Отважный герой, нежные поцелуи

– Да, наверное, это так. – Яркие пятна появились на щеках Уиннифред. Руки взметнулись к горлу, потом снова упали. – То есть нам с Ризом было хорошо вместе. Мы всегда были в прекрасных отношениях, ни разу ни о чем не спорили, но… весь Хоуп и вся долина вообще-то знали, что он не переставал любить вашу матушку ни на одно мгновение. Это, разумеется, знала и я. Так что, естественно, я не…

– Вы не позволили себе влюбиться в него? – Колени у Кэтлин дрожали, когда она шла вокруг письменного стола. Она остановилась перед Уиннифред, испытующе глядя ей в глаза. – Но нельзя запретить себе влюбиться, Уиннифред, – мягко сказала она. – Это происходит независимо от вашего желания. Разве с вами было не так?

Какое-то время собеседница молча в изумлении смотрела на нее, потом лицо Уиннифред вспыхнуло.

– Да. Да, детка, я… любила его. А как же иначе? – прошептала она. – Это был лучший человек из всех, кого я знала.

Комната закружилась у Кэтлин перед глазами. Она отступила и ухватилась за край стола, чтобы не упасть.

– И поэтому вы прятали его письма ко мне и мои к нему? – прошептала она. – Я не понимаю зачем?

– Письма? Я никогда… я не знаю, о чем вы говорите, дорогая. – Тут взгляд Уиннифред упал на письма, разбросанные на столе. Рядом лежала смятая розовая ленточка. Уиннифред побелела как мел.

– Скажите мне правду, Уиннифред. Пора. – Кэтлин пыталась подавить гневное негодование и смятение, охватившие ее. – Вот эти письма. Кто-то вернул их мне во время танцев. Это сделали вы, не так ли?

На лице Уиннифред появилось такое выражение, словно она, забыв приличия, вот-вот выбежит из комнаты. Страх и стыд боролись в ее душе, а потом она, тяжело вздохнув, закрыла лицо руками.

– Да, Кэтлин. Это сделала я. Если бы вы знали, как мне хотелось все рассказать вам с самого начала, но я боялась причинить вам боль. Вы должны возненавидеть меня. – Голос ее задрожал от едва сдерживаемых слез. – Я сама себя ненавижу.

Уиннифред заплакала. Кэтлин старалась не растрогаться. Ее охватило справедливое возмущение, и вместе с тем она была смущена.

– Уиннифред, скажите же, зачем вы так поступили? Неужели вы всерьез думали, что маленький ребенок представляет угрозу тем чувствам, которые Риз, как вам казалось, может испытывать к вам?

– Вы не понимаете, Кэтлин. Просто не понимаете. – Мучительные, судорожные рыдания вырывались из ее груди. Слезы струились по ее лицу. Шагнув вперед, она в отчаянии протянула руки к Кэтлин, но та торопливо отступила за письменный стол, изо всех сил стараясь сохранить самообладание.

– Он так хотел, чтобы Лидия вернулась. – Плечи Уиннифред вздрагивали от плача. – Он часто говорил о ней, он рассказывал мне, что мечтает об этом. Он был уверен, что это произойдет, когда она узнает, что ранчо «Синяя даль» стало образцовым хозяйством и становилось все более прибыльным, и что она к нему приедет вместе с вами. Он надеялся, что вы снова станете одной семьей, включая и мальчиков… – Она глубоко, прерывисто вздохнула и продолжала торопливо: – Я знала, что он написал вам – он говорил мне, что собирается пригласить вас побывать на ранчо. И принес мне письмо на почту. Вы должны понять, Кэтлин, у меня были надежды на то, что, если Лидия не вернется, он, может быть, когда-нибудь полюбит меня. Не так, как я его люблю, но немного, совсем немного, и я была бы счастлива. Вы понимаете, Кэтлин?

Она взглянула на Кэтлин, стоявшую неподвижно и вслушивавшуюся в каждое слово. Потом Кэтлин с трудом заговорила, голос у нее тоже прерывался:

– Нет, Уиннифред, не понимаю. Но продолжайте: самое лучшее, что вы можете сейчас сделать, это все объяснить.

