Отряд смертников

Егор с Семеном разбежались – каждый до своего угла здания, и, только когда они знаками показали, что опасности нет, Чужинов махнул остальным, разрешая присоединиться.

Опасения у него вызывал Киреев. Денис с Рустамом не те люди, чтобы повредить себе что-нибудь прыжком с такой высоты. Но не Прокоп: и года уже не те, и сам он довольно грузный.

Он даже дыхание на миг затаил, провожая взглядом полет Киреева. Чтобы тут же его перевести, отметив, как резво тот вскакивает на ноги.

– Вдоль дома: там проход. Через него и дальше, дворами, вглубь, – объяснил маршрут Чужинов, когда все снова были в сборе.

Так далеко они с Денисом не ходили, опасаясь наследить, но проход обязательно должен быть: дом типовой постройки, еще советских времен, с одной стороны жилые подъезды находятся на уровне земли, с другой – окна квартир первого этажа на уровне третьего, не ниже. Под ними достаточно места, чтобы расположить что угодно: парикмахерские, магазинчики какие-нибудь, ателье. Им-то без надобности, но проход быть просто обязан. И он там был.

Дальше случилось неожиданное: вырвавшийся вперед Семен Поликарпов вдруг упал навзничь, нарвавшись на внезапную автоматную очередь. Бежавший следом за ним Рустам резко затормозил, уходя в сторону, одновременно стреляя в невесть откуда взявшегося противника. Ему помогли Глеб с Прокопом, выметая огнем из прохода людей, разойтись миром с которыми уже не получится.

– Сема! – Чужинов рухнул рядом с Поликарповым на колени. – Ну как же ты так, а?

Семен был мертв. И все же Глеб попытался нащупать его пульс, хотя с самого начала все было понятно – по тому, как нелепо он завалился на снег, подломив под себя руку, но так и не выпустив оружия.

– Оставь его, Глеб, он уже не с нами, – сказал Киреев, после чего добавил: – Сразу помер, не мучаясь. – И уже тише: – Всем бы так. – Голос его звучал совершенно спокойно, но на лице играли желваки.

– Уходим, Чужак! Иначе зажмут сейчас с двух сторон, – воззвал к его благоразумию Джиоев.

– Нет, Рустам, так просто мы отсюда не уйдем, – зло ответил ему Глеб, рывком поднимаясь на ноги. – Они мне за Семена ответят!

Тот взглянул на него, пытаясь что-то возразить, но промолчал: судя по горящим бешенством глазам Чужинова – это бесполезно. И уж кому как не ему знать об этом лучше других.

– Держитесь тут, мы недолго. Душман, за мной!

Вероятно, напавшие на них люди разделились с самого начала и часть из них отправилась в обход, чтобы зайти к медицинскому центру с другой стороны, и группе Чужинова не повезло на них нарваться. Возможность уклониться от дальнейшего боя оставалась, и причина для такого решения была самая уважительная… но нет и еще раз нет.

Глеб рванулся в ближний подъезд, слыша за спиной топот ног Джиоева. Первый этаж встретил закрытыми металлическими дверями. Второй – тоже, а время уходило. Чужинов бежал вверх по лестнице, моля небеса, чтобы им повезло на третьем. Следующий этаж, и вот она, дверь, которая распахнулась после его рывка, причем именно в той квартире, окна которой точно должны выходить в нужную сторону. Влетев в нее, он повел автоматом, ожидая увидеть все, что угодно. И все-таки вздрогнул от неожиданности.

Пять лет назад, в теплую августовскую ночь с пятницы на субботу, здесь была свадьба. Это можно было понять и по составленным в ряд нескольким столам с праздничной посудой. И по висевшим на стенах, когда-то ярким, а сейчас выцветшим, плакатам, призывающим новобрачных жить долго и счастливо. И по многочисленным букетам, рассыпающимся в прах от малейшего прикосновения. Еще была фата, которая выглядела так, как будто ее только что сняли: такая же белоснежная, почему-то нисколько не запылившаяся и совсем не пожелтевшая.

Чужинов на какой-то миг воочию представил себе, как именно все происходило. Веселые, хмельные гости. Усталые, но довольные родители: все как у людей. И конечно же молодые – красивые, юные, не сводящие друг с друга влюбленных глаз.

Люди не становятся тварями в считаные мгновения, для мутации требуется время. Чужинову самому доводилось наблюдать, как проходит процесс. Сначала человек на непродолжительное время цепенеет, багровея лицом. Затем его начинает ломать и корежить, то складывая пополам, то завязывая в узел. Причем так сильно, что даже на расстоянии слышно, как трещат и хрустят его связки и суставы. И только после на протяжении нескольких часов человеческое тело трансформируется в плоть твари.

