Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Загоревшись новым своим неожиданным замыслом, Андрей отложил на время в сторону ружье и пошел в сарай за велосипедом. Он выкатил его во двор к повети, где всегда прежде и ремонтировал, разбирал и собирал заново, смазывал солидолом и машинным маслом, подкачивал шины, исправлял на колесах «восьмерки». К радости и удивлению Андрея, велосипед особого ремонта, разборки и сборки не требовал, он был на ходу, перебранный и тщательно смазанный отцом, как будто тот предвидел, что Андрей, вернувшись, непременно захочет прокатиться по лесным и луговым тропкам. На осях были даже заменены очистительные резинки, необходимое самодельное приспособление у любого деревенского обладателя велосипеда. Во время движения тоненькие эти, чаще всего сделанные из велосипедной же старой камеры резинки весело вращаются на осях и очищают их от дорожной пыли и грязи. Отец и здесь позаботился

об Андрее. Сам он в последние свои годы вряд ли уже ездил на велосипеде.

Андрею оставалось лишь подкачать блескучим алюминиевым насосом опавшие, но, оказывается, целым-целехонькие, почти не бывшие в употреблении шины (отец добыл их, наверное, где-нибудь в местечке или даже в самом Брянске и заменил старые, вконец изношенные). Они поддались ему без особого труда, сразу вздулись, напружинились, стоило только присоединиться к ним шлангом и сделать несколько движений во всем исправным, туго качающим воздух насосом.

Оживший, готовый к дальнему походу велосипед Андрей вывел через калитку на улицу и прислонил возле штакетника на привычном облюбованном еще в школьные годы месте. Здесь он всегда терпеливо дожидался строгого своего хозяина перед поездкой в лес за грибами, на болота за ягодами или в местечко, в интернат.

Ружье Андрей по-походному забросил через голову на плечо, рассовал по карманам с десяток патронов (коль есть ружье, то должны быть к нему и заряды, иначе какой смысл и брать его с собой). Потом он завернул в обрывок газеты ломоть хлеба, а фронтовую свою фляжку наполнил свежей колодезной водой. Теперь можно было отправляться в самую дальнюю и неизведанную дорогу. Но на несколько минут Андрей все-таки еще задержался в доме. Он никак не мог решить: брать с собой пистолет Макарова или оставить его где-нибудь в потаенном месте. Наконец решил взять и вообще решил, что пока он живет в Кувшинках отшельником и партизаном, пистолет всегда должен быть при нем. Стрелять из него Андрею вряд ли придется (для стрельбы ему за глаза хватит и ружья), но пусть будет. Во-первых, так надежнее и спокойнее, и, во-вторых, не годится боевому офицеру прятать боевое оружие по чуланам и чердакам, оно его, личное, и всегда должно быть под рукой. От офицерского звания Андрея пока никто не освобождал. Тем более что пистолет Сашин, памятный, а память ни в каком чулане не спрячешь.

Дверь в доме Андрей по-хозяйски закрыл на внутренний ребристый замок-засов, а калитку на клямку и щеколду. Так у них в Кувшинках было принято. Если отлучаешься куда надолго, на полдня или на целый день, то все двери, калитки и ворота закрываешь на замки и крючки, и не столько для защиты от воров и других злоумышленников, сколько для предупреждения односельчан: мол, я в отъезде, в лесу, на реке или в местечке на базаре-рынке, приходите вечером, когда вернется с пастбища стадо, позже этого времени не задержусь – корову на ночь надо доить, обихаживать.

При появлении Андрея аисты на сосне заволновались, склонили даже вниз головы, словно спрашивая, куда это он собрался с утра пораньше (да еще с ружьем и на велосипеде), когда на дворе и на огороде столько весенней неотложной работы: день упустишь, после за год не наверстаешь.

Андрей беспокойство их понял: только-только начали привыкать к человеку, и вот – на тебе – бросает их в одиночестве, едет неведомо куда и зачем. Винясь перед аистами, он сокрушенно вздохнул, мол, ничего не поделаешь – надо. Но потом построжал и как меньшим своим, подчиненным братьям наказал:

– Остаетесь на хозяйстве! Я скоро!

Аисты – делать нечего – согласно взмахнули крыльями, оглядели с высоты дом и подворье: все ли в ладу и порядке, не забыл ли Андрей, спешно собираясь в дорогу, сделать чего самого важного? Осмотром своим они остались довольны: ничего новый хозяин не забыл, не упустил из виду, все заперто и прибрано, так что пусть едет, коль так ему срочно надо, а они за домом присмотрят.

На том они с аистами и поладили. Андрей без всякого разбега, с одного шага (что значит привычка и тренировка!) вскочил на велосипед и стал выруливать на едва приметную тропинку между молодым сосняком, а аисты вдруг зашлись во взаимном клекоте-провожании. Андрей приветно помахал им рукой и посильнее нажал на педали. Но когда уже подъезжал к школе и церкви, то вдруг увидел, что Товарищ поднялся на крыло, в два-три взмаха догнал Андрея и теперь охранно парил над ним. Так во время боевых афганских и чеченских походов зависали над его взводом и ротой вертолеты-вертушки, внушая бойцам уверенность в счастливом возвращении.

