Отвергнутая. Игрушка для Альф

Прячу руки под стол и молчу, но и без моих слов понятно, что я смущена, взволнована и рада тому, что близнецы явились ко мне.

— А давайте мы вас троих отправим в увлекательное путешествие по очень запутанному пути, а? — папа подпирает лицо рукой, — а мы останемся тут. Я же не выдержу всех этих долгоиграющих брачных игр под носом.

— Поехали, Тина, на край света? — шепчет Эрвин, вглядываясь в мои глаза. — Втроем. Бросим все, если ты этого хочешь. Тогда нам точно никто не указ, как жить и как любить.

— Да будто сейчас указ, — мама скрещивает руки на груди.

— Без обид, но вы мешаете нам, — вздыхает Анрей.

— Конечно, легко объясняться в любви наедине без свидетелей, — хмыкает мама.

— И звать на край света. Ишь ты, уже решили совсем куда-то увезти мою дочь.

Напряженное молчание, и Эрвин медленно выдыхает. Смотрит на меня:

— Будь с нами, Тина. И наши жизни связались не в ту ночь с пирожными, а в тот солнечный день, когда ты вырвала нас из лап смерти. И у нас не будет другого выбора, как следовать за тобой, потому что ты есть наша жизнь.

— Мы… — глаза Анрея горят желтым огнем, — теперь только твои. И разве женщины не в ответе за тех, кого приручили? У тебя получилось, Ягодка, приручить двух волков. И этого мы боялись. Оказаться в женской власти и зверем, и человеком, но под этой властью нам мягко, уютно и сладко.

— Хотим засыпать и просыпаться с тобой. И неважно где. В лесу, в спальне, в поле, в дешевой комнате трактира или в телеге.

Сердце стучит громко и сильно.

— А ты этого хочешь? — едва слышно спрашивает Анрей.

— Конечно, она этого хочет, — шмыгает папа и вскидывает в мою сторону руку. — Да она сейчас разревется!

— Вот теперь соглашусь, что мы тут портим атмосферу, — мама вздыхает и придвигает к себе пустой стакан. — Но мы никуда не уйдем.

— Мы не знаем, как правильно любить, — Анрей тянет ко мне руку через стол, и я несмело вкладываю свою ладонь в его. — Но мы тут по зову сердца, а не по зову Луны. И тосковали мы не по неизвестности, а по твоим глазам, смеху, и даже по твоим оскорблениям.

— Будь нашей любимой, нашей женой и нашей волчицей, — Эрвин тоже протягивает руку, и я сжимаю его пальцы.

— И я буду одной единственной? — шепчу я. Одной единственной на всю жизнь.

— Одной единственной, — отвечают Анрей и Эрвин.

— Я, как ведьма, принимаю и свидетельствую ваши слова, зайчики, — с угрозой отзывается мама. — И важно уточнение, свидетельствую до согласия или отказа моей дочери. И если откажет, то не будет у вас других. Ни женщин, ни волчиц.

Потолок над головой потрескивает, а тени по углам кухни вздрагивают от слов мамы.

— Да к черту их, — Эрвин не спускает с меня взгляда. — Тина, ты станешь нашей женой? Позволишь любить тебя? Неправильно, возмутительно, но длиною в вечность?

— Я стану вашей женой, — шепотом отвечаю, — потому что вы обещали мне еще и дочку.

— А теперь не дергаемся, — мама выхватывает из складок своей юбки клубок белой шерсти.

Отрывает четыре нитки. Две завязывает на моих запястьях, и по одной на руках Эрвина и Анрея.

Я чувствую, как от ниток идет теплая вибрация, к рукам Эрвина и Анрея.

— Это любовь, — мама поливает папе настойку, — раз не вспыхнули огнем, то все серьезно. Ну что, — поднимает стакан, — за неправильную любовь.

Эпилог

— Давай, — слышу сквозь сон голос Адира, — лезь.

— Сына, — сонно ворчу я и накрываю голову одеялом, развернувшись к Анрею. — Тссс-сссс…

— Да, сына, — Эрвин сзади закидывает на меня ногу. — Слушай маму.

— Атака! — рявкает Адир, и по нам скачет Мира на четырех лапах.

Лезет под одеяло, лижет лица и опять скачет под хохот брата, который сам прыгает на кровать неуклюжим волчонком.

—Так! — Анрей откидывает одеяло, хватает взвизгнувшую Миру, прижимает к себе и ворчит. — Спим.

— Да, спим! — Эрвин ловит рыкнувшего Адира и затаскивает его под одеяло. — Баю-баюшки баю… Спим… Сладенько спим…

— Но мы не хотим! Мы хотим в лес! — со смехом отзывается Мира.

— Вчера же были, — сонно вздыхаю я. — До ночи за вами бегали. А вы к бабушке Илине и дедушке Ивару не хотите?

Прошлую неделю наши детки выносили мозг моим маме и папе, которые перебрались из города в простую хижину в лесу, чтобы внуки бегали по кустам, а не по грязным закоулкам. И бегают они много, и выматывают до состояния “помогите хоть кто-нибудь” за несколько дней.

Вот теперь очередь Леди Илины и ее мужа просить о пощаде, а то они там, наверное, заскучали в своем тихом поместье без криков, визгов рыка и разбитых ваз.

— И да, у них там тоже много леса, — вздыхает сквозь сон Эрвин.

— Хотим! — Адир выползает из объятий Эрвина.

— Отлично, — тот переворачивается на спину.

— Но дядя Вестар обещал нас на охоту завтра утром отвести, — бурчит Адир.

— Когда он успел? — с отчаянным стоном вопрошает Анрей.

— Сегодня, — шепчет в его лицо Мира. — Мы и его разбудили. А еще он сказал, что ему пора прятаться, — замолкает и зловеще тянет, — от нас. Мы же его не отпустим?

Наш дядя Вестар уже не в первый раз угрожает, что покинет замок и забаррикадируется у себя в поместье на несколько месяцев. Говорит устал, и ему пора вспомнить себя молодого и дерзкого, а то сейчас и вина не выпить без страха, что ворвутся мелкие и испортят его томный вечер.

Странно, но между нами нет неловкости после всего произошедшего, и после наших клятв с Анреем и Эрвином он не кинул в меня ни одного сомнительного намека. Я чувствую к нему родственную привязанность, тепло и надеюсь, что однажды ему встретиться женщина или волчица, которая скрутит его в бараний рог, но пока горизонт чист, и намека нет внезапную любовь для хитрого Советника.

Может, он из тех, кто счастлив и самодостаточен с бокалом вина и с разными женщинами в постели. По крайней мере, я ни разу не видела его тоскливым или рыдающим.