Отважные(изд.1961)
Шрифт:
– Ты зачем здесь? – тихо спросил отец и, чтобы выиграть время, стал усиленно тереть рукавом полу шинели.
– Меня послали, – так же тихо ответил Коля. – Тебе задание: ты должен запомнить, где стоят доты...
Отец внимательно взглянул на него:
– Где ты живешь?
– Я живу у Вернера. Я тут не один, с товарищем. И еще я должен сказать. Ты знаешь полицаев Василия Дмитрича и Петьку?
– Знаю.
– Они хотят бежать. Боятся, что всех убьют.
– Они тебе это сами говорили?
– Нет. Мы с Витей подслушали их разговор в доте, под копной... Ты запомни это. – Голос Коли
Стоять на месте уже было опасно: невдалеке чавкали шаги полицаев. Подняв бачок, отец снова пошел. Коля чуть отстал, но они слышали друг друга.
– А куда идти? – спросил отец.
– В лес. Помнишь, где мы в позапрошлом году собирали грибы, на перекресток дорог. Каждый вечер две недели подряд там будет ждать человек. Он тебя проведет...
Отец быстро спросил:
– Ты знаешь Михаила Юренева? Он говорит, что сидел с тобой в подвале...
– Берегись его, папа. Говорят, что он предатель... Ему повар даже лишнее мясо дает...
– Так... – сощурил глаза отец. – Ты когда пойдешь назад?..
– Теперь скоро! Как только выберемся...
Алексей оглянулся и прибавил шагу.
– Скажи тем, кто тебя послал, – сделаю все, что смогу. Подкарауливай меня здесь. Когда снова пошлют за обедом, я оброню бачок, а потом подниму. Останется бумажка. Спрячь как следует. Если найдут – верная смерть... Бежать постараюсь, но это очень трудно.
Отец переложил бачок из одной руки в другую и торопливо зашагал к очереди, которая молчаливо выстроилась у кухни.
Коля смотрел на узкую спину отца, и его сердце опять защемила страшная боль.
Глава двадцать восьмая
ТЯЖЕЛАЯ БОРЬБА
Теперь все, что делал Михаил Юренев, все то, что он говорил, советовал и на чем настаивал, представлялось Алексею в подлинном своем значении. Он узнал как будто совсем немного: про кусок мяса, воровато подсунутый ефрейтором под крышку бачка, – и картина оказалась полностью завершенной. Только очень высокое покровительство могло заставить лагерное начальство идти на такие поблажки.
Подавая сегодня в окошко бачок, он заглянул в кухню и заметил в дальнем углу крепко сбитого мальчугана с круглой ершистой головой, который, сидя на чурке, мыл репу. Это, конечно, и есть приятель Коли. С его места несомненно хорошо видны все движения повара, и мальчуган наверняка не ошибся.
У Алексея из головы не выходила короткая, но выразительная сцена у котлована, когда к Юреневу подошел гитлеровский офицер. Он все время помнил и о том, как ловко вывернулся Юренев во время их недавнего разговора. Повел разговор так, будто сам Алексей чуть ли не предатель. Хитрец! С таким бороться трудно, но нужно, необходимо, иначе он всех погубит.
Алексей решил, что теперь наступил момент, когда он уже не имеет нрава молчать. Он должен поделиться своими подозрениями с товарищами. Но и в этом, конечно, нужно сохранять осторожность и осмотрительность: один неверный шаг – и Юренев поймет, что его игра раскрыта.
Вечером Алексей шепнул Еременко, что им надо поговорить. Улучив минутку, когда все готовились ко сну, они вышли во двор и, покуривая, облокотились о плетень.
До отбоя оставалось минут десять, и вдоль деревни уже двигались ночные патрули.Еременко внимательно слушал быстрый, сбивчивый рассказ Алексея, и на его истощенном, поросшем светлой бородкой лице все больше возникало встревоженное выражение.
– Так что же ты думаешь делать? – спросил он, когда Алексей рассказал все.
– Я хочу устроить Юреневу последнюю проверку. – И Охотников изложил свой новый план.
– Рискованно, – сказал, наморщив лоб, Еременко. – А вдруг не выйдет! Тогда что?..
– У нас все равно выхода нет. Останемся – погибнем. Послушаем Юренева – тоже в ров ляжем... Так уж лучше рискнуть!..
– Ну, а еще с кем ты будешь говорить? – спросил Еременко. – На такое дело идти – двух умов мало...
– А как ты думаешь, с кем?
– С Кравцовым...
Лейтенант Юрий Кравцов мучительно переживал неволю. Совсем юный – ему не было и двадцати лет, – чистосердечный и порывистый, он не мог смириться с тем, что жизнь его должна окончиться за колючей оградой. Временами он совсем падал духом, ходил мрачный и унылый, но вдруг душевные силы опять брали в нем верх, и он становился веселым и жизнерадостным. Он верил в Алексея и не задумываясь пошел бы вместе с ним.
– Да, с Юрой – обязательно, – согласился Алексей. – Но это горячая голова, как бы он не натворил беды.
– Тем более надо его подготовить.
К плетню подошли двое полицаев.
– Эй! – крикнул один из них. – Заходи в дом! До отбоя две минуты!..
Еременко отошел от плетня. Алексей остался на месте.
– Дай-ка, Василий Дмитрич, огонька! – сказал он, обращаясь к высокому полицаю, который стоял циркулем, расставив свои длинные ноги.
– Какой я тебе Василий Дмитрич! – заорал полицай. – Ты что, дисциплины не знаешь?.. Пошел! Пошел!
– Может быть, ты, Петя, раздобришься огоньком? – спокойно обратился Алексей ко второму полицаю, который удивленно разглядывал пленного, осмелившегося разговаривать так нагло.
– Иди! Иди! – проговорил Петя. – Разболтался! В кумовья полез!..
– А что, может быть, и в кумовья, – сказал Алексей. – Завтра вы нас конвоировать будете?..
– Ну, мы, – сказал Василий Дмитрич. – А тебе-то что, не все равно?
– Значит, не все равно, – многозначительно сказал Алексей. – Птички по полю летают и о людях много знают!.. Завтра разговор к вам будет... – и ушел вслед за Еременко в избу, оставив обоих полицаев крайне озадаченными.
Что за странный намек сделал им этот пленный? Действительно ли что-то знает? О чем он хочет говорить? Расхаживая в эту ночь по спящей деревне, они долго раздумывали и наконец решили: самим на разговор не навязываться, а если пленный будет набиваться, выслушать его. Если же станет болтать лишнее, тут же пристрелить «при попытке к бегству»...
С утра Алексею не удалось подойти к Кравцову – их подняли раньше обычного и вывезли в поле.
Во время работы, при Михаиле, говорить было невозможно, тем более что рядом все время кружили оба полицая. По тому, как часто они бросали настороженные взгляды в сторону Алексея, тот понял, что они на самом деле обеспокоены. «Помучайтесь, помучайтесь, – думал он, – покладистей будете!»