Отрок (Части 1-6)

Вот и нашел выход. Когда-то прадеду Мономаха Владимиру ради прекращения войны цареградскую царевну в жены отдали, а теперь, для того же самого, царский венец пожаловали. Ну, и много Руси пользы оттого, что Великий князь царем стал?

С ответом Мишка не нашелся. Поразительная осведомленность Нинеи прямо-таки повергла его в шок.

Из стоящей под боком у Мишки корзины, укутанной в овчину, послышался слабый писк. Роська сразу же встрепенулся.

– Минь, щеночков бы покормить.

– На ходу-то сможешь?

– Чего тут мочь-то? Вожжи только подержи.

Роська распутал овчину, на теплой подстилке, укрывающей дно корзины бестолково копошились и пищали одиннадцать пушистых комочков.

"Дети Чифа. Никогда вы, ребятки, вашего отца не увидите, впрочем, он вас и не узнал бы. Чиф, Чифушка, Чифуля, кинулся меня спасать, про себя и не подумал. Я дурак, не научил тебя от стрел уворачиваться…".

Роська кормил щенят. Макал в горшок с молоком тряпочку и совал малышам во рты, умудряясь, каким-то образом, обслуживать сразу по трое едоков. Видимо, инструктаж и практическое занятие, проведенные Красавой, многому Роську научили. Он даже вполголоса приговаривал что-то ласково-сюсюкающее, что в Мишкино представление о Роськином характере совершенно не вписывалось.

– Себе-то какого выбрал?
– Спросил Мишка крестника.

– Вот этого - черненького, Вороном назову. Новоиспеченный Ворон, видимо от полноты чувств, переполнявших его по случаю получения имени, тут же нагадил Роське на ладонь. Роська, ничуть не расстроился, пристроил Ворона среди других щенков, и зачерпнув снега, стал оттирать руку.

– А ты себе не возьмешь, Минь?

– Нет.

– Это же помет от Чифа, такие же будут…

– Нет, я сказал!

– Ну, как хочешь…

– …

Роська снова укутал корзину, забрал у Мишки вожжи.

– Нет! Но пятнадцать же семей! Кто ж от такого отказывается? А, Минь?

– Все успокоиться не можешь?
– Мишка усмехнулся и внезапно спросил: - Хочешь пряник?

– Хочу… Так у тебя же нету!

– Не простой пряник - величиной с княжеский терем.

– Таких пряников не бывает.
– Уверенно заявил Роська.

– Но вообразить-то ты можешь? Этакий пряничный терем. Что бы ты с ним делать стал?

– Ел бы целую неделю.

– Ну, отъел бы, скажем, э-э-э… - Мишка задумался: сколько можно отъесть от пряничного терема за неделю. Ничего не придумал и сказал наобум: - Крыльцо. Больше за неделю не одолеть. А дальше?

– Дальше ел бы.
– Не смутился Роська.
– Угостил бы еще кого-нибудь.

– А с другой стороны, где тебе не видно, ел бы кто-то другой, кого ты ни за что угощать бы не стал. К примеру, Своята. Ел бы без спросу. А снизу ели бы мыши. А Своята еще отломил бы и понес бы на торг продавать. Потом к тебе мытник пришел бы и спросил: почему пряниками торгуешь, а мыто не платишь? А осенью пришли бы за податями - с дыма. От дождя бы пряник мок, на солнце - засыхал…

– Да на кой мне такой пряник? Ты это к чему?

– Это - только один пряник, да и то сказочный.
– Поучительным тоном начал объяснять Мишка.
– А тут, без малого, сотня народу, обязанности боярские, как-то еще отношения строить надо с воеводой менее знатного рода, с церковью христианской, с князем, в конце концов… Куча всего. А ты - как с пряником: "Хочешь?", "Ага, давай!". Не в игрушки играем, за каждым боярином жизни человеческие.

– Понятно, значит, ей время на размышление надо?
– Лицо Роськи приняло озабоченное выражение, словно это на него свалилась забота о сотне людей.

– Я как-то и не подумал…

– То-то, что не подумал. Не расстраивайся, постепенно привыкнешь.

– К чему привыкну?

– Ты теперь к владетельному сословию принадлежишь, вот и привыкай мыслить сословными категориями.

– Чем?

– Еще одно научное слово - категория. Придумал его древнегреческий философ Аристотель. Давно - за триста с лишним лет до Рождества Христова. Обозначаются эти словом общие свойства различных множеств: людей, предметов, событий. К примеру…

Шипит под полозьями снег, топочет копытами Рыжуха.

Глава 2

Дорога подходила к концу, вот-вот в просвете между деревьями должен был появиться ратнинский тын. Вдруг впереди, настолько неожиданно, что Мишка с Роськой разом вздрогнули, раздался отчаянный женский вопль. Через пару секунд, еще один.

– Что такое? А ну-ка, наддай!

Роська понукнул Рыжуху, но до того, как сани выкатились на берег Пивени, раздалось еще несколько воплей, слившихся в один сплошной вой.

На берегу Пивени стояла толпа - похоже было, что здесь собралось все население Ратного. Приглядевшись, Мишка понял, что на самом деле видит две толпы - вольные ратнинцы и холопы. Холопы стояли отдельно, на коленях и были окружены полукольцом ратников, верхами и в полном вооружении.

Особняком держались три всадника: дед в парадной шубе, крытой синим сукном, староста Аристарх, тоже одетый как для торжественного случая и мишкин знакомец, ратник из десятка Луки - Афанасий. Афоню Мишка узнал с трудом, левый глаз и чуть не половина лица у того были закрыты повязкой.

На речном льду стояли сани без лошади. В них лицом вниз, с растянутыми ремнями руками и ногами, лежала обнаженная женщина. Рядом горбатилась жуткая фигура обозного старшины Бурея, который, ощеряясь так, что было видно даже издалека, хлестал лежащую в санях женщину кнутом.

Бурей нанес очередной удар, откинул в сторону руку и расстелил на снегу кнутовище. Немного помедлил и снова полоснул с оттяжкой. Воздух прорезал новый отчаянный крик.

"Садист, падла, специально с паузами бьет, это больнее. Удовольствие получает, угребище, мог бы и одним ударом убить. Что же случилось-то?"

Еще несколько ударов, на последние два женщина не отреагировала, видимо, потеряла сознание. Бурей поднял голову и уставился на сотника Корнея, тот кивнул. Обозный старшина склонился над санями и принялся распутывать ремни, которыми были привязаны руки и ноги жертвы.

Мишка закрутил головой, пытаясь высмотреть, кого бы можно было расспросить и увидел, что от края толпы ему машет рукой Матвей.

– Роська, Матвея видишь? Давай туда.

Рыжуха единым махом перенесла сани через реку, с разгону выскочив на противоположный берег.

– Мотька, что тут такое?

– Холопку казнят.
– Матвей мотнул подбородком в сторону Бурея.
– Афоня ее вчера вечером изнасиловать хотел, а она ему пол морды ногтями располосовала и глаз. Тетка Настена сомневается, что видеть будет. Утром сотник ее судил и приговорил казнить. Вот, казнят. Отец Михаил вмешаться хотел, да никто и слушать не стал, тетка Алена его без памяти утащила. Смотрите, сейчас Бурей ее…