Отступник
Шрифт:
Но Келлах сумел выкорчевать семя зла. Представитель клана, но при этом — истинный избранник Божий и последовательный реформатор, он провозгласил Малахию своим преемником. Однако после смерти Келлаха Найалл и другие члены семьи пренебрегли его указом и не пустили Малахию в город. И тогда он пришел взять то, что принадлежало ему по праву; сначала — с армией, что вылилось в кровопролитие, а теперь — в одиночку, с десятью сундуками, набитыми золотом. Плата была высокой, но игра стоила свеч.
Малахия остановился перед Найаллом, спрашивая себя, как лоно, породившее такого святого человека, как Келлах, смогло произвести на свет и столь
— Он внутри?
— Как только я получу то, что причитается мне, можешь взять его себе, — последовал оскорбительный ответ.
— Мои братья доставили плату.
Найалл резко взмахнул рукой и приказал двум своим людям:
— Сходите и проверьте.
Осторожно обойдя архиепископа, те побежали к повозке.
Малахия молча стоял в ожидании, пока люди Найалла осматривали сундуки. Совсем немного лун тому назад ирландцы предпочитали натуральный обмен — товары и скот. Но бродяги викинги положили этому конец, когда привезли с собой проклятое серебро. И сейчас достоинство человека все чаще измерялось количеством презренного металла, коим он обладал, а не крепостью его веры.
Покончив со своей задачей, мужчины поспешно поднялись обратно на вершину холма. Оба улыбались во весь рот.
— Все на месте, — доложил один из них Найаллу. — Все десять сундуков.
Найалл перевел взгляд на Малахию и широким издевательским жестом пригласил его войти в собор.
— Прошу вас, ваше преосвященство, — пророкотал он, произнеся титул так, словно хотел выплюнуть его.
«Гореть тебе в аду», — подумал Малахия, проходя мимо Найалла и направляясь между двумя рядами вооруженных мужчин к вратам собора. Ни один из них не опустил своего оружия, но Малахия не обращал ни малейшего внимания на острые лезвия мечей и наконечники копий. У входа он остановился; босые ноги вдруг отказались ему повиноваться, не желая ступать после сырой от росы травы на гладкие каменные плиты пола. Он не хотел этого. Совсем не хотел. И сейчас сильнее, чем когда-либо, он мечтал оказаться в одиночестве в своем горячо любимом монастыре Айбрасенс. Но Келлах доверил ему эту должность. На смертном одре его наставник, друг и учитель завещал ему стать архиепископом Армы. Больше того, сам Папа распорядился, чтобы он занял престол, изгнав оттуда людей, продолжающих открыто глумиться над заповедями Церкви.
Малахия перешагнул порог и вошел в полутемный придел. Здесь отчетливо воняло мужским едким потом. Он не оглядывался, и звуки шагов и торжествующие вопли постепенно стихали у него за спиной. Найалл со своей бандой, словно мухи на мед, набросились на сокровища. Впереди, в самом конце нефа, виднелся высокий алтарь. А на нем, в трепещущем пламени свечей, лежал длинный предмет, завернутый в белую ткань.
Малахия опустился перед ним на колени, с трудом подавляя внезапно вспыхнувшее желание схватить этот предмет и ощутить в своих руках то, что некогда принадлежало самому Господу нашему Иисусу Христу. Произнеся надлежащие молитвы, он поднялся на ноги и осторожно развернул белую ткань. Из ее складок он извлек епископский посох с золотыми накладками, украшенный драгоценными каменьями. Казалось, огоньки свечей и первые солнечные лучи, робко заглядывающие в высокие окна, прикипели к нему, отчего он ярким пламенем вспыхнул в руках архиепископа.
Посох принадлежал святому Патрику, который принес слово Божие в Ирландию семь веков назад. Говорили, что посох ему вручил отшельник, получивший его от самого Христа, хотя нашлись святотатцы, утверждавшие, будто Патрик украл его у друидов. И вот сейчас Малахия держал в руках наиболее почитаемую и священную реликвию Ирландии. На ней приносили самые торжественные клятвы; клятвы, которые, если их нарушить, принесли бы стране неисчислимые беды и несчастья. Это был посох Короля Королей, символ праведности и высшей власти.
Не имело значения, что Малахия был избран преемником Келлаха и что его посвятили в сан в Риме. Пока эта реликвия не окажется в его руках, народ Ирландии не признает и не примет его. Вот почему он согласился на непомерную плату, которую потребовал от него Найалл мак Эдан, — тот, кто обладал посохом Иисуса Христа, мог провозгласить себя не только архиепископом Армы, но и наследником святого Патрика и духовным правителем всей Ирландии.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1299–1301 годы
…одолеваемый по этой причине сомнениями, должно ли продолжать биться с ними, он в конце концов предпочел, пока большая часть его воинов все еще невредима и, окрыленные победой, они преисполнены бодрости, отплыть на своих кораблях к тому острову, который предуказало ему божество.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
По стенам подземной крипты, дрожа, метался слабый отблеск пламени единственной свечи, отбрасывая гигантские тени на восьмигранные колонны и каменные балки сводчатого потолка. Мужчина, державший свечу в руке, замедлил шаг и прикрыл пламя ладонью, чтобы оно не погасло. Вокруг него зашелестели в темноте голоса его спутников:
— Поспешим.
— Вот он, брат Мертоу. Сундук.
— Вижу. Дай свет, Доннелл.
Когда Доннелл шагнул в ту сторону, откуда доносился шепот, пламя его свечи выхватило из темноты груду сундуков и ящиков на полу. Вдоль стен шестидесятифутовой крипты неровными рядами выстроились корзины с тканями и облачением, мешки с зерном и бочки с солониной. За прошедшие века собор и город, над которым он возвышался, не единожды становились ареной ожесточенных сражений, начиная с разрушительных набегов вождей соседних ирландских кланов и норвежских викингов, рыщущих в поисках добычи, и заканчивая целенаправленной и неуклонной экспансией англичан. Тридцать лет назад, когда архиепископ О’Скэнлон распорядился возвести новое здание на месте обгорелых развалин прежнего, в основание алтаря легла эта подземная комната, так что теперь собор и жители Армы располагали надежным хранилищем для своих сокровищ.
Доннелл остановился рядом с четырьмя своими спутниками, и отблески пламени упали на их лица. Сундуки были покрыты затейливой резьбой и расписаны сюжетами на библейские темы. В них, очевидно, хранились накопленные богатства: кубки и блюда, церковные ризы и прочее облачение, драгоценные камни и золотые монеты. Сундук, к которому были прикованы взгляды Мертоу и его спутников, выделялся среди остальных своими размерами. Инкрустированный табличками с латинскими изречениями, едва различимыми под толстым слоем пыли, он казался единственным, в котором могло находиться то, за чем они пришли сюда.