Отрок (XXI-XII)

–  Не тем ты занялся, дядя Никифор.
– Сразу же взялся за больное место купца Мишка.
– Если есть помещение, где можно около сотни зрителей разместить, с него гораздо большую выгоду поиметь можно. Даже очень большую выгоду и разными способами.

–  Это как?
– Сразу же "сделал стойку" Никифор.
– Ты пей, пей, Мишаня, винцо сладенькое.

"Сладенькое" было градусов под двадцать пять "убойной силы", и Мишка скопытился бы от первого же кубка объемом граммов в триста, но отхлебнуть из вежливости пришлось.

–  Помнишь, как тебе ходок объяснял, что людям о заботах забыть хочется, что-то необычное увидеть?
– Продолжил Мишка, оставив безуспешные попытки откусить кусочек твердой, как фанера, вяленой рыбы.

– Торговля зрелищем - дело тонкое. Ты думаешь, почему люди на наши представления по несколько раз приходили?

–  Ну… Нравилось.
– Неуверенно отозвался купец.
– Интересно было.

–  По третьему-четвертому разу? Когда все уже наизусть знали? Нет, дядя Никифор. Приходили те, у кого азарт был: свалится кто-нибудь из нас с доски или нет, промажу я с завязанными глазами или попаду, порежем мы кинжалами Роську или он цел останется? Потому и об заклад бились - азарт. А азарт бывает, только тогда, когда результата заранее не знаешь. А ты им медведя. Что они медведей не видели?

–  Верблюдов в Турове почти никто не видел.

–  А!
– Имитируя легкое окосение, Мишка пренебрежительно отмахнулся.
– Что верблюд? Та же корова, только горбатая. Интерес появился только тогда, когда он с привязи сорвался. Сразу стало интересно: поймаете вы его или нет, затопчет он кого-то насмерть или только покалечит? Наверняка об заклад бились, пока вы его ловили.

–  Ну и что? Каждый день его теперь ловить? А прибыток с чего?

–  Да ну его, этого верблюда. День побегает, второй, и никому уже интересно не будет. А вот устроил бы ты в том амбаре кулачные бои, но не стенка на стенку, а один на один. Принимал бы ставки на победу, а вышибалам велел бы следить, чтобы об заклад между собой не бились, а только с тобой. Вот тебе и прибыток, особенно, когда ты заранее победителя знать будешь.

–  Это как, заранее?

–  Дитя-то малое из себя не строй.
– Пьяным голосом нахамил Мишка.
– Неужто не знаешь, как?

–  Гм, ладно. Понял. Только где же бойцов я наберу?

–  А ты награду победителю посули. Пусти на это часть выручки. И бои проводи в несколько кругов. Набери бойцов человек десять-двенадцать. Разбей их на пары. В первый день пусть бьются попарно, во второй - только те, кто победил в прошлый раз, в следующий - опять победители. И так, пока только двое не останутся. Каждый раз награда победителям пусть возрастает, а самый большой куш достанется тому, кто победит в последний день.

–  Ну, хватит мне этого на неделю, а дальше что?

–  Не-а! Не на неделю, а на пару месяцев. Бои-то будут проходить только по воскресеньям, когда народ отдыхает.

–  Интересно.
– Задумчиво протянул Никифор.
– Ты пей, Мишаня, пей.

–  Погоди, самого главного-то я тебе еще не рассказал.

Дальше пошло уже не главное, а подробности: устройство ринга и зала, принцип работы тотализатора, методы "подогрева" публики, матчи-реванши, приглашение бойцов из других городов и прочее, и прочее. Никифор слушал внимательнейшим образом, даже, кажется, готов был записывать. Во всяком случае, не пожалел листа пергамента для изображения ринга и зрительного зала.

–  Вот так, дядя Никифор. А прибыток от всего этого, и без того немалый, можно еще увеличить.

–  Как?

–  Э, нет!
– У Мишки уже слегка шумело в голове, но он имитировал уже серьезное опьянение, навалившись локтями на импровизированный стол и пытаясь вызвать прилив крови к лицу.
– Не скажу, пока ты мне не скажешь, какую долю я со всего этого буду иметь.