Отстал Товарищ от Андрея лишь

при повороте в сосновый бор. Дороги их тут расходились. Андрей все больше и больше стал забирать вправо, чтоб, пробившись сквозь бор, выехать в верховье реки, где когда-то были лесные склады и сплавная пристань, а Товарищ ушел резко влево на пойменные болота и ольшаники, откуда уже изредка доносилось кваканье неосторожных весенних лягушек.

Еще только собираясь в поход. Андрей наметил себе, что поедет именно на лесосклады и пристань, любимое когда-то место сбора всех деревенских мальчишек. В годы раннего Андреева детства добытый в окрестных борах лес свозили вначале на лесосклад, а потом связывали в плоты и сплавляли в понизовье (а дальше в Десну и Днепр) иногда самотеком, доверяясь лишь одному течению, а иногда на буксирах, трудолюбивых и юрких катерах, глиссерах и полуглиссерах.

Так он и ехал километр за километром, предаваясь воспоминаниям, предвкушая встречу с лесными, пусть теперь и мертво-запущенными складами, с пристанью, где когда-то случалось у него столько веселых, отрадных минут (чего, например, стоят одни лишь потаенные мальчишеские плаванья на туго связанных и спущенных по течению плотах!). И вдруг при очередном повороте-изгибе тропинки он замер и резко затормозил: на влажной, еще заиленной талым снегом земле отчетливо были видны человеческие следы. Андрей спешился, прислонил велосипед к сосне и, присев на корточки, начал внимательно, с прилежанием опытного следопыта изучать их. Следы были от обыкновенных, расхожих кирзовых сапог и принадлежали, судя по всему, человеку не очень высокого роста и не очень тяжелого веса: старику, подростку или даже, может быть, женщине. Шел человек размеренно и неспешно, но по-лесному, по-охотничьи осторожно, с пятки на носок. След был явно вчерашний: ночная и утренняя роса, словно паутиной, затянула в нем все неровности и шероховатости, а в нескольких местах по следу, вдоль него и поперек, проползли пробудившиеся уже после зимней спячки муравьи и другие мелкие лесные обитатели, божьи коровки, жучки-солдатики, неустанные короеды. Обнаружил Андрей на следах и свежеопавшие, не вдавленные в землю сосновые иголки и два-три занесенных ветром прошлогодних желто-бледных листочка лесной ежевики-ожины, которой здесь, в боровых низинах, всегда было вдосталь.

Много еще чего мог сказать Андрей об этих следах и о человеке, их оставившем. Но он сохранил это на потом, а пока, повнимательней оглядевшись вокруг, сошел с тропинки шагов на десять-пятнадцать в одну и в другую сторону в надежде обнаружить следы встречные, ведущие в Кувшинки. Но их не было. Значит, человек либо вообще не заходил в село, которое нисколько его не занимало, либо шел откуда-то издалека все время в одном и одном направлении, метя на пристань и реку.

Андрей решил проверить, так ли это. Ведя велосипед за руль, словно оседланного коня в поводу, он двинулся пешим ходом вдоль тропинки, опасаясь порушить неожиданно возникшие эти следы или потерять их из виду.

Собираясь в отшельничество, Андрей ни разу не подумал о том, что в Кувшинках и окрест их могут обретаться еще какие-нибудь люди. Если бы подумал, то, может быть, и не забрался бы сюда, в опасную, безжизненную зону. Уж кого-кого, а людей, человеков он хотел видеть меньше всего, поэтому и бежал. Ему хорошо и покойно одному в родительском наследном доме, где есть все необходимое для жизни: ключевая вода в колодце, семенное просо в амбаре, сад, кузница, баня, омшаник, обжигная гончарная яма – только приложи как следует руки, и все сразу оживет, наполнится великим смыслом. В доме есть родовые иконы с серебряной печальной лампадкой перед ними, библиотека, патефон, лучшие из лучших собеседников, отрада Андреева и вера. Есть и живые души – два аиста перед домом, Товарищ и Подруга, которые денно и нощно несут охрану на высокой вековой сосне, видят все далеко окрест и, если случится там какая опасность, немедленно донесут о том Андрею встревоженным сторожевым клекотом.

А подумать о людях, оказывается, стоило. Ведь бродит же здесь какой-то неведомый человек, чего-то ищет, куда-то стремится. Может, кто из старых кувшинковских жителей пришел, истомясь донельзя в разлуке, посмотреть на родной свой дом и подворье, поплакать, погоревать об утерянной здесь жизни, заглянуть и на кладбище к родовым отцовским и дедовским могилам. Это дело совсем уж святое и необходимое и для него нет никаких преград, запретных зон и колючих ограждений. Да те же Постовые (отец или мать) могли прийти на Сережину безвременную могилу, чтоб убрать ее, обиходить, а после, сидя на лавочке, помянуть со слезами и отчаянием погибшего сына.

Поделиться с друзьями: