Отверженный III: Вызов

— Ладно, надеюсь, далеко не убежит, — вздохнув, произнёс Иван Иванович.

«Надеюсь, уже убежала», — подумал я.

— Ты успел ей сказать, что тебе надо уехать?

— Не успел.

— Точно?

— Да. Хотел в конце ужина. Или вообще завтра. Не хотел портить вечер. Она бы расстроилась.

— Это хорошо, что не сказал.

Милютин встал, прошёлся по кабинету, нахмурился, будто принимал какое-то решение, а затем объявил:

— Сегодня переночуешь здесь, в управлении.

— Вы мне не доверяете? — удивился я. — Думаете, я тоже сбегу?

— Вообще-то, ты находишься в статусе задержанного по подозрению в соучастии в убийстве, — сказал Милютин.

— Но я никого не убивал. Или Вы мне не верите?

— Я тебе верю, но закон — есть закон! Ты официально задержан по делу, есть свидетели твоего задержания и свидетели того, что ты был вместе с убийцей, и я не могу взять и сразу отпустить тебя. Ты подозреваемый в соучастии. Неофициально, конечно, могу отпустить, но зачем, если ты не сможешь открыто нигде появиться? Не вижу смысла это делать. К тому же у меня появилась кое-какая мысль. Надо обсудить её с Родионом Степановичем.

— Вы меня теперь, наверное, и к операции не допустите?

— С ума сошёл? Там такое на кону стоит, аж страшно представить, что будет, если эта спецоперация сорвётся. Но как же ты не вовремя влез в очередные приключения! Просто слов нет!

— Да не влезал я никуда, — возразил я. — Я просто пригласил девушку в ресторан.

Иван Иванович подошёл ко мне, посмотрел на меня сверху вниз, и мне на стуле сразу стало неуютно.

— В обед я тебя знакомлю с кесарем, представляю Александру Петровичу как надёжного парня, а вечером твой поход с подругой в ресторан заканчивается сожжённым трупом неизвестного мужчины! — с раздражением произнёс Милютин. — И как мне на это реагировать? Как я кесарю вот это всё объясню?

Иван Иванович в сердцах ударил ладонью по столу, да так, что проломил столешницу — видимо, не заметил, как на эмоциях непроизвольно собрал в ладонях немного энергии.

— Твою мать! — выругался Милютин, глядя на сломанный стол, а затем на покрытые еле заметным свечением руки. — Давно меня никто так не злил.

— Простите, — только и мог я сказать. — Но я сам в шоке от произошедшего.

— В шоке он, — передразнил меня Иван Иванович. — Ты, вообще, осознаёшь, в какой я ситуации оказался? По-человечески я тебя понимаю, ты мне симпатичен даже в некотором роде, но как генерал КФБ я не должен тебе доверять после такого. Просто не имею права, пока не проверю тебя по полной программе. По уму тебя надо сейчас заставить снять все блокировки, чтобы хороший менталист прошарил твои мозги, и мы все были уверены, что ты не заодно со своей подружкой. Но как тебя после такого отправлять на спецоперацию? Ты можешь сломаться. И не отправлять тебя нельзя — слишком много на кону стоит, слишком много.

Милютин замолчал, прошёлся по кабинету, тяжело вздохнул и после этого негромко произнёс:

— Придётся рисковать.

— Благодарю Вас за доверие! — сказал я и, глядя на выражение лица Ивана Ивановича, понял, что надо было молчать.

— Не стоит благодарности! — с издёвкой произнёс Милютин, горько усмехнулся и добавил: — Иди уже, завтра утром продолжим разговор.

— А куда идти-то? — спросил я.

Иван Иванович проигнорировал мой вопрос и вызвал конвоира, когда тот пришёл, Милютин отдал ему распоряжение:

— Проводи нашего гостя в триста первую камеру!

— Слушаюсь! — ответил конвоир, и мы с ним покинули кабинет.

Прощаться я не стал — не хотелось лишний раз раздражать Ивана Ивановича. Длинными коридорами конвоир провёл меня к триста первой камере и запер в ней. К моей радости, внутри камеры всё было как в гостиничном номере. Разве что отсутствовал телевизор, и не было окон. Но это всё было не критично. Я снял обувь, завалился на кровать и снова вернулся мыслями в ресторан «Медведь».

Глава 7

Утром меня разбудили в восемь утра и дали завтрак — очень вкусный, явно не арестантский, а к девяти отвели в кабинет к Милютину. Князь Глебов уже был там.

— Здравствуй, любитель приключений! Заходи присаживайся, — сказал Иван Иванович, и по его тону я понял, что он уже не злится на меня так, как накануне, то ли отошёл, то ли что-то случилось.

Я поздоровался, прошёл и сел за стол.

— Ты точно не знаешь, где может скрываться твоя подружка? — спросил Милютин.

— Всё же смогла убежать? — вырвалось у меня.

— Пока где-то бегает, — пробурчал глава столичного КФБ. — А чего ты этому так радуешься? Вы точно не заодно?

— Да ладно тебе, Иван Иванович, — добродушно сказал Глебов. — Мальчишку можно понять, всё же подружка. Но я, конечно же, её поступок осуждаю.

— Ладно, всё равно мы её поймаем, — сказал Милютин Глебову, а затем обратился ко мне: — В общем, ситуация сейчас у нас такая: весь город говорит о вчерашнем происшествии в «Медведе». Подруга твоя в розыске, а ты у нас официально подозреваемый сообщник. И это нам на руку. Раз уж твоя подруга подняла такой шум, то выжмем из этого хоть какую-то пользу.

— Пользу? — переспросил я удивившись.

— Не перебивай! Ты понимаешь, что нельзя просто взять и исчезнуть из Кутузовки на неопределённое время? Там много ушей и глаз, которые всё отмечают, тот же сосед твой Денисов. У нас, конечно, была для тебя легенда, но мне она не по душе. Твоё официальное задержание по подозрению в совершении преступления намного лучше. Эту информацию сообщат в академию, и ни у кого не возникнет вопросов по твоему отсутствию.

— Я бы не сказал, что меня радует такая легенда, — вздохнул я.

— Подружке своей спасибо скажешь, когда мы её поймаем. Вопрос решён. Вещи твои заберут и привезут сюда, но я бы лишнего с собой не брал. Не думаю, что ты их сможешь сохранить при похищении. А всю одежду тебе дадут новую, московских фабрик. Вплоть до носков, чтобы даже по мелочи не подкопаться было.

— Я Вас понял, — ответил я.

— А ещё я тебе обещал показать, почему я так уверен, что Егор не выкинет сюрприз, — сказал Милютин. — Вот собственно Родион Степанович для этого и пришёл. Сейчас он тебе продемонстрирует уровень лояльности нашего Егорки, чтобы ты не волновался на этот счёт.

Глебов улыбнулся и поставил на стол небольшой чемоданчик. Затем он открыл его и достал из чемоданчика хрустальный сосуд с позолоченной крышкой объёмом около трёхсот миллилитров. На две трети он был заполнен кровью. Родион Степанович поставил сосуд на стол и отвернул у него крышку. Затем он достал из чемоданчика телефон, который положил на стол, пипетку и маленький флакончик с чёрной жидкостью. Глебов накапал в кровь пять капель этой жидкости, и сказал:

— Надо немного подождать.

Кровь в хрустальном сосуде забурлила и поменяла цвет с красного на тёмно-бордовый.