Отрок (XXI-XII)

–  Миня, что он делал?

–  Молитвы читал, сначала вслух, потом уже не мог губами шевелить и читал про себя.

–  Юля?

–  Да, тело ему уже не подчинялось.

–  Какие молитвы он читал, помнишь?

–  Не слышно было, но, по-моему, "Символ Веры".

–  Какие там слова?

– "Верую въ единого Бога Отца, Вседръжителя, Творца небу и земли и видимыимъ и невидимыимъ.

И въ единого Господа Иисуса Христа, Сына Божиа, Единочадааго, от Бога истинна, рождена, а не сътворена, единосущна Отцу, Имже вся быша".

–  Хватит! Мама, не чувствует он ничего, для него это только слова, а поп этим спасался. Наверно, дело не в словах а в вере.

–  А я тебе что говорю все время? Дураки заклинания заучивают, и ничего не выходит, потому, что дело не в словах! Надо всего себя в нужное состояние привести, хотя бы, как этот поп. Для него каждое слово - не только звук, но и образ, чувство, ощущение. Он весь меняется, когда свои заклинания произносит, другим становится: сильнее, умнее, прозорливее. Ему такое открывается, о чем в другое время он и помыслить не мог, и в себе открывается, и в окружающем мире.

А так, вон Минька: пробубнил по заученному и ни уму, ни сердцу. Надумал бы спасаться такой молитвой и не вышло б ничего. Потому тебе и говорю все время: наговор лечебный, сам по себе, ничего не лечит. Надо, чтобы больной в него поверил всем своим существом, а для этого в наговор лекарь верить должен. И не важно, какие слова ты говоришь, лишь бы они на тебя и на больного нужное действие оказали.

Тут, конечно, все важно: и ритм, и чередование звуков, и смысл слов, тоже - не последнее дело. Только слов ведь много, можно и другие подобрать, лишь бы все остальное не разрушилось. Христиане - дураки, перевели все с чужого языка, ритм утратили, музыку стиха, игру смыслов и намеков. Только такие исступленные, как наш поп, этими молитвами и могут спасаться, а остальные - как Минька: бу-бу-бу, бу-бу-бу, и ничего.

"А она, ведь, права! Сколько переводов выдержал исходный текст? С иудейского на греческий, с греческого на русский. Или не с иудейского? Ну что за наказание: ни хрена толком не знаю! Вроде бы там еще и арамейский язык присутствовал с какого-то боку. И вообще в качестве одного из исходников Библии, кажется, назывался кодекс царя Хаммурапи. А он-то на каком языке был?

Помню, еще пацаном, в шестидесятые годы, читал статью в журнале "Советский Экран". Писалось там про эксперимент по переводу текстов кинофильмов на иностранные языки. Взяли одну фразу из Гоголя, кажется: "По утрам она ела вареные бураки и сплетничала". Перевели последовательно на десять языков, а потом обратно на русский, и получилось: "Она выкидывала из шалаша ненужные вещи, а он радостно бил в там-там".

Вот так и мы "бьем в там-там". Вчера Михаил читал семнадцатый псалом - песнь победителя. Какая там песнь - на каждой строчке спотыкаешься, а в исходнике, наверно, действительно петь можно было…".

–  О чем задумался, Миня?

–  А что это вы делаете?

–  Потерпи, Миня, все поймешь. Юля! Отдохнула? Давай дальше. Подчинила Нинея попа, а дальше?

–  А дальше я как-то у них третьим оказался и все Нинее испортил.

–  Сам-то понял, как это у тебя вышло?

–  Кажется, понял. Они друг друга ненавидели и презирали, а я их обоих любил, ну, так на так и вышло - все рассыпалось.

–  Юля?

–  Все так.

–  Нет, не так! Чувства правильные, а слова нет!

–  Какие слова?

–  "Ненавидели и презирали". Ненавидят только того, кого боятся! А того, кого боятся, не презирают. Понятно?

–  Это Нинея-то боялась? Да если б не Минька она его бы… Ой, мама, страшно-то как!

–  Ну, поняла наконец?

–  Это же не для лечения, это для убийства… Вот стерва, чему же она меня научила?

–  Вижу, что не поняла. Это не для лечения и не для убийства. Это для полного подчинения. А с тем, кого ты под себя подмяла полностью, ты можешь делать все, что захочешь: вылечить, убить, сделать рабом, заставить других убивать - все, что захочешь!

–  Мама, прости, я думала лечить… Я не знала…

–  Прекрати реветь! Должна была знать! Наше ведовство от Макоши, а Нинеино - от Велеса! Чего ты тут не знала?

–  Зачем она меня так? Мама, за что?

–  Зачем? А сама не понимаешь? Миня, а ты?

–  Может, ей помощница нужна? Внучки-то еще маленькие, а все остальные перемерли.

–  Кто перемер? Одна деревня? Да Нинея в округе на семь дней пути в любой деревне любую девчонку себе забрать может! Она волхва! Она умереть не имеет права, пока смену себе не вырастит. А тут такой подарок - знахарка в шестом поколении выпестованная, с первого показа науку усваивает. Знаешь сколько нужно учиться тому, что ты с Минькой сделала? Полжизни! А к кому прибежала? К парню, который с попом дружит, а не христианин, в Светлых богов не верит, а они его любят. Да где такое еще найдешь?

–  Тетя Настена, так она теперь за Юлькой охотиться станет, надо же как-то ее защитить!

–  Юлька! Хватит ныть! Слышала, что Михайла Фролыч сейчас сказал?

–  Да как он меня защитит?

–  Ты СЛЫШАЛА, что он сказал?

–  Ой, он же и вправду… Минька, ты что? Мама, а что же мне теперь?…

–  А ничего. К Нинее - ни ногой, науку Нинеину забудь, а в остальном - живи, как жила. Ты сейчас редкий случай увидела: в мальчишке мужчина проклюнулся: он понял, что ему есть кого защищать. Никто его не заставлял, никто ему ничего не обещал, он сам решил, а ты это решение почувствовала.

"Вот это номер! Нинея мне совсем недавно о том же самом толковала. А ТАМ считается, что мужиком становишься, когда первый раз трахнешься. Теперь понятно, почему у рыцаря обязательно должна была быть дама сердца. Это, как бы, свидетельство зрелости и независимости - готовность сложить, если нужно, голову, защищая не свою семью или собственность (это естественно), а того, кого ты сам выбрал. Кхе, как говорит дед Корней. А что тут еще скажешь?".

–  А теперь, Михайла, поговорим о том, что я сразу сказать тебе хотела. Я, правда, думала, что поп наш от Нинеи живым не вернется, но все равно, он долго не протянет.

–  А помочь ему можно? Я видел, что он кровью кашляет, ты можешь с этим что-нибудь сделать?

–  Чтобы больному помочь, он сам должен этого хотеть. При его болезни надо хорошо питаться и скоромной пищей не пренебрегать, жить в тепле, чистоте и покое. А ты же знаешь как он живет: постами себя изнуряет, на холодном полу часами на коленях стоит, в доме у него холодно, не прибрано, неуютно. Плоть он, видите ли, умерщвляет! Если уж создал вас Бог по образу и подобию своему, так зачем же такую хорошую работу портить? Не могу я ему помочь, и никто не может, потому, что он сам этого не хочет.