Отшельник
Шрифт:
За что это мне?
Еще одна женщина, встретившая меня себе на беду. Еще одна оборвавшаяся из-за меня жизнь.
Все суки! Ненавижу!!! Почему не меня-то, а? За что их - молодых, бестолковых, красивых?!
Мне представилась миниатюрная хохотушка Лиза на набережной Томи. Шелковое темно-синее платье, прилипшее к мокрой от минералки спине. Лучистый взгляд. Страстная ее речь: «Я наткнулась на очень серьезную тему, и, если у меня получится, то это будет здорово…»
Партнеры
А когда Семен открыл было рот, я не выдержал:
– Пошли все в жопу! Чего пялитесь?… Не могу видеть вас больше!…
Семен вышел молча, а Тимур беспокойно заглянул мне в глаза:
– Ты это, командир, без глупостей только, очень тебя прошу…
И тоже, сутулясь и слегка пошатываясь, покинул комнату.
Я не стал пить водку, брезгливо отодвинул стакан подальше и просто откинулся в кресле, не в состоянии больше пошевелиться. Мир стал мутным, расплывчатым… Не в силах вынести такую мировую трансформацию, я устало прикрыл глаза. С ресниц сорвалась капля и пощекотала мне щеку, скатываясь к подбородку…
И я поймал себя на том, что плакал уже во второй раз за сегодняшний день.
* * *
Примерно в то же время глава Амжеевской администрации снимал усталость и напряжение после трудов праведных, используя для релаксации привычную ежедневную процедуру номер восемь. Через сорок минут Борис Тимофеевич планировал встретиться с братом в «Шконке», соединив приятный ужин с полезной беседой о возможных путях решения наболевших вопросов. А наболело их за последнее время немало. И беспокойные мысли не давали Вертякову полностью сосредоточиться на отдыхе.
Впрочем, опытная Элла Арнольдовна, проводящая сеанс расслабления, не зря выбила себе прибавку к жалованью. Ее пухлые губы так профессионально оглаживали вялый член босса, а язычок так нежно щекотал кожаную уздечку на самом кончике сморщенной головки, что приятная истома, поднимающая откуда-то от ступней, достигла наконец пухлого живота государственного чиновника. Голова, забитая дурацкими мыслями, стала тут же пустеть, а головка, напротив, набухать и полнеть. Что дало секретарше возможность сладко причмокивать распираемым ртом, приводя шефа в благоприятное расположение духа.
Дверь в кабинет на время сеанса, разумеется, была заперта. Но, чтобы громкое чмоканье не вызывало в сотрудниках администрации нездорового любопытства или, паче чаяния, зависти, в кабинете почти на полную мощь был включен телевизор.
Дыхание патрона участилось, глаза закрывались от сладострастия, но для продления
удовольствия Вертяков, в полном соответствии с рекомендациями сексологов, пытался отвлечься и косился на голубой экран.Исламисты, заложники, военные базы, очередные взрывы и катастрофы - все это как нельзя лучше способствует увеличению продолжительности полового акта. О-о-ох…
Убийства тоже неплохи. Вот и очередные два… а-а-а-ах…
Какое приятное и отчего-то знакомое лицо. Руководитель района представил, что губы этой девки приникли сейчас к его естеству, и почувствовал приближение ошеломительной дрожи…
Ого! Так ведь это она и брала у него в начале прошлого месяца. Не в рот брала. Интервью!
Пронзенный догадкой, он попытался вскочить, забыв о процедуре, ткнул пузом в лоб секретарше, а та рефлекторно сжала зубы. Но успела среагировать и отпустить, не причинив начальнику вреда и особой боли. Этот легкий укус вызвал у Вертякова долгожданный оргазм. Струя семени ударила в рот Элле Арнольдовне, будто шампанское из хорошо встряхнутой бутылки. Впервые за всю карьеру она не успела сглотнуть и поперхнулась. Но, справившись с кашлем, она снова разинула измазанный спермой рот:
– Ты охренел, Борюня! Я ведь тебе чуть хозяйство не откусила!…
Но офонаревший от происшедшего Вертяков оставил этот крик души без внимания.
* * *
– Загибай пальцы, Сань. Не гни, а загибай. «Мерс» и сто тридцать кусков баксов - раз. Твои люди так и не нашли концов. С детсадом французским облом случился, хотя это и совпадением может быть. Но все равно - два. Кедровник, трупаки в деревне, сука продажная Михайлов в Москве, - все вместе большое-пребольшое три…
– Пальцев не хватит, Борюнь. Думаешь, я считать не умею? Плюсуй сюда пожар на санэпидстанции с подставой этой - спасибо тебе, кстати, что журналюг своих урезонил. Ни словечка в газеты не просочилось…
– Видно, не всех урезонил, брат. Вот тебе, кстати, и пятый палец. Только сейчас выяснилось, что томскую журналистку в Москве убили. Узнал я ее: Лиза… не помню… Русакова, кажись. Она у меня интервью о проводимых в районе акциях в сфере культуры и искусства брала.
– И что?
– А то, что грохнули ее из-за какого-то диска с компроматом. Посуди сам, на кого у томички может быть компромат - не на Президента же всея Руси…
Вообще-то логичнее всего было предположить, что у томской журналистки компромат, скорее всего, на кого-то из томских же воротил областного масштаба. Но на воре и шапка горит - поэтому Борюня ни на секунду не сомневался, что Русинова являлась в Амжеевку по его душу.
Кислый же только присвистнул и неинтеллигентно поковырял пальцем в носу.
– Мда-а… Кто же ее тогда?…
– Это я, что ли, тебе объяснять буду?
– Борюня плеснул себе водки и единым духом опрокинул в свое нутро полную стопку.
Ткнул вилкой в сопливый грибочек, с первого раза не попал, выматерился, наколол после еще одной безуспешной попытки и отправил в рот, причмокнув. Вспомнил, как славно причмокивала Элла, и немного повеселел.
– Ладно, хоть успокоили эту дуру: не станет свой нос больше в наши дела совать. А вот кто прибрал к рукам диск, что там записано и на кого эта бочка катится - боюсь, мы скоро узнаем. И очень надо постараться, чтобы выяснить это раньше, чем она на нас наедет.