Отважные(изд.1965)

В углу прикорнула Мая. Она как будто спит. У нее серое, усталое лицо, косички растрепаны, и от этого вся ее фигурка выглядит какой-то беззащитной и жалкой.

Рано утром полицай принес каждому по миске жидкого супа и по куску сырого хлеба. Этого было мало, но Коля все же поделился с Маей: девочка была очень слаба. И он не заметил, как после этого потеплели глаза обоих стариков, они стали менее настороженными и более разговорчивыми…

Прошло уже несколько часов, с тех пор как увели Михаила. Коля начал беспокоиться. Эти старики могут скрипеть сколько им угодно. Им просто везде мерещатся шпионы.

Мая проснулась и стала заплетать свои косички. У нее были тонкие руки, и вся она казалась высохшей, удивительно хрупкой.

— Мая, а ты пионерка? — вдруг спросил Коля.

Старики в углу усмехнулись. Мая удивленно взглянула на него.

— Конечно, пионерка! Я даже председателем отряда была. Осенью мне в комсомол вступать надо, — сказала она.

— Вы бы потише говорили, — произнес рябой, — а то полицай услышит. Он вам покажет комсомол!..

— Не услышит, — ответил Коля, — а услышит, что ему с нас взять?

— Найдет чего! — буркнул рябой и умолк.

Он подсел к окошку и стал осторожно поглядывать в узкий проулок, вдоль которого тянулась серая каменная стена. Потом он поманил к себе рыжебородого. Они примостились на нарах по обе стороны окошка и стали о чем-то тихо переговариваться. Когда окошко заслоняли яловые сапоги, старики отодвигались от него подальше, когда яловые сапоги удалялись, они вновь придвигались поближе.

— Как по-твоему, что с нами будет? — спросил Коля.

Девочка наморщила лоб.

— Не знаю. Меня, наверное, пошлют в Германию.

— Вот хорошо, если бы меня послали в лагерь! — вздохнул Коля. — Я был бы вместе с папой…

— Не пошлют, — с уверенностью сказала Мая, — ты же не пленный.

— А куда ж они меня денут?

— Подержат, подержат, а потом вернут к дяде.

Коля вспыхнул:

— А я от него все равно сбегу!..

— Куда убежишь?

— К Якушкину!.. А может, в Малиновку! — Он наклонился к ней и заговорщически прошептал: — Я такое слово знаю, меня сразу в партизаны возьмут.

— Какое? — с интересом спросила Мая.

— Такое! Сказать не могу! Тайна.

Рябой дед вдруг спросил:

— А кого ты в Малиновке знаешь?

— Многих знаю! — задиристо ответил Коля.

Опять эти деды лезут не в свое дело!

— Кого, например? — настаивал рябой.

— Ну, одну тетку, которая с краю живет.

— А как ее зовут?..

Коля подозрительно взглянул на рябого:

— А вы почему меня, дедушка, спрашиваете?

— Очень просто — я сам из Малиновки. У меня там все кумовья да свахи…

— Ну, а Полозневу знаете? — осторожно спросил Коля; он и сам не был уверен в том, правильно ли запомнил это имя.

Деды переглянулись. На их иссеченных морщинами лицах вдруг появилось какое-то новое выражение. Они смотрели на Колю с любопытством и в то же время с недоверием. «Кто же ты? — как бы говорили их взгляды. — Знаешь ли ты, о чем болтает твой язык?»

— Слышал о такой, — сказал Степан Лукич. — Только она из деревни давно ушла…

— Куда ушла? — встрепенулся Коля.

— Вот еще! Скажи ему куда! — угрюмо проронил старик. — Ушла, и все. А ты кем ей приходишься?

Коля промолчал.

— Ну, а еще кого в деревне знаешь? — продолжал допрос рябой.

— Никого больше не знаю, — огрызнулся Коля.

Он повернулся к любопытным дедам спиной и стал говорить с Маей. Она уже заплела косы и молча сидела, устало привалившись к грязной стене.

— На улице дождь, — мечтательно сказала она.

— А я люблю, когда дождик, — ответил Коля. — После него грибы растут.

Мая оживилась:

— Люблю ходить по лесу! Идешь, а под ногами земляника! Много-много. Ты ее собираешь, а тебе кажется, что из-за куста сейчас медведь выйдет!.. Ты медведей боишься?

— Чего их бояться, — усмехнулся Коля. — Я не то что медведей, я и волков не боюсь!.. Волку свистнешь, а он к тебе бежит, как собака…

Рябой засмеялся мелким смехом:

— А волка-то живого ты когда-нибудь видел?

— Видел!

— Какой он?

— Большой и серый!

— Сам ты серый! — ухмыльнулся дед. — У нас волки были рыжие. А последнего, если хочешь знать, убили в двадцать пятом году. Когда тебя еще на свете не было!

Коля засопел, не найдя что ответить на такое унижение. Но Мая вступилась за него:

— Вот уж и неправда, дедушка! И теперь у нас еще есть волки. И не рыжие, а серые. Одного из них я сама видела, мой брат с охоты привез.

— А что, Тимоша, — вдруг сказал рыжий дед рябому, — я тоже знал одного такого охотника, который серого убил. Учитель был такой, Геннадий Андреевич! Не слышал? Ну, тот, у которого еще лодка была своя. Он к нам часто приезжал.

Коля насторожился. К чему вдруг дед упомянул о Геннадии Андреевиче? Признаваться ли, что он его знает?!

— Да, помню, — отозвался Тимофей, — хороший мужик. Где он сейчас?

— Не знаю. Говорят, остался… А может быть, и ушел…

Коле очень хотелось сказать, что он знает, где сейчас Геннадий Андреевич, и этим показать свою осведомленность. Но за последние дни он научился молчать.

— Это в вашей школе Геннадий Андреевич учителем-то был? — вдруг обернулся к Коле рыжебородый дед. — Ну, чего молчишь? Говори!

Старики внимательно уставились на него, и Коля понял: весь этот разговор они завели не случайно и чего-то от него ждут.

— Ну, в нашей, — сказал он насупившись.

— Значит, ты его в лицо опознать можешь?

— Могу, — ответил он.

Старики вновь о чем-то долго шептались, потом Степан Лукич, кряхтя, отполз в самый дальний угол нар и поманил ребят к себе.

— Подьте сюда, — тихо приказал он.

По выражению его лица, сразу как-то помолодевшего, Коля понял, что старики пришли к какому-то важному решению. Он кивнул Мае, и они подсели к деду поближе. А в это время Тимофей продолжал пристально смотреть в окошко.

— Вы, ребята, на свободу хотите? — серьезно спросил Степан Лукич.