Отрок московский

Никита понятия не имел, где находится этот Венден, но ответил честно:

– Спешили, как могли. Уж извини, что сразу в погоню не кинулись… Ладно! Все это я потом расскажу. Сейчас убираться отсюда надо подобру-поздорову.

Он глянул по сторонам. Двое зарубленных новгородцев на крыльце. Остальных не видать, как и рыцаря-предателя. Ну что ж, поймают, скрутят, Юрию Даниловичу доставят – молодцы. Не сумеют, значит, не судьба. А он не собирался задерживаться в Полоцке. Мало ли что там болтают о князе Витене? С сильными мира сего лучше не встречаться. Тем более, Вилкас с оборотнями ждут. Поди уже изволновались.

– Ты знаешь, что литва Полоцк приступом берет? – спросила между тем девушка.

– Уже не берет, – рассеянно ответил Никита.

Где же Улан-мэрген? Куда запропастился татарчонок? Не хватало еще его выручать! Так жизни не хватит, чтобы до Вроцлава добраться.

– Как это не берет?

– А уже взяла. Полочане немцев на воротах перебили, и путь в город Витеню теперь свободный.

Василиса нахмурилась. К ней возвращалась прежняя уверенность в себе, свойственная княжне.

– Тогда нам уходить надо. Витень, вроде как и православный, а литва пограбить никогда не отказывалась. Будет еще полочанам горе.

– Уходить-то надо, я не спорю. Только куда Улан подевался?

– И он здесь?

– Само собой. Без него вода не освятится!

– А Мал?

Никита отвел глаза.

– Про Мала я тебе позже расскажу. И про воеводу Люта тоже. Сейчас бежать надо.

– Бегом далеко не уйдешь. Давай коней из балка выпрягать. Ты без седла усидишь?

– Постараюсь… – неуверенно ответил парень. Ох и не любил он верховую езду, да еще охлюпкой.

– Так выпрягай.

– Сейчас, сейчас… Где Улан?

– Никуда не денется твой татарин.

– Да мало ли…

Парень задумчиво подошел к ближайшей лошади, переступающей ногами и косящей лиловым глазом. Напуганные криками и запахом крови, кони готовы были сорваться и умчаться, даже не обращая внимания на сани, но кто-то из конюхов – спасибо ему – обмотал вожжи вокруг резной балясины на крыльце. С чего начинать? Ни запрягать, ни распрягать Никите в жизни не приходилось. Можно, конечно, «чикнуть» течами по первому попавшемуся ремешку и посмотреть, что выйдет, да боязно – вдруг непоправимо испортишь сбрую?

– А эти людишки кто? – спросила из-за плеча Василиса. – Да что ты тянешь? Вот тут режь и вот тут!

Парень послушно провел лезвием там, куда указал ее палец.

– А это – новгородцы, – пояснил. – Их ловить рыцаря Жоффрея отправили.

– Его в Смоленск надо! Он от наших дружинников сбежал обманом и чародейством!

– Да? А кто его туда отвезет? Может, ты? Меня что-то не тянет…

Девушка открыла рот, но тут в стуке копыт и вихре вздымаемого снега из-за приземистого сруба молодечной вылетел всадник на золотисто-рыжем скакуне. Как не узнать сухую горбоносую морду с белой проточиной, тонкие ноги, длинную шею? Это же Aranyos – аргамак Андраша! По-русски – Золотой.

Лихо сидящий в седле всадник казался маленьким и черным. Он натянул поводья, останавливая чудесного скакуна у самого балка.

– Что вы тянете?! – закричал Улан-мэрген, стараясь напустить на лицо приличную баатуру суровость, но губы татарчонка против его воли растянулись в улыбке едва ли не до ушей. – Айда из города! – И добавил: – Рад видеть тебя, Василиса-кызым! Живая-здоровая и даже веселая!

– А ты, я гляжу, коней сводить начал? – не осталась в долгу княжна.

– У врага коня украсть – не позор! – гордо пояснил ордынец. – У врага коня украсть – честь для баатура! Он теперь мой! Хургун – лучший конь под Великим Небом!

– Ишь ты, уже и имя коню придумал… – протянула Василиса.

– Придумал, придумал… Мы тут долго стоять будем? Пока литвины заявятся?

– Верно! Что ты тянешь, Никита?!

– Да я уже все вроде бы…

– Тогда погнали побыстрее!

Смолянка схватилась за гриву коня и одним прыжком взлетела ему на спину. Парень последовал ее примеру, намотал вожжи на кулак, оттолкнулся…

– За мной! – выкрикнул Улан, ударяя пятками бока аргамака.

Золотой конь рванулся, переходя с места в размашистый намет. Лошадки Никиты и Василисы – тоже неплохие, но по всем статям уступавшие рыжему скакуну – понеслись за ним вскачь безо всяких понуканий.

Снующие по Верхнему замку люди шарахались из-под копыт, выкрикивая гневные слова в спины несущимся всадникам. Один попытался замахнуться жердью, но сабля, занесенная Василисой над головой смельчака, сразу остудила его пыл.

Вот и ворота.

Умелой рукой Улан сдержал заплясавшего на задних ногах скакуна и скомандовал:

– Под мост и по реке!

Никто и не думал возражать. Самый разумный выход, ибо из посадских ворот показалась конница Витеня. Ближайший к беглецам усатый литвин что-то гаркнул, смешно выпучивая глаза, и поудобнее перехватил сулицу.

Ордынец, выудив невесть откуда последнюю стрелу, выстрелил не целясь. Литвин покатился через круп мышастого конька.

– Шибче! Что вы как неживые!

Разбрасывая копытами снег, Хургун понесся вдоль Полоти.

Вцепившись двумя руками в гриву, обхватив ногами горячие конские бока, Никита молил Господа лишь об одном – не дай свалиться!

Может, за ними и гнались, но преследователи не выдержали бешеной скачки и отстали. В конце концов, у литовских дружинников хватило в тот день занятий и поинтереснее. Не все ливонцы разбежались, словно крысы. Кое-где немногочисленные отряды в бело-красных одеждах пытались оказать сопротивление или хотя бы с боем вырваться из враждебного города.

Копыта выбили гулкую дробь по скованной льдом Двине, а на левом берегу кони увязли в сугробах по грудь. Но Улан не сбавлял хода, окриками вынуждая друзей не отставать, и, лишь забравшись поглубже в лес, позволил перейти на шаг, дать роздых взмыленным коням.

– Я знала, что вы меня не бросите! – проговорила разрумянившаяся Василиса.

– Да уж куда мы без тебя?! – усмехнулся Никита и, вздохнув, добавил: – Мне нужно о многом рассказать. С новыми друзьями познакомить. И о новых, а может, и старых врагах предупредить.

– Ничего, успеешь, – улыбнулась девушка. – Ведь наша дорога еще не закончилась?

Никита не ответил, только подумал про себя, что не берется судить, когда их дорога закончится, да и закончится ли она? До Вроцлава еще ой как далеко, а ведь предстоит еще обратный путь. Уж враги постараются расставить такие ловушки, чтобы добыча наверняка попалась. А что они могут противопоставить чужому коварству, хитрости и вероломству? Только дружбу, взаимовыручку и верность.