Веселье, тосты, музыка, танцы, и вдруг… Сколько их было? Большая часть, меньшая, сразу все? Что с ними? Недоброкачественные продукты, суррогатный алкоголь? А что еще могло прийти в голову тем, кого мутация не затронула? Звонок на станцию «Скорой помощи»? И сколько туда поступало вызовов? Да и в ней самой разве было не то же самое?

Чужинов тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Взглянул на сосредоточенное лицо Джиоева, кивнул: приступаем. Вынул из кармана разгрузки светошумовую гранату, поймав донельзя удивленный взгляд напарника. Плевать, что будет много шума, плевать, что грохот сможет разбудить тварей, плевать, что те усугубят и без того тяжелое положение. Плевать на все, кроме того, что затеял Чужинов, чтобы поквитаться за смерть друга, с которым ему так много довелось пройти и увидеть. С высокой колокольни плевать.

И Рустам его поддержал. Балконная дверь открылась на удивление легко, без усилий и лишнего шума. Гранаты они метнули вниз одновременно, и тут же оба бросились назад, в комнату, старательно закрывая глаза и зажимая уши, чтобы даже малая часть того эффекта, которые производят эти изделия, их не накрыла. На дворе – разгар дня, кроме того, максимум эффекта достигается в замкнутом помещении, но и того, что произойдет, хватит, чтобы их враги на какое-то краткое время потеряли ориентацию. А надолго и не надо. Дважды грохнуло, и оба они тут же оказались на балконе. Глеб стрелял по фигуркам внизу, мечущимся или застывшим в оцепенении, и ему вторил Рустам Джиоев. Они отстреляли почти по полмагазина, когда внизу, в проходе, раздался предупреждающий крик Киреева и вслед за ним частая автоматная стрельба – это Прокоп с Егором и Денисом поддержали их атаку.

– Спускаемся, – крикнул Глеб Рустаму, когда убедился, что выживших внизу нет.

– Прости меня, Сема, – пробегая мимо тела Поликарпова, прошептал он, извиняясь непонятно за что. То ли за то, что бросает его вот так, на снегу. То ли за то, что позволил ему оказаться впереди всех, там, где должен был быть Чужинов, сам, лично. То ли еще за что-то.

Глава 27 Дом с башенками

– Зацепило? – Кровоточащая ссадина на разгоряченном лице Прокопа бросалась в глаза.

– Сам виноват, – досадливо поморщился Прокоп, размазывая ладонью кровь по щеке. – Об стенку хлебалом шоркнулся.

Глеб посмотрел на Егора. Почему-то именно тот всегда вызывал у него особенное беспокойство. Наверное, потому, что видел он в нем того насмерть перепуганного мальчишку, каким тот был, когда они впервые встретились. Казалось бы, столько лет прошло, столько событий минуло, но от своего наваждения Чужинов никак не мог избавиться. С Егором было как будто бы все в порядке. Впрочем, иной раз в горячке боя даже самое тяжелое ранение можно почувствовать далеко не сразу. Случается, люди теряют сознание, так и не сообразив, что же с ними произошло.

– Нормально все, Глеб, – недовольно буркнул Егор, правильно истолковав его взгляд.

Чужинов перевел взгляд на врагов: как будто бы все мертвы, и лишь один скреб пальцами затоптанный снег – явная чья-то недоработка. Исправил положение Рустам, ткнув недобитка под левую лопатку ножом. Все верно: случается всякое. Иной раз такие, как этот, начинают вдруг палить в спину, когда про них уже успеешь забыть.

– Уходим. – И Чужинов вбил носки обуви в крепления лыж.

И все же перед тем, как начать движение, ткнул лыжной палкой ближайший к нему труп. Его интересовало, почему Семен принял их именно за сектантов. С виду люди как люди, одеты кто во что горазд, и оружие разнокалиберное в прямом и переносном смысле. Вопрос не праздный. Сектанты – не обычные бандиты, с которыми все просто: достаточно истребить часть из них, и они отстанут, поняв, что им не справиться. Затаят злобу, постараются отомстить при первой возможности, но отстанут. Сектанты – нет, будут преследовать до последнего. Так кто же они? Нет у сектантов особых примет, за исключением повадок. Эти люди практически все бородаты? Но и сами они бородами успели обрасти, у Рустама вон почти в прежнюю превратилась. Говорят, что женщины у сектантов воюют наравне с мужчинами? Есть и среди этих парочка, но тоже не признак: на почти десяток мужчин всего две фемины – такое и у обычных людей случается.