Отряд "Омега"

Прием начался с торжественной панихиды в храме. Император стоял, беспокойно стреляя глазами то в любимую дочь, то в министра войны Темуджина Есугея. Плоское лицо министра, всегда непроницаемое, сегодня просто напоминало ровное дно медного тазика. Ольга в глухой малиновой тунике и белом длинном хитоне, с волосами, убранными в аккуратную косу, была само послушание. Иногда она спокойно встречалась глазами с отцом — и тогда угловатое лицо императора начинало подрагивать.

Панихиду проводил митрополит Кирилл. Его жидковатый, вроде бы, голос проникал в самые дальние закуты храма. Изнутри храм все еще был большим. Большим, темным и неуютным. А может быть, это митрополит распространял вокруг себя такое настроение. Тяжелый пронзительный взгляд, тяжелые космы спадают на покатые плечи. Очень влиятельный религиозный фанатик.

Панихида происходила в присутствии всей константинопольской знати. Министры, их жены, любовники жен и любовницы любовников, Префект Центра, заместители Префектов Африки и Гипербореи, их жены и взрослые дети. Первый стратиг Государственной Стражи Димитрий Дук стоял, не стесняясь, в обнимку с Клио, своей новой супругой. Провинциальная гетера Клио была, разумеется, очень горда своим новым положением. Комнин, представлявший Тайную Службу, был без Пенелопы — нечего ей здесь делать, пусть сразу приходит во дворец.

После панихиды высокие гости проследовали во дворец по специальному коридору, соединявшему храм с Розовым Фойе резидентции Императора. Митрополит шел рядом с Императором, что-то говорил ему тихо. Император Константин прятал глаза, но слушал, не перебивая. Зреют государственные решения. Комнин понял, что должен перехватить митрополита сразу после Императора.

В фойе мужчины скинули на руки слуг черные накидки, оставшись в цветных одеждах. Цвета хитонов, правда, были довольно однообразны — либо золотая парча иконопочитателей, либо голубой хлопок иконоборцев. Хитон Императора был белый, хитон Первого стратига Госстражи выделялся ярко-красным цветом. Беспартийность Императора диктовалась его неприязнью не только к политическим партиям, но и к политике как таковой. Зато беспартийность Димитрия Дука возникла в результате ссоры с митрополитом. Митрополит был в черной рясе, но на груди, помимо креста, носил голубой значок иконоборца. Фактически именно он руководил партией, а вовсе не александрийский промышленник Флорес, которого даже не пригласили на прием. Митрополит осудил последний брак Дука, объявив его "узами плоти, но не души", и даже распорядился прогнать из лона Церкви священника, венчавшего Дука с бывшей гетерой. Дук, конечно же, покинул партию, заявив, что еще не известно, кто кого и откуда прогнал. Заявление это не было лишено оснований: министр войны Есугей — иконопочитатель, министр финансов Александр Маймон — тоже иконопочитатель, а обязательная беспартийность Тайной Службы подчеркивалась черным хитоном, в котором был Комнин.

С митрополитом оставалась только Гвардия и банкиры. Это, конечно, тоже немало. Комнин следовал за митрополитом и Императором, выдерживая безопасную дистанцию. Хорошо бы услышать, о чем они говорят, но еще лучше — чтобы никому не пришло в голову, будто Комнина это интересует.

Широкая лестница, выложенная каракским мрамором, вела в Зал Симпосионов. Обнаженные флейтистки уже выдували тихую меллодию, усиленную аккустикой зала — Император, не будучи искушен в политике, был большим знатоком музыки и ненавидел электронное усиление звука. Ложа стояли полукругом, еда уже дымилась на столе. Юные виночерпии — курсанты гвардейского училища — стояли наготове с глиняными кувшинами, чтобы наполнить чаши херсонесской «Тамарой» урожая 1936 года. Византийский Император Константин Двадцать Второй любил северные вина — не только вина Тавриды (это еще куда ни шло), но даже похожие на уксус вина старой Турции, сделанные из винограда, растущего возле Равенны. "Вклад в укрепление дружбы между двумя космическими державами," — отшучивался обычно Император. А гостям приходилось это пить.

Комнин поморщился, пригубив приторную густую «Тамару». Ему, как и многим, был больше по нраву золотистый «Лимассол» или хотя бы простенький, но освежающий палестинский "Крестоносец".

Но если не считать вин, все было превосходно. Кальмар в апельсиновом соусе не заставлял кровь отливать от головы к желудку, тихая музыка не мешала краем уха слушать чужие разговоры, а скупые движения танцовщиц не отвлекали от мыслей. Сейчас, прежде, чем наседать на митрополита, надо прикинуть всю обстановку. Во-первых, о чем это митрополит так напряженно беседует с Императором? Митрополит Кирилл, иконоборец до мозга костей, не склонен к светскому трепу, да и вообще — к светскому времяпрепровождению. Если уж он вообще пришел во дворец сам, а не прислал вместо себя какого-нибудь развратного епископа, значит, у него есть, о чем поговорить всерьез. Едва ли он пытается склонить Императора на сторону иконоборчества — это прямой путь поссориться с монархом.

Комнин положил в рот кусочек кальмара и по привычке потянулся было за чашей, но вовремя отдернул руку. Запил холодной водой из хрустального стаканчика. Две танцовщицы раскачивались в центре круга, возле флейтисток, а третья медленно двигалась вдоль стола. Тело ее мелко дрожало, заставляя свет неярких ламп многократно отражаться от ожерелья из золотых монеток и рубина, укрепленного в пупке. Босые ноги ступали мерными короткими шагами, а руки извивались, как змеи. Когда танцовщица прошла мимо Комнина, он заметил, что глаза ее совершенно пусты.

