Отстающая

Санса вошла внутрь, в освещённый множеством свечей зал. Колеблющийся огонь играл бликами на серебряном распятии, оживлял лица святых на иконах. Тепло и уют, как раз то, чего ей не хватало дома. Она повертела головой, наткнулась глазами на ту скамью, где Петир… Хотя бы здесь не думай о нём! Девушка отвернулась, густо покраснев, умиротворяющий покой храма перестал быть таковым, словно сама мысль о демоне осквернила это место. Святые, казалось, посуровели и надвинулись на неё, высовываясь из рам, безмолвно обвиняя, клеймя позором, один лишь распятый Христос смотрел на неё с грустью и невообразимой для человеческого существа жалостью… Она упала на колени, прижала руку ко рту, со страхом оглядываясь вокруг.

— Я ни при чём! Я не хотела! — выкрикнула Санса, видя со всех сторон осуждающие взгляды мучеников.

— Санса? Что с тобой?

Наваждение вмиг исчезло. Она повернулась, и встретилась глазами с обеспокоенным Григором. Будущий священник помог ей подняться, заботливо отряхнул джинсы, но грязь с пола осталась на них, будто напоминание о том, что она нечиста.

— Что случилось? — спросил он. — Тебе нехорошо?

Если бы ты знал! Идея пришла ей в голову спонтанно, девушка начала говорить прежде, чем успела как следует всё обдумать.

— Григор, ты не мог бы ненадолго одолжить мне библию?

Он молча подал ей свой потрёпанный томик, с отметками на полях, сделанными нечитаемым почерком. Санса ошеломлённо взглянула на него.

— Но это же твоя… И нужна тебе. — Она попыталась вернуть книгу, но Клиган не взял.

— По-моему, тебе она сейчас нужнее, — сказал он, испытующе глядя на неё. — Вернёшь, когда перестанешь в ней нуждаться.

— Спасибо, — тихо ответила девушка, пряча библию за пазуху.

— Не оскудеет рука дающего. Пойдём, я провожу тебя.

Всю дорогу Григор развлекал её забавными короткими историями, непременно оканчивавшимися какой-нибудь моралью, заполняя тягостное молчание. Санса не могла выдавить ни слова, только крепче цеплялась за его широкую надёжную ладонь, придерживая великую книгу другой рукой. Может быть, сегодня они ко мне не придут. Пожалуйста, господи. Пожалуйста.

========== Лотор. Сандор-3 ==========

Лотор лежал на диване в гостиной своего скромного жилища и курил. Был самый глухой час ночи, за окном падал снег, во тьме дома тихо играла «Лунная соната» Бетховена. Мужчина наблюдал, как дым затейливыми извивами растекается по комнате. Брюн хорошо видел в темноте. Спасибо войне и чуткому руководству господина президента. Воспоминания приходили к нему фрагментарно, отрывками, словно кто-то переключал каналы в его уставшем мозгу. Щёлк. Он глубоко затянулся и моргнул. Аддам Марбранд. Этот парнишка обижался, когда его называли Адам, настаивал на произношении двух «д». Парни всё время подшучивали над ним. Бедняга не заметил растяжку на тропе, ему оторвало обе ноги и член, и он умер в крови и соплях, так и не узнав, что заслужил титул героя. Посмертно. Щёлк. Лотор вытащил новую сигарету, прикурил её от старой, внимательно глядя в белый потолок. Картинка сменилась, теперь перед ним была деревня из полутора десятков жалких лачуг, её жители стояли в ряд на коленях, а лейтенант Боуэн Марш методично расстреливал их из служебного пистолета. Пара солдат держала туземцев под прицелом, чтобы не разбежались. Одним из них был я. Крайние хижины уже пылали, огонь перекинулся на перевитый лианами древесный ствол, забираясь всё выше, где-то кричала насилуемая женщина, слышался плач детей… Щёлк. Брюн выдохнул едкий дым. Красивая меднокожая девушка на большом сроке беременности кинулась на него с ножом, её лицо было искажено ненавистью и ужасом, и он машинально выстрелил в неё. Ошмётки семимесячного плода и кишок разлетелись во все стороны, тело нелепо загребло ногами и грузно осело на землю. Он услышал позади тихий смех и обернулся. Лейтенант Марш ткнул пальцем в остывающий труп, дурашливо вытаращил глаза и прошептал: «Аборт! Ты сделал ей аборт!» Псих. Щёлк. Первое письмо Петира, оставшегося дома. Между строк читалась забота и страх за него, внезапно очутившегося в самой гуще событий. Он не обижался на друга, зная, что Бейлиш воевать ни за что не отправится. С его умом избежать призыва ничего не стоило. Петир не хотел, чтобы он уезжал, провожал его бледный, смотрел так, будто не надеялся увидеть его опять. Но я вернулся. Он сглотнул, потушил сигарету, обжигая пальцы. Вернулся к разрушенному дому. К могилам матери и младших братьев, которые могли бы жить и жить. К другу, похоронившему всех четверых, как положено.

