Отступник
Шрифт:
– Да, — Алена Первая улыбнулась, вскинув голову, — это было бы неплохо. Но, дорогой мой, ты помнишь, сколько ты нам должен?
– Сколько? — лицо Артура приняло невинное выражение.
Женщина засмеялась — дерзко, беззастенчиво, будто она разговаривала сейчас не с воином, не с наследником, а с равным себе — крестьянином или даже с рабом.
– Артурчик, Артурчик, не строй из себя дурачка! Ты отлично знаешь, сколько. Но я тебе напомню: сто семнадцать с половиной трудодней. А это, ты сам понимаешь, милый, много, даже для царского сынка. Больше никакой любви в долг.
Олег, с трудом оторвав взгляд от женских ног,
– Да чё ты, мать, завелась, — заулыбался Артур. — Сто семнадцать так сто семнадцать. Я ведь не с пустыми руками пришел, — и с этими словами он бросил на стол мешочек, который оказался грязно-синего цвета.
– Ого, — почти пропела Алёна Первая, игриво качнув ногой. — Ну что ж... это другое дело.
– Как раз и долг покрою, и еще останется, ага? — Артур мотнул головой, из-под ресниц его блеснули лукавые искорки.
Алёна Первая снова засмеялась, но не так громко и дерзко, как в прошлый раз:
– А ты наглец, Артур, сын Антона! Твой мешочек я оценю в сто трудодней...
– Да ты чё, мать, минимум сто пятьдесят... — Артур изобразил возмущение, но было видно, что этот всплеск эмоций показной, и он вполне доволен предложенной ценой.
– Хорошо, сто де-сять, — по слогам, подавшись вперед и обнажив часть груди, повторила Алёна Первая.
Олег, видевший голой только свою покойную жену Карину, да и то в последнее время не так уж часто, от такой откровенной демонстрации пышных форм, впал в легкий ступор.
– Ну... — развел руками Артур, — сто десять так сто десять. Чего только не сделаешь ради твоей прекрасной... э-э-э... глаз...
Алёна Первая посерьезнела, протянула руку, и Артур отдал ей мешочек.
– Вы курить будете? — спросила она.
Олег хотел было отказаться, но язык прилип к небу, и он все также беззастенчиво пялился на Алёну Первую.
– Угу, — промычал довольный Артур.
– И развлекаться тоже будете?
– Угу, — снова ответил Артур.
– На всю оставшуюся ночь?
– Угу.
– По одной на каждого?
– Тебе сколько девок? — обратился Артур к Олегу.
Олег замотал головой, прокашлялся, потом попытался что-то сказать, потом снова прокашлялся и, наконец, еле-еле выдавил из себя:
– Не-не... нисколько...
– Нисколько или несколько? — переспросил Артур, но затем посмотрел на друга, махнул рукой и проговорил:
– Ему одну, а мне две.
Алёна Первая улыбнулась, искоса взглянув на Олега и отметив оттопыренную ткань на причинном месте, откинулась на спинку кресла, поправляя прическу.
– Итак, мешочек стоит сто десять трудодней, вы собираетесь курить, как я понимаю, из него же. Значит, минус пять. Три девочки на ночь — это еще минусдевять. Итого остается девяносто шесть. Ты мне, Артурчик, должен еще двадцать один трудодень, — проговорила она голосом, не терпящим возражений.
У Олега от такой дороговизны услуг глаза чуть не полезли на лоб, но Артур довольно хлопнул себя по коленям:
– Ну, договорились.
– В таком случае, я вам, мальчики, настоятельно рекомендую душ, — Алёна Первая легко поднялась и направилась к выходу. — Потом приходите в гостиную. Вас будут ждать.
– Вода у тебя там хоть теплая? — уже вдогонку бросил Артур. — А то я намылся
в интернате ледяной, больше не хочу...Ответа не последовало.
Душевая в Доме Алён была устроена уже после Великого Коллапса, и ее конструкция отличалась простотой. С южной стороны на крышу пристройки поставили внушительных размеров бак-цистерну, выкрашенную в черный цвет, и в солнечные дни вода там неплохо нагревалась. Небольшая комнатка, три на три метра, не отапливалась, так что использовалась только летом, а для омовений зимой существовала настоящая баня.
Артур, как оказалось, неплохо ориентировался в доме.
– Значит так, сперва ты помоешься, а после я, — сказал он, распахивая дверь в торце коридора.
Три свечи, горящие в подсвечнике, который держал Артур, хорошо освещали отделанное белой плиткой помещение. Олег оставил одежду на лавке в коридорчике, зашел внутрь и с любопытством огляделся: он привык мыться возле колодца на заднем дворе своего дома, зачерпывая ковшиком из ведра, но здесь ничего подобного не наблюдалось. Прямо из потолка спускалась труба, притянутая зажимом к стене, потом она делала плавный изгиб, на котором было врезано устройство, вроде небольшого колесика, и вновь устремлялась вверх. Непонятного вида раструб с дырочками, напоминавший носик лейки, было привинчен на конце. Также в дальнем углу душевой стояла полка, на которой лежала стопка полотенец и два куска мыла. Олег понюхал по очереди оба, но определить по специфическому и довольно неприятному запаху, где было оно произведено — в Золотой Косе либо в Малой Федоровке, у него не получилось.
– И где здесь вода?
Артур возвел глаза к небу, но сдержался и не сказал никакой гадости.
– Видишь, из трубы такая хрень торчит? Это называется кран. Поверни его... Мля! Да не в ту сторону... Во-во-во! Вода сверху пошла через сетку, видишь? Это и есть душ.
Олег, восхищенный хитроумным устройством, с полминуты недвижно постоял под теплыми струями, впитавшими в себя июльское солнце, а затем, принялся очень быстро намыливаться, потому что ему казалось — вода вот-вот закончится.
Затем юноши поменялись местами. В отличие от друга, Артур никуда не спешил, мылся обстоятельно, с неторопливой тщательностью.
– Слушай, я вот о чем тебя хотел спросить, а правда говорят, что ночью тут гораздо дороже, чем в рабочее время? — сказал Олег, которому уже надоело держать подсвечник.
– Да, днем дешевле, — согласился Артур, смывая с себя остатки мыльной пены. — Но ты как-нибудь статут о путанах почитай. Там знаешь, сколько ограничений?! Никакой фантазии, никаких поз, вообще ничего не допускается. Проще бревно шпилить. А наши девки этим успешно пользуются: хочешь чего-нибудь этакого — приходи ночью, но и плати, значит, больше.
Наконец, обернув бедра полотенцами, друзья подобрали снятую одежду и направились в гостиную.
В большой комнате, освещенной тремя потрескивающими канделябрами, их ожидали Алёна Первая и еще шесть одетых в длинные халаты женщин. Ухоженные, причесанные и накрашенные, они были разного возраста, комплекции, с разным цветом волос и глаз. Однако всех их объединяли улыбки, которые будто бы жили отдельно от лиц своих хозяек. Друзья сели, и Олег почувствовал себя очень неуютно, прижавшись голой спиной к мягкой спинке дивана.