–  За что долю?

–  За знания, дядюшка, за знания, которыми я с тобой поделился. Поделился же?

– Якобы заплетающимся языком спросил Мишка. И тут же сам себе ответил: - Поделился! Теперь и ты со мной поделись! Если жадничать не станешь, я тебе еще кое-что расскажу.

–  И сколько же ты хочешь?

–  Пятину!

–  Да ты спятил! Только языком потрепал, и сразу пятину!

–  Ну, пусть кто-нибудь другой тебе, дядюшка, так языком потреплет, может дешевле встанет.

–  Да, может, еще и не выйдет ничего!

–  Тогда и я ничего не получу.

–  А убытки? Все это устроить - недешево выйдет!

–  А мальца спаивать и секреты выведывать? А? Вот пожалуюсь матери… или деду…

–  Десятину!

–  Не-а! Мы с тобой уже один раз торговались. Помнишь? Или пятина, или я спать лягу. Напоил ребенка, злодей…

–  Черт с тобой, племяш! Согласен.

–  Пиши грамоту.

–  Михайла! Родному дядьке не веришь?

–  Денежки родства не знают! Ты сказал, а я запомнил. Пиши, онкл Ник.

Пока Никифор давил стилом бересту (пергамента, видать, пожалел), Мишка залез в свой мешок и вытащил еду, собранную матерью в дорогу. Закусить надо было плотно, разговор он планировал долгий и серьезный.

–  Ну, доволен, племяш?
– Никифор вдавил в бересту перстень и протянул грамоту Мишке.
– Держи. Чего ты там еще говорил, как прибыток увеличить можно?

Мишка перечитал написанное Никифором, удовлетворенно кивнул и сунул грамоту в мешок.

–  Угощайся, дядя Никифор. Мама пирогов в дорогу мне напекла. У тебя-то, я вижу, еда по пути вся вышла.

Никифор покраснел. Это было "супер" - вогнать в краску такого торгаша! Впрочем, сильно давить на психику собеседника Мишка опасался, можно было утратить контакт. А так, получилось в самый раз. Надо было отдать должное и крепости купеческих нервов. Мишка думал, что после его демарша, Никифор позовет кого-нибудь и прикажет принести чего-нибудь более съедобного, чем вяленая рыба, но дядюшка, с видимым удовольствием откусил изрядный кусок пирога, да еще и похвалил:

–  Хорошо сестрица пироги печет, я, прямо, матушку покойную вспомнил.

Мишка оценил самообладание собеседника и выдал обещанную информацию:

–  Увеличить же прибыток можно очень просто. Чего хочется человеку, если он долго томился неизвестностью, а потом выиграл?

–  Ха! Выпить, конечно.

–  Верно. Обмыть выигрыш. А если проиграл?

–  Понял! Хмельное по рядам разносить надо! Так мы это уже делали! Обмануть меня решил?

–  Не-а! По рядам - само собой, но в меру, а то, сгоряча, зрители между собой передерутся. Тех, кто сильно наклюкался, надо из амбара выводить. Когда много разгоряченного народу в тесноте толчется, недолго и до беды. Ты же не хочешь, чтобы с твоего зрелища трупы выносили?

–  Не дай Бог! Беды не оберешься!

–  Вот! Пристраивай к амбару кабак, но не простой. Одно помещение, самое большое, для простых зрителей. Там и выпивка и закуска попроще, но позабористей. Шум, гам, дым коромыслом - пусть душу отводят. Второе помещение - для людей степенных. Там то же самое будет, но солидному купцу или служилому человеку неловко, когда все его в пьяном безобразии видят. Пусть и выпивают отдельно, среди своих. А третье помещение, для самых уважаемых. На столах скатерти, посуда приличная, обслуга вежливая, в уголке музыка тихонько играет, чтобы разговорам не мешать, но настроение поддерживать. Само собой и цены разные. Где подешевле, где подороже, где - для уважаемых людей, которым задешево веселиться зазорно.