Отступник. Изгнанник. Воин

Дровские воины во главе с Гвенвивар ворвались в пещеру. Радость Дзирта при виде своей невредимой любимицы была отравлена мыслью о предстоящем побоище.

Дайнин и его воины по-дровски жестоко набросились на растерянных гномов.

Через несколько секунд – ужасных секунд, показавшихся Дзирту часами, только Белвар и другой гном, вдвоем попавшие под действие заклинания, остались в живых. Нескольким свирфнебли удалось убежать через задний выход, но большая часть дровского патруля отправилась за ними в погоню.

Последним в пещеру вошел Мазой. Вид его в измазанном грязью платье был ужасен. Остановившись у входа, он даже не посмотрел на Дзирта, заметив лишь, что его пантера охраняет второго сына Дома До'Урден.

– Тебе опять повезло, – сказал Дайнин, разрезая веревки на руках брата.

Дзирт вовсе не был уверен, что это так, взирая на зрелище кровавой резни.

Дайнин вернул ему сабли и повернулся к дрову, караулившему двух неподвижно стоящих гномов.

– Прикончите их, – распорядился он.

На лице дрова появилась плотоядная улыбка; сняв с пояса острый нож, он помахал им перед лицом гнома, дразня беспомощное существо.

– Они способны видеть? – спросил он верховную жрицу.

– В этом-то и заключается прелесть заклинания, – ответила та. – Свирфнебли понимают все, что происходит. Даже сейчас он пытается вырваться из магической хватки.

– Это ведь пленники! – вырвалось у Дзирта. Дайнин и другие обернулись к нему. На лице дрова с кинжалом были написаны разочарование и злость.

– Ради Дома До'Урден! – с надеждой обратился Дзирт к Дайнину. – Мы могли бы использовать их….

– Из свирфнебли хороших рабов не получится, – заметил Дайнин.

– Это верно, – подтвердила верховная жрица, подходя к дрову, держащему кинжал.

Она кивнула воину, и улыбка на его лице стала еще шире. Он нанес сильный удар. Теперь в живых оставался только Белвар.

Зловеще размахивая окровавленным кинжалом, воин подошел к вождю гномов.

– Этого не надо! – протестующе вскричал Дзирт. – Оставьте его в живых!

Он хотел добавить, что Белвар не опасен для них и что убить беззащитного гнома – значит совершить трусливый и жестокий поступок. Но ему было хорошо известно, что взывать к милосердию его сородичей – пустая трата времени.

На лице Дайнина была написана скорее злоба, чем любопытство.

Ухватившись за единственный довод, который пришел ему в голову, Дзирт продолжал:

– Если вы его убьете, то не останется никого, кто мог бы вернуться домой и сообщить о нашей мощи! Нужно отправить его обратно, к его народу, чтобы он рассказал, как глупо с их стороны вторгаться во владения дровов!

Дайнин оглянулся на верховную жрицу, спрашивая ее совета.

– Это, пожалуй, разумно, – кивнула она. Дайнин был не слишком уверен в мотивах, которыми руководствовался брат. Не сводя с Дзирта глаз, он обратился к воину:

– Тогда отруби гному руки!

Дзирт даже глазом не моргнул, понимая, что в противном случае Дайнин уничтожит Белвара.

Воин воткнул кинжал за пояс и достал тяжелый меч.

– Погоди, – сказал ему Дайнин, все еще не отводя взгляд от Дзирта. Сначала расколдуем его. Хочу слышать его вопли.

Несколько дровов подошли и приставили концы мечей к шее Белвара, пока верховная жрица снимала магическое оцепенение. Белвар не шелохнулся.

Дров, которому предстояло выполнить команду, схватил обеими руками меч, и Белвар, храбрый Белвар, протянул вперед недрогнувшие руки.

Дзирт отвернулся, не в силах видеть происходящее и с ужасом ожидая криков Белвара.

Гном заметил реакцию Дзирта. Что это? Неужели сострадание?

Воин-дров опустил свой меч. Белвар не отводил глаз от Дзирта, в то время как меч разрубил его запястья, зажигая миллионы искр боли в искалеченных руках.

Но Белвар не закричал. Нет, он не доставил удовольствия Дайнину. Вождь гномов в последний раз взглянул на Дзирта, когда два других дрова выволакивали его из пещеры, и прочел искреннюю боль и мольбу о прощении во внешне бесстрастном взгляде юного дрова.

Как раз в тот момент, когда Белвара уводили, темные эльфы, которые гнались за убегавшими гномами, вошли в другой вход.

– Нам не удалось их поймать в этих крохотных проходах, – пожаловался один из них.

– Проклятье! – зарычал Дайнин. Одно дело было отпустить безрукого гнома-жертву домой в Блингденстоун, и совсем другое – дать убежать невредимыми другим членам экспедиции гномов. – Я хочу, чтобы они были пойманы!

– Их может поймать Гвенвивар, – заявил Мазой, подзывая к себе пантеру и не сводя глаз с Дзирта. Сердце Дзирта подпрыгнуло, когда маг похлопал громадную кошку по голове. – Давай, крошка, тебе еще предстоит охота! – оказал он.

Маг видел, как Дзирт поморщился, слыша эти слова; он знал, что этот чистюля не одобряет участия Гвенвивар в подобных действиях.

– Они убежали? – спросил Дзирт Дайнина с каким-то отчаянием в голосе.

– Если мы позволим, они добегут до самого Блингденстоуна, – холодно ответил Дайнин.

– И они вернутся?

Презрительная гримаса Дайнина должна была показать, насколько нелеп заданный братом вопрос.

– А ты бы вернулся?

– Значит, мы выполнили свою задачу, – сказал Дзирт, тщетно стараясь найти лазейку, которая позволила бы заставить Мазоя отказаться от подлого намерения втянуть в эту историю пантеру.

– Сегодня мы победили, – согласился Дайнин, – хотя наши потери достаточно велики. Мы можем еще позабавиться с помощью малышки Мазоя.

– Позабавиться, – повторил Мазой специально для Дзирта. – Беги в туннель, Гвенвивар. Посмотрим, как быстро умеют бегать напуганные гномы!

Уже через несколько минут Гвенвивар вернулась, неся в зубах мертвого гнома. Когда она положила труп к ногам Мазоя, тот скомандовал:

– Возвращайся! Принеси мне еще!

При звуке падения тела каменный пол, сердце Дзирта сжалось. Поглядев в глаза Гвенвивар, он увидел в них печаль не меньшую, чем его собственная.

Пантера была охотником, но повадки ее были в своем роде такими же благородными, как у Дзирта. Но для жестокого Мазоя пантера была не более чем игрушкой, орудием его извращенных удовольствий, убивающей только потому, что это доставляло наслаждение ее хозяину.