Отверженная невеста
Шрифт:
Произошло это в мае тысяча восемьсот тридцатого года. Она, погрузившись в привычную прострацию, стояла с протянутой рукой напротив ворот дома барона фон Лаузаннера. К ней неторопливо подошел господин ниже среднего роста, скромно облачивший свою особу в потертый цилиндр, побитый молью сюртук и выцветший галстук. Мужчина положил на ладонь мнимой нищенке пятиалтынный и с ласковой улыбкой сказал:
— Вам незачем здесь стоять, голубушка.
— Это еще почему? — возмутилась Зинаида.
— Уж больно место не бойкое. — Он говорил без акцента, но слова произносил с небольшими запинками, как иностранец, хорошо выучивший русский язык. — Тут и прохожих нет почти, а если кто идет,
Зинаида хотела надерзить чересчур заботливому господину, но в этот миг заветные ворота открылись и из них выскользнула молоденькая девушка, в которой бывшая хозяйка публичного дома с изумлением признала одну из своих воспитанниц-сироток. Она звала ее Матильдой — заносчивая сводня всему своему персоналу непременно давала звучные иностранные имена.
Девушка тем временем, не обратив внимания на нищенку, зашагала вдоль по переулку в сторону порта.
— Спасибо вам за мудрый совет, господин хороший, — кротко поблагодарила Зинаида человека в потертом цилиндре и даже низко поклонилась ему. — Мне, дуре, давно бы сообразить место переменить… Я так и поступлю, как вы сказали…
Она бросилась догонять Матильду. Если бы ей пришло в голову обернуться, Зинаида увидела бы, что любезный господин смотрит ей вслед, прищурив один глаз, лукаво улыбаясь.
— Мотька, стой! — Она схватила девушку сзади за плечо и, задыхаясь от быстрой ходьбы, оперлась на него.
— Что такое?! — в ужасе закричала та, вырываясь. — Я позову квартального!
— Разуй глаза, дуреха! — Зинаида сорвала с головы платок и обтерла им лицо, измазанное ваксой.
— Зинаида Петровна? Мамочка… — оторопела Мотька. — Так вас не арестовали?
Не тратя времени на объяснения, Зинаида потащила свою пленницу к стоянке извозчиков. Втолкнув растерявшуюся Матильду в коляску, она велела девушке сидеть смирно и засыпала ее вопросами.
— Что ты делала в доме этого немца?
— Я там служу…
— Кем это?
— Горничной.
— Ты же неумеха безрукая! — не выдержав, ругнулась Зинаида. — Давно служишь?
— С месяц, примерно, чуть поболее…
— Кто тебя туда устроил? Не сама же пришла?!
— Нашлись на свете добрые люди! — неопределенно ответила девушка, по всей видимости, не желая выдавать имя благодетеля.
— И хорошо платит немец?
— На хлеб хватает. — Немного освоившись, Матильда заговорила с вызовом, давая понять, что имеет к бывшей хозяйке некий счет. Строптивая и неуживчивая, она и в прежние времена часто бунтовала и спорила с Зинаидой.
— Кто он такой, этот Лаузаннер? Из себя хоть каков? Опиши! — требовала «мамочка».
Матильда вытаращилась и с дурацким видом фыркнула.
— Что с тобой приключилось? Таракана съела? — зло поинтересовалась Зинаида.
— Как же вы спрашиваете, каков из себя господин Лаузаннер, когда только что сами с ним говорили! — ошарашила ее девушка.
— С кем? Когда? — До Зинаиды смысл сказанного дошел не сразу. — Так это сам Лаузаннер ко мне пристал, у ворот? В старом цилиндре? А я думала, грек какой-то…
— И не грек он вовсе, — авторитетно возразила Матильда, — а скорее, жидовин.