"Наверное, ее накачали отваром спорыньи," — подумал Комнин с легкой брезгливостью. Танцовщицы его больше не интересовали. Ладно, митрополит пришел сюда не миссионерством заниматься. А чем? Проблем у Церкви — таких, чтобы специально беседовать с Императором — на сегодняшний день нет. Комнин перед визитом во дворец специально проверил все доступные данные. Может быть, митрополит копает под Дука? Скорее всего. Но как подкопаться под главного цента Империи? Император уверен в его полной лояльности, и не зря. Остается обвинение в некомпетентности. Теперь второй вопрос: каким образом поп может обвинить цента в некомпетентности? Последние лет десять Церковь не страдала от преступников. Об этом Третий стратиг Тайной Службы знал достоверно, поскольку лично был знаком с основными преступниками Империи — как одиночками, так и главарями групп. Сергий Коростенский, организатор убийств, как ни странно, очень набожный человек. Сторонник иконоборчества, кстати. Петепра Хаппи? Он поставляет африканских девок в "веселые бани" на Севере Империи и в некоторые сады развлечений Конфедерации. Но Афинский Собор запретил Церкви влиять на нравственность верующих с помощью государственного принуждения, и Кирилл неоднократно доказывал, что искренне согласен с этим запретом. Радзанган-Козел? Контрабанда. Ну, уж если его интересы пересекаются с интересами Церкви… Чушь. А если речь идет о каких-то конфедератских гастролерах? Тогда у митрополита должны были появиться претензии не к Госстраже, а к Тайной Службе. К тому же в Конфедерации практически отсутствует серьезная преступность.

Может, Кирилл сам выдумал какое-то страшное преступление? Ни за что. Если уж митрополит начинает под кого-то копать, то не на пустом месте.

Комнин снова отпил воды, поискал глазами Пенелопу. Ух ты, какая шустрая! Уже вовсю болтает с принцессой, руками размахивает. И та, вроде, не против. Рассказывает что-то Пенелопе — наверное, про свои приключения с ужасными и таинственными «призраками»… Ага! Вот оно!

От радости Комнин даже, зажмурившись, сделал большой глоток вина, о чем тут же пожалел. Положил в рот сразу два кусочка кальмара и апельсиновую дольку. Запил водой. Чуть не шлепнул танцовщицу по крепкой попке. Точно! Где облажался Дук? Там же, где и все: с «призраками»! Разумеется, «призраки» — тема не для Стражи, а для Службы. Службе это ясно, но формально дело еще не дозрело до окончательной передачи Тайной Службе. Пока еще считается, что делом должна заниматься Стража. Лопух-император, конечно, не понимает таких тонкостей. И митрополит решил влезть. А как он может влезть? Только предложив свои услуги. Крестовый поход! Митрополит затеял крестовый поход на «призраков»! «Крестоносцами», конечно, будут офицеры Гвардии и… И вот тут-то надо подловить митрополита и предложить ему услуги Тайной Службы. Но предложить таким образом, чтобы, во-первых, не поссорить Службу со Стражей, а во-вторых — выполнить не волю безумного Феофана, а решение Пяти Философов. Одним из которых является он, Феодосий Комнин.

Бедолаги-виночерпии стояли с полными кувшинами — чаши все не пустели. Зато кальмары исчезли, так же, как и десерт, легчайшие голубые "пальчики сарихада", привезенные с Крезидхи специальным кораблем. Еда и музыка — вот в чем разбирается Император. Раньше он разбирался еще и в женщинах, но после смерти последней любовницы, матери Ольги, Император целиком отдался еде, музыке и отвратительным северным винам. Хотя, возможно, теперь его заинтересуют еще и религиозные войны.

Гости поднялись со своих лож, некоторые удалились для приватных бесед в кабинеты-курильни (еще один "вклад в сотрудничество между двумя космическими державами"), остальные разделились на компании. Ольга продолжала трепаться с Пенелопой, к ним присоединилось несколько дам. В центре зала одиноко стоял Первый стратиг Госстражи Димитрий Дук, в своем хитоне похожий на красный фонарь. Он высматривал супругу — но ее нигде не было.

Митрополит продолжал развивать перед Императором планы Крестового похода. Что ж, решил Комнин, прежде, чем помогать митрополиту, надо бы помешать Феофану. И он направился к компании дам.

Ольга действительно рассказывала о «призраках». Ее рассказ больше, чем дамскую болтовню, напоминал хвастовство пьяного гвардейца, или даже новгородского десятника. Если бы Комнин не знал, что Ольга основную часть времени проводит в военных лагерях Гвардии, он был бы шокирован.

— Ваше высочество, спешу поздравить вас с победой.

Комнин обнял Пенелопу за плечи.

— Вас не утомила моя секретарша?

— Нет, стратиг, она прекрасная слушательница. Да и рассказчица, — принцесса весело подмигнула.

— Та-ак, — Комнин поглядел на Пенелопу, — и о чем же ты такая прекрасная рассказчица? О каких-таких подробностях моей работы, а? Ладно, — он оставил Пенелопу и поглядел прямо в глаза принцессе, — Ваше высочество, я бы хотел испросить у вас аудиентции.

— Боюсь, в ближайшее время это невозможно, стратиг, — Ольга пожала плечами, — рано утром я улетаю на Землю Иоанна.