ценят. Если вы пришли, надеясь услышать от меня гадости о Николае Даниловиче, то этого не будет. Я не из тех женщин, которые обливают грязью своих бывших мужей. Я считаю это неприличным.

– Кто вам сказал, что я собираю о нем порочащие его сведения? – спросил Дронго. – Мне всего лишь нужно было уточнить у вас некоторые детали относительно других людей. Ведь вы являетесь лечащим врачом Анвара Махметова? Не беспокойтесь, вы не выдаете врачебной тайны. В данном случае он сам говорил мне о своем диабете.

– Да. Член Совета Федерации господин Махметов наш пациент. Он не делает из этого никакого секрета. И мы не делаем секрета, если об этом не просят наши пациенты. У него очень высокое содержание сахара в крови. Очень высокое. Очевидно, в последнее время он перенес сильный стресс. Я слышала, что у него были неприятности в семейной жизни. Эта история как-то связана с его супругой и младшим братом второй жены моего мужа. Такая неприличная и грязная история. Я не знаю всех подробностей и не хочу знать.