Зинаиде было решительно все равно, какой национальности виновник ее бед. Женщину терзало другое. Из достатка в нищету ее вверг этот маленький человечек, скромно одетый, похожий на бедного мелкого чиновника. Сам его вид оскорблял сводню, ведь к ней в дом на протяжении пятнадцати лет являлись самые блистательные кавалеры из общества… Говорили ей комплименты, даже целовали ручки… А какой-то оборвыш разрушил это благополучие!
Хотя, рассуждала Зинаида, его старая одежда — добрый знак. «Если бы Лаузаннер нашел потайной сейф, то оделся бы прилично, сообразно своему баронскому званию!»Доехав до Шестнадцатой линии и расплатившись с извозчиком, Зинаида потащила Матильду к Элеоноре, пообещав девушке чай с дорогими конфетами и пирожными. Мотька всегда была отчаянной сладкоежкой и не могла устоять перед лакомствами. Недалекая и легкомысленная, она была готова на любые услуги за фунт леденцов.
О таком сообщнике в доме Лаузаннера бывшая хозяйка публичного дома даже не мечтала. Зинаида полагала, что теперь осуществление ее замысла — дело решенное.
Глава пятая
Сколько стоит благотворительность иных благодетелей. — Маленькая бутылочка из розового стекла. — В каком возрасте пора расставаться с няней
Немного можно насчитать сказок, в которых злой и коварный чародей превращается вдруг в светлого доброго волшебника. В жизни подобные чудеса происходят еще реже. И кто же мог ожидать, что удивительное перерождение ждет не кого иного, а графа Обольянинова, человека двоедушного, жестокого и коварного?! Его не без основания подозревали в шпионаже в пользу разных государств. Убийство человека представляло для графа более легкую задачу, чем выбор галстука к обеду. Но после того как он сам едва избежал смерти в доме князя Белозерского, Обольянинов сильно изменился. Несколько лет граф провел безвыездно на своей вилле в Генуе. Пожертвовал значительную сумму генуэзскому сиротскому приюту, находящемуся под опекой ордена бенедиктинцев. К прислуге относился так мягко, что челядь постепенно распустилась. Никого у себя не принимал, за исключением аббата-бенедиктинца, зачастившего к нему в гости. Только с ним он и вел душеспасительные беседы, неторопливо дегустируя местные вина.
Когда зимним, дождливым и промозглым вечером тысяча восемьсот семнадцатого года слуга доложил ему, что у ворот стоят мальчик лет десяти и с ним карлица, граф Семен Андреевич сонливым голосом вымолвил:
— Что о пустяках докладываешь… Известно, милостыню пришли просить. Вынеси им хлеба, ну, сыра…
— Мальчик твердит, что знает вас лично и просит принять, — сообщил слуга.
— Меня лично? — Обольянинов широко раскрыл глаза, в которых вдруг сверкнул прежний бесовский огонек. — Немедленно зови!
В роскошную гостиную, где он некогда принимал самых высокопоставленных людей Европы, вошла нищенка в черном платье, с подола которого лилась грязная вода, и в мокром платке, низко надвинутом на лоб. Она вела за руку худенького бледного мальчика, одетого в пестрый, полинявший костюм бродячего циркача. Граф не сразу признал в нем своего спасителя.
— Не изволь гневаться, батюшка, — поклонившись хозяину в пояс, сказала карлица. — Мальчонка мой немного не в себе. Ищет тебя уже не первый год, все дороги исходили… Несет какую-то околесицу, будто ждешь ты его, примешь с радостной душой. Кабы не это, разве бы мы к тебе сунулись?!
— Сама ты несешь околесицу! — прикрикнул на нее мальчуган и даже топнул ногой в крайнем раздражении.
— Наконец мы встретились, мой юный друг! — воскликнул граф и на глазах у изумленной карлицы обнял мальчика. В тот же миг он отпрянул в ужасе: — Да на тебе сухого места нет! Так недолго и чахотку подхватить!
Он нервно позвонил в колокольчик и закричал вбежавшему слуге по-итальянски:
— Гвидо, живо переодень этого мальчика во что-нибудь сухое!
— Во что? — развел тот руками.