Отважная лягушка. Часть 3

Уже давненько попаданку не посещали мысли о самоубийстве. Какие-то секунды она всерьёз обдумывала возможность уйти из жизни. Однако, своевременно набежавшие воспоминания о том, что ей уже приходилось оказываться в казалось бы совершенно безвыходных ситуациях, не без труда, но всё же слегка развеяли наползавшее на разум наваждение.

"Сбегу!, - с отчаянной решимостью подумала Ника.
– Не знаю куда и как, но обязательно сбегу. С таким уродом жить не буду!"

Она посмотрела на зарёванную служанку.

– Чего воешь, как по покойнику? Я ещё живая и умирать пока не собираюсь.

– Ой, да что вы такое говорите, госпожа?
– вскричала служанка, улыбаясь распухшими от слёз губами.

– Вот отлежусь маленько, - сказала то ли ей, то ли самой себе хозяйка, но договорить не успела.

В комнату стремительно вошёл высокий, худой мужчина в тёмно-зелёной, длинной хламиде. Смуглый цвет лица и козлиная бородка в купе с чалмой на вытянутой голове делали его похожим на Джафара из диснеевского мультфильма.

Следом за ним показались озабоченная госпожа Септиса и огромный чернокожий раб с небольшим, ярко расписанным сундучком в руках.

Сдавленно икнув, Риата Лация резво отскочила к стене и прижалась к ней так, словно пыталась протиснуться сквозь штукатурку.

– ... упала и лишилась чувств, - продолжала ранее начатый разговор хозяйка дома.
– Потом пришла в себя, но совершенно без сил.

Торжественно опустив поджарый зад на заботливо подставленный Тритой табурет, лекарь буквально вперился в пациентку мрачно-магическим взглядом больших карих глаз.

Через пару секунд Ника почувствовала лёгкое головокружение и наваливавшуюся сонливость.

"Да он меня гипнотизирует!
– догадалась девушка, вспомнив описание подобных ощущений в одной из книг.
– Ну уж, вот вам батман! Мало ли чего я наболтаю!"

Воспользовавшись тем, что её правая рука покоилась под одеялом, она крепко ущипнула себя за бок, едва не взвизгнув от боли.

Видимо, Рунир Шохоем не обладал сколько-нибудь серьёзным даром внушения, поскольку неприятные ощущения сразу исчезли, а взгляд мужчины перестал казаться завораживающим.

– Мне нужно послушать пульс госпожи...

– Юлисы, - подсказала супруга регистора Трениума.

Пожав плечами, Ника протянула правую руку.

Лекарь очень осторожно взял её за запястье. Пальцы у него оказались липкими, а под большими плоскими ногтями чернела траурная кайма.

"Он вообще руки когда-нибудь моет?" - с неприязнью подумала пациентка.

Сурово сдвинув густые кудлатые брови, Рунир Шохоем потянулся к лицу девушки, и прежде чем она успела отстраниться, посмотрел ей в один глаз, потом во второй.

– Когда ваша племянница последний раз сбрасывала дурную кровь, госпожа Септиса?
– с мрачным видом поинтересовался эскулап у явно впечатлённой всеми этими манипуляциями хозяйки дома.

"Мог бы и у меня самой спросить", - с неприязнью подумала Ника, невольно отодвигаясь от не внушавшего ей доверия целителя.

Жена регистора Трениума вопросительно посмотрела на болящую.

– Восемнадцать дней назад, - недовольно буркнула та.

– Рвота, понос были?
– кивнув, Рунир Шохоем тем не менее по-прежнему обращался к хозяйке дома.

А та в свою очередь посмотрела на застывшую у стены служанку.

– Нет, госпожа Септиса, - покачала головой Риата Лация.
– Госпожа Юлиса просто задрожала и стала падать на пол.

Всхлипнув, отпущенница вытерла слёзы уголком лежащей на плечах накидки.

Лекарь понимающе кивнул всё с той же театральной суровостью.

– Обморок вашей племянницы, госпожа Септиса, вызван чрезмерным многокровием. Сердце не успевает разносить жизнетворную жидкость по важным органам, от чего связь между душой и телом слабеет, что и вызывает временную потерю чувств.

Успевшая за свою короткую жизнь изрядно помыкаться по больницам и нахвататься пусть совершенно поверхностных знаний, попаданка с трудом удержалась от презрительной усмешки. Однако, очень скоро ей стало совсем не смешно.

– Что же нам делать, господин Шохоем?
– с несвойственным ей почтением в голосе спросила Пласда Септиса Денса.

– Я выпущу излишнюю кровь, - важно изрёк лекарь.
– От чего сердцу госпожи Юлисы сразу станет легче. Но для окончательного выздоровления ей следует больше спать, пить неразбавленное вино и есть свежую печёнку. Лучше всего свиную. И как можно реже вставать с постели. По крайней мере - дней десять.

"Да он идиот?
– охнула девушка, со страхом глядя на послушно кивавшую тётку.
– У меня и так сил нет, а этот дебил хочет устроить кровопускание! Ну уж, вот вам батман!"

– А может, не надо?
– пробормотала она, просительно улыбаясь.
– Я просто полежу, отдохну денёк, и всё пройдёт...

Сочные губы эскулапа скривились в презрительной улыбке.

– Госпожа Юлиса разбирается во врачевании?

– Нет, конечно, - попыталась сыграть смущение Ника, отчётливо понимая, что ей просто нечем обосновать своё предложение, и лихорадочно копаясь в памяти, надеялась отыскать там слова какого-нибудь древнего мудреца или более "свежего" авторитета, способные поставить под сомнения пользу от кровопускания.

– Сам великий Ксуапал наставительно рекомендовал отворение вен и избавление от излишней крови при болезнях, связанных с потерей чувств, - опередил её Рунир Шохоем, знаком приказав своему угрюмому рабу поставить сундучок на пол.

Достав из висевшего на поясе кошелька плоский ключик, лекарь вставил его в замочную скважину и откинул крышку.

– Господин Шохоем!
– пациентка с возрастающей тревогой наблюдала, как он разворачивает кожаный футляр со зловеще позвякивавшими инструментами.
– Клянусь Анаид, я не настолько плохо себя чувствую, чтобы прибегать к столь серьёзным способам лечения!

– Позвольте мне самому судить об этом, - сухо проворчал эскулап, выбирая из нескольких ножей короткий клинок из чёрной бронзы с ясно различимыми бурыми пятнами у костяной рукоятки.

"Он даже инструменты не моет!
– едва не взвизгнула девушка, судорожно пряча руки под одеяло.
– Неизвестно, кого им до меня резали? Может, с дизентерией, а может, с гепатитом!"

– Это совсем не больно, госпожа Юлиса, - презрительно скривил губы лекарь.
– Вы почти ничего не почувствуете.