Отверженный III: Вызов

— Как ты себя чувствуешь?

— Уже намного лучше, — ответила Агата.

— Я больше не чужой?

— Всё ещё какой-то другой, но уже не чужой.

Моя подруга расплылась в довольной улыбке, но буквально через несколько секунд её лицо стало бледным и испуганным, и она дрожащим голосом произнесла:

— Роберт, а почему до сих пор не звонит будильник?

— Не хочу тебя расстраивать, — ответил я. — Но он не звонит потому, что мы его забыли завести.

Агата вскочила как ужаленная и побежала в процедурную смотреть на висевшие там на стене часы. Через несколько секунд до меня донёсся чуть ли не вопль отчаяния:

— Через восемь минут начало занятий! Я должна была отнести заранее в лабораторию отобранные травы! Пани Митрош меня убьё-ё-ёт!

Я быстро вскочил с кровати и крикнул:

— Не волнуйся! Я тебе помогу!

Как мы так быстро смогли собраться и добежать с травами до учебного корпуса, я не понял, но на всё у нас ушло семь минут. Ровно за минуту до начала занятий Агата начала раскладывать наборы трав перед учащимися и закончила это делать под трель звонка. Успели. Я выдохнул и направился в свою аудиторию.

Опаздывать я не любил, поэтому практически бежал по коридору, надеясь, что преподаватель задержится или его отвлечёт кто-нибудь из ребят, и мне удастся просочиться на своё место. Шанс войти незаметно, даже если опаздываешь, был всегда. Или почти всегда, потому что в этот день его не было. Едва я вошёл в аудиторию, как на меня уставились не только обер-лейтенант Вимберг и все товарищи по отряду, но и адъютант руководителя центра «Ост» обер-штабс-фельдфебель Штольц.

— Курсант Гроховски! Потрудитесь объяснить, почему вы опоздали на занятие? — прорычал недовольный Вимберг.

Я хотел было сказать правду, что проспал, правда, без подробностей, что сделал это вместе с Агатой в медпункте, но адъютант Нидербергера не дал мне этого сделать.

— Курсант Гроховски! — заявил Штольц. — Вам следует немедленно явиться в кабинет к майору Нидербергеру!

— Прямо сейчас? — переспросил я, будто не слышал слово «немедленно».

— Прямо сейчас! — подтвердил Штольц. — Следуйте за мной, я Вас провожу.

Под удивлённые взгляды товарищей и возмущённое ворчание Вимберга я вышел из аудитории и в сопровождении Штольца проследовал в административный корпус. Подмывало спросить у адъютанта, зачем я понадобился майору, но обер-штабс-фельдфебель этого, скорее всего, не знал, а даже если и знал, то мне всё равно не сказал бы.

Штольц проводил меня до кабинета руководителя центра, открыл дверь, спросил, можно ли мне войти, получил утвердительный ответ и объявил:

— Курсант Гроховски! Господин майор ждёт Вас!

Я вошёл в кабинет, и за моей спиной тут же захлопнулась дверь. Руководитель центра «Ост» сидел в кресле за столом и с нескрываемым любопытством смотрел на меня. Я поздоровался.

— Проходи, Гроховски, присаживайся, — сказал Нидербергер, указывая на стулья, стоявшие напротив его стола.

Я осторожно прошёл вглубь кабинета и присел на крайний стул. Руководитель Восточного ещё раз меня оглядел и сказал:

— Сегодня утром я приехал из Кракова и обнаружил у себя на столе жалобу от Якуба Шимчика. Догадываешься, на что он жалуется?

— Нет, господин майор! — ответил я, хотя не то что догадывался, а точно знал, что Якуб жаловался на меня.

— Шимчик пишет, что ты использовал на занятиях по боевой магии очень сильное летальное заклятие, которые вы не изучали. Утверждает, что ты его чуть не убил, и просит защитить его от подобных выходок в будущем. Как ты это прокомментируешь?

Отпираться было глупо.

— Всё так и было, господин майор, — сказал я. — Прошу меня простить за этот инцидент, за то, что я подверг жизнь Шимчика опасности. Преподаватель после этого объяснил мне, что такие заклятия нельзя использовать на занятиях. Я всё понял, и такое больше не повторится. Уверяю Вас, жизни Шимчика ничего не угрожает.

Нидербергер внимательно выслушал мои слова, покачал головой, да так странно, что я не понял, что этот жест означает, призадумался, а потом неожиданно заявил:

— Мне плевать на Шимчика, Гроховски! Даже если бы ты его и убил, меня бы это сильно не расстроило. Открою тебе секрет: у меня на весь ваш курс есть официальная квота на несчастные случаи с летальным исходом. В министерстве понимают, что без этого боевых магов не воспитать. Эта квота — пять курсантов в год. Но благодаря профессионализму гауптмана Айзеншмида в этом году пока ещё не погиб ни один курсант. Поэтому если бы ты убил Шимчика, то всех неприятностей мне было бы — написать специальный рапорт. Понимаешь?

— Понимаю, господин майор!

— Я поговорил с Айзеншмидом, — продолжил руководитель центра. — Он сказал, что ты не просто использовал летальное заклятие, которое вы не изучали, ты использовал ледяной диск — заклятие, которое тебе просто физически недоступно в силу недостаточной подготовки и отсутствия необходимого магического уровня. Но ты его использовал и, по словам Айзеншмида, использовал практически идеально. И это меня волнует, Гроховски, намного больше, чем жизнь какого-то труса, пишущего жалобы на товарищей по учёбе и преподавателя.

Руководитель центра «Ост» посмотрел на меня так пристально, будто пытался залезть мне в голову, хотя никакого ментального воздействия я при этом не ощутил. Похоже, взгляд Нидербергера просто сам по себе был очень тяжёлым.

— Я должен отправить тебя, Гроховски, в Краков, а возможно, даже в Дюссельдорф, где тебя и твои уникальные способности будут исследовать специалисты, — продолжил майор. — Возможно, ты какой-то уникальный маг, я слышал, такие бывает. И я должен отправить тебя немедленно. Но я этого не сделаю. Знаешь почему?

— Нет, господин майор!

Мне очень не нравилось, как проходил наш разговор. Возникло ощущение, что руководитель Восточного к чему-то клонит, но к чему именно, я не понимал, и сильно от этого нервничал. Какие только мысли ни пришли мне в голову за то время, пока майор выдерживал очередную паузу, продолжая всё так же пристально меня разглядывать. В итоге Нидербергер негромко, будто опасаясь, что нас кто-то услышит, произнёс:

— За тобой есть должок, Гроховски. И теперь ты его отработаешь.

Глава 20

Сказать, что я был ошарашен словами руководителя центра — не сказать ничего. Первое, что пришло в голову: я что-то натворил в тот период, воспоминания о котором ко мне не вернулись. Но что именно?

— Прошу прощения, господин майор, — осторожно произнёс я. — Но я Вас не понимаю! О каком долге Вы говорите?

— Не долг, Гроховски, — ответил Нидербергер, неожиданно улыбнувшись. — Так, должок. Но тем не менее ты его отработаешь.

— А я могу узнать, какой это должок?