– Я испугалась, что, если вы приедете погостить, Лидия может сопровождать вас. И когда она своими глазами убедится, каких успехов добился Риз на ранчо, то решит вернуться к нему. А она не заслуживала его, Кэтлин, ничуть не заслуживала! – Уиннифред говорила торопливо, с дрожью в голосе. – Она бросила его, когда ему было трудно, и мне не хотелось видеть, как она снова войдет в его жизнь, когда он добился успехов…

– К тому времени она уже была замужем за другим, – холодно вставила Кэтлин. – И была счастлива. Она любила ту жизнь, которую дал ей Джиллис Тамарлейн.

– Я ничего этого не знала. И потом, – пробормотала Уиннифред, чьи глаза все еще были полны слез, – как могла она любить другого, если можно было вернуться к Ризу? Не было никого лучше его, щедрее, благороднее… – Всхлипнув, она осеклась. – Ей нужно было только вернуться и… – Уиннифред вытащила из ридикюля платочек, отороченный кружевом, и вытерла мокрые глаза. Она вся дрожала и безуспешно старалась взять себя в руки. – Я… я перехватила первое письмо, Кэтлин. Мне очень жаль. Но… я боялась, что если вы его получите, я потеряю все шансы на то, что Риз обратит на меня внимание. Ведь она была настоящей красавицей, а я… – Она закрыла глаза, голос ее упал, звуча еле слышно. – Не отослав письмо, я стала терзаться угрызениями совести. Я знала, что это нехорошо, но я… я спрятала его, сохранила и никогда не признавалась Ризу в том, что совершила. А когда вы не ответили ему, он был страшно расстроен. – Она прерывисто вздохнула, открыла глаза и уставилась на Кэтлин умоляющим взглядом.

– А потом, – продолжала она, – через несколько месяцев вы ему написали. Меня снова охватил страх, к тому же я встревожилась, что он может что-то заподозрить, узнав, что вы не получили его письма. Поэтому ваше письмо я тоже спрятала. А потом и все остальные, ваши и его, – я перехватывала все письма. – Она так крепко стиснула платок, что у нее побелели костяшки пальцев. – Однажды начав, я уже не могла остановиться, и все время надеялась… надеялась… Видите ли, если бы он только полюбил меня, хоть немножко, и мы поженились бы, я бы послала за вами, Кэтлин, клянусь вам!

Кэтлин, потрясенная, только и могла что смотреть на нее и молчать.

– Вы хотя бы понимаете, что наделали, Уиннифред? – проговорила она наконец. – Что заставили меня возненавидеть его? Что причинили ему боль, потому что я так и не приехала сюда под конец его жизни, когда он был при смерти, поскольку считала, что он не хочет меня видеть?

– Да, – прошептала Уиннифред. – Я понимаю. Я сожалела об этом – ах, я сказать вам не могу, как сожалела! И все оказалось впустую, потому что Риз так и не обращал на меня внимания, никогда, ни разу не подумал обо мне… в этом смысле. Я оставалась для него только другом. Хорошая, надежная и стойкая Уиннифред. – Она покачала головой, и из глаз ее потекли горькие слезы. – Он настолько ослеп от любви к Лидии и тоски по вас, что так и не понял, что я к нему чувствую.

У Кэтлин перехватило дыхание. Она смотрела на женщину, которую встретила в свой первый день в Хоупе, женщину, которую, как ей казалось, она знала. Да, хорошая, надежная, стойкая Уиннифред. Ничего, кроме этого, Кэтлин не видела, но, конечно, все обстояло гораздо сложнее. Человек – непростое существо, в нем всегда смешаны добро и зло. Только немногие состоят из одного зла – такие, как Доминик Трент и Херли Биггз. А некоторые, как Уэйд, – одно сплошное добро. Но столько людей находятся где-то на грани света и тьмы – слабые, безвольные, совершающие порой ужасные ошибки.

– В конце концов я уже больше не могла этого вынести. Своей вины, я хочу сказать. – Уиннифред скомкала мокрый платочек и раскаянно посмотрела на Кэтлин. – Я привезла все письма на танцы и спрятала их в складках вашей шали. Мне хотелось, чтобы они были у вас, чтобы вы поняли, как сильно он вас любил. Я боялась, что вы меня заподозрите, станете задавать вопросы и подадите в суд, но я рискнула, Кэтлин, чтобы вы в конце концов все узнали. – Голос у нее был тихий, безнадежный и усталый. – Это… чего-нибудь стоит, детка?