Щёлк. Лотор приподнялся и навострил уши. Не показалось. Звук был реальным, щелчком открывающегося замка входной двери. Мужчина лёг обратно, зажёг новую сигарету. Только у одного человека были ключи от его дома. Только один человек мог прийти в такое время. Петир.

Бейлиш пару секунд помедлил на пороге, окидывая гостиную цепким, всё замечающим взглядом, бесшумно шагнул в сторону и взял стул. Поставив его рядом с диваном, мужчина сел, закинул ногу на ногу и пристально посмотрел на Брюна. Волнуется. Лотор знал Петира много лет и видел затаённые признаки беспокойства: сжатые в линию губы, настороженный блеск глаз, излишне крепко сцепленные на колене пальцы.

— Ты даже не зашёл ко мне, — начал друг с детской обидой в голосе.

Если бы Брюн умел улыбаться, он бы улыбнулся. Но он не умел.

— Я позвонил и всё тебе рассказал.

— Ты мог бы догадаться, что я жду тебя, — раздражённо фыркнул Бейлиш.

— Остынь, — прервал Лотор. — Там, на столе, бутылка виски. Давай выпьем.

Увидев, что упрямец не собирается двигаться с места, он встал, дошёл до стола и сам разлил янтарный напиток по бокалам. Петир принял свою порцию, подозрительно взглянув на него, пригубил и поморщился.

— Слишком крепко.

— Ничего другого у меня нет, и ты это знаешь.

— Мог бы обзавестись чем-нибудь не таким… — Он поискал нужное слово. — Ядрёным.

Как ребёнок, честное слово. Брюн вновь опустился на диван, сделал глоток, обжёгший горло и закурил. Некоторое время мужчины молчали. Петир не спешил говорить о том, что его тревожит, смотрел в бокал, покачивая его в руке. Опять мне из тебя всё вытягивать? Лотор вздохнул, поняв, что придётся спрашивать и, скорее всего, нарываться на упрямство и упорное нежелание рассказывать о проблеме прямо. Бейлиш всегда добирался до сути окольными путями, тянул до последнего и говорил всё только тогда, когда уже нельзя было отвертеться. Эта его манера порой крайне сердила Брюна, вынужденного вести пространные диалоги ни о чём ради нескольких действительно важных слов. Терпение. Начни издалека.

— Что ты сделал с девчонкой? Она весь день была сама не своя.

Ему показалось, что глаза Петира по-кошачьи засветились в темноте. Он ждал ответа, изучая до боли знакомое лицо, сигарета беспомощно догорала в руке.

— Ничего особенного. — Друг улыбнулся. — Я серьёзно взялся за неё. Девочка скверно воспитана, что неудивительно при таких родителях. — Он покачал головой. — Слышал бы ты, как она иной раз выражается… Это недопустимо в том кругу, куда я намерен пробиться.

Я тебя не об этом спрашивал.

— Ты её розгами, что ли, воспитываешь? Как в средневековье?

Бейлиш расхохотался, едва не поперхнувшись недопитым виски.

— Конечно, нет. Внушением и личным примером. А вчера… Я всего лишь восполнял пробелы в её половом воспитании.

Лотор приподнял бровь. Он думал, что в этой области Сансе известно даже слишком многое, и научить её больше нечему. Выходит, я ошибался. Желание помочь заглушило голос разума, и Брюн не сдержался.

— Ты сильно давишь на неё. Сбавь обороты, девчонка слаба… — Он не договорил.

Петир со всего размаху поставил бокал на журнальный столик, алкоголь выплеснулся, запачкав белую рубашку Лотора. На миг ему почудилось, что друг готов ударить его, но он не шевельнулся, невозмутимо глядя Бейлишу в глаза. Такие вспышки были нередки, особенно, когда реальность вступала в конфликт с «хочу» Петира. Пусть хоть при мне побесится. Мужчина знал, как тяжело в последний месяц даётся другу притворство. Он устал от этого тошнотворного городишки и мечтал уехать как можно дальше, забрав свою девчонку. И в столице у меня на руках окажутся двое…

— Не учи меня жить! — Бейлиш отвернулся и несколько секунд смотрел в окно, выравнивая дыхание.

— А кто ещё даст тебе совет, если не я? — спокойно возразил Брюн. — Я не о себе забочусь вообще-то.

— Не хочу говорить об этом. — Друг всё ещё злился. — Лучше расскажи, ты нашёл дом?

Как же это в твоём стиле — чуть что не так, переводить разговор.

— Нет. Подбираю варианты. — Он отпил из бокала. — У нас уйма времени.

Петир посмотрел на него с беспокойством, и Лотору померещилось, что перед ним сидит тот мальчишка, с которым он удил рыбу на речке в захолустном городке, словно не было прошедших лет, в волосы не закралась седина, не появились морщинки в уголках глаз… Он моргнул и двойственное видение пропало.