Отшельник

– Зови индейцев.

– Обоих?

– Обоих.

Тимур пошел в сарай, а я неторопливо направился к воротам.

Через полминуты все трое нагнали меня, и мы вышли за ограду. Собаки сидели перед кустами и спокойно сторожили того, кто там лежал. Услышав наши шаги, они обернулись, и Кусай завертел хвостом.

Забравшись в кусты, мы окружили мужика, который уже не стонал, а просто лежал на спине и тихо сопел. Глаза его были чуть приоткрыты, и, похоже, он был без сознания.

Окружив мужика, мы осторожно взялись и вчетвером вытащили его из кустов.

– Поаккуратнее, - предупредил я, - у него нога сломана.

Тимур, который держался как раз за эту ногу, кивнул и сделал вид, что несет хрустальную вазу.

Мы внесли мужика во двор, и Афанасий сказал:

– В сарай, однако. Будем ногу лечить.

Затащив мужика в сарай, мы осторожно положили его на подстилку, и Афанасий, повернувшись ко мне, сказал вежливо, но непреклонно:

– Уходите.

Мы с Тимуром пожали плечами и вышли.

Решительное заявление Афанасия слегка задело мое профессиональное, то бишь врачебное, самолюбие, и я пробормотал:

– Ишь, блин… Гиппократ нашелся!

Тимур усмехнулся и сказал:

– Ничего, все нормально. Они поставят его на ноги быстрее, чем городские специалисты, вот увидишь.

– Ладно, посмотрим, - ответил я, - давай-ка самовар запалим. Выпьем чаю, а может быть, и лекарям нашим кипяток понадобится.

В это время из сарая донеслось буханье шаманского бубна и хриплые завывания.

Я забеспокоился и спросил Тимура:

– А ты уверен, что они не угробят его своими первобытными плясками?

– Не боись, - ответил Тимур, - это только в коммунистических книжках про шаманов глупости писали. На самом деле они знают, что делают. И никакой кипяток им не понадобится.

– Ну-ну, - скептически хмыкнул я, - а если не справятся?

– Тогда этим мужиком мы откроем наше местечковое кладбище.

– Зашибись, - восхитился я, - типун тебе на язык!

– Ладно, не нервничай, наливай самовар, а я шишек принесу.

В другом сарае, попроще, там, где хранились лопаты и прочий инвентарь, у нас было несколько мешков сосновых шишек, которые, как известно, являются самым лучшим топливом для самовара.

Недовольно бурча под нос, я налил в самовар родниковой воды, а Тимур, насыпав в топку шишек, поджег их. В самоваре, стоявшем на толстой дощатой столешнице, затрещало, и из закопченной трубы, изогнутой буквой «г», заструился жаркий прозрачный дымок.

Мы уселись на скамьи из толстых досок, стоявшие у стола, и стали трудолюбиво ждать, когда самовар закипит. Занятие было ответственное, и, понимая важность момента, мы молчали.

В это время из сарая выскочил молодой Макар, который, потрясая украшенной ленточками палкой, нарезал по двору несколько кругов и снова скрылся в сарае. Я, открыв рот, проводил его взглядом и повернулся к Тимуру.

– Ты уверен, что это… это… - я не находил слов, чтобы назвать то, что увидел, - поможет человеку с вывихнутой ногой?
– спросил я у Тимура.

Он засмеялся и ответил:

– Не думай, что все ограничится плясками и заклинаниями. Они и с нормальной медициной знакомы. Не со столичной, конечно, а со своей, народной, но умеют и кровь остановить, и рану обработать…

Из сарая послышался крик боли, потом еще один, но уже потише, потом голос Афанасия забормотал что-то успокаивающее.

– И вывих вправить, - закончил Тимур, ткнув большим пальцем через плечо в сторону сарая.

– А как же насчет наркоза?
– язвительно поинтересовался я.

– У настоящего мужчины боль вызывает только улыбку, - гордо ответил Тимур.

– Ты себя имеешь в виду?
– спросил я еще более ядовито.

– Нет, - грустно вздохнул Тимур, - я слабый городской отросток… Куда мне!

Дверь сарая распахнулась, и из нее неторопливо вышли Афанасий и Макар. Вид у них был, как у гинекологов, только что успешно принявших роды у слонихи. Подойдя к столу, они сели рядом с нами, и Афанасий сказал:

– Он спит. Нога заживет через два дня.

Я уже привык к лаконичности его высказываний.

А Макар - так тот вообще не произносил слов, исключая случай, когда они приволокли и взгромоздили на стол, за которым мы сидели сейчас, огромную двухметровую рыбину.

– Таймень, - сказал тогда Макар.

И все.

Больше я от него никогда ничего не слышал. Любой финский или эстонский «тормоз» рядом с ним выглядел бы обладателем бешеного темперамента.

Самовар зашумел, и Тимур пошел в дом за заваркой, чашками и прочими атрибутами чаепития.

* * *

На следующий день найденного в кустах мужчину по настоянию Знахаря перенесли в дом. Тот был в сознании, спокойно переносил все процедуры, которые производили с ним не только ханты-манси, но и Знахарь, все-таки вмешавшийся в процесс исцеления.

Было видно, что мужик пережил весьма неприятные приключения, и что, если бы его не нашли собаки, то, возможно, обитатели лесного дома обнаружили бы его позже, и тоже по запаху. Но запах этот был бы уже совсем другим.

За прошедшие с момента его обнаружения сутки мужик не произнес ни слова, и Знахарь начал уже подумывать, что из леса появился второй Макар, такой же молчаливый и замкнутый. Но, когда они сидели за столом и ужинали, помытый и несколько освоившийся мужик, полулежавший за отдельным, более удобным для него низким столом, кашлянул и спросил: