Отверженный. Тёмная сторона частицы

«Это не совсем, то на что рассчитывал, но главное было попасть на более мягкий режим», - подумал я. Правда, местной публике, одетой в чёрно-сине-серых тонах, особое отношение ко мне придётся не по душе.

Обстановка в новой камере несколько приятнее, чем в предыдущей. Пускай со стен и сыпалась обшивка, зато есть небольшое окно под потолком. Присутствует кран с умывальником, кровать, сбитая из деревянных листов, с матрасом и подушкой, пусть и дырявыми. Вторая кровать отсутствует, но для неё достаточно места. Одно неизменно – квадратное отверстие в полу осталось по центру.

Следующее утро началось с «приветственного» слова шепелявого Афиля.

– Никчёмные осы, подъём! Вы ещё не сдохли?!
– выкрикнул он, выходя на центральный проход.

На подготовку к завтраку даётся не более двух-трёх минут, насколько я смог подслушать из соседней камеры. В этот момент кто-то не понравился Афилю или его коллегам. День этот ос начал в роли боксёрской груши, которую вытащили из камеры и принялись пинать по бетонному полу до конца прохода. После такой утренней встряски мало кому удастся продолжить свой день, стоя на ногах.

– Похоже, мы сегодня пойдём последними, - услышал я за стеной расстроенный голос одного из заключённых.

Как я успел заметить, вывод из камер здесь осуществляется весьма специфически. Открывается одна секция, состоящая из пары десятков мест содержания, арестантов выводят, приказывают занять упор-присед и сопровождают эту колонну тюремных «утят» на приём пищи. Как только они заканчивают есть, что длится не более десяти-пятнадцати минут, их возвращают обратно и выводят следующих. Секций в блоке одиннадцать и каждый день порядок приёма пищи меняется.

Когда очередь дошла до нашей секции, я понял причину расстройства своих соседей. Арестантам, которые попадают на приём пищи в последнюю очередь, она не достаётся. Они занимаются вымыванием посуды и чисткой столовой.

В тон интерьера камер, она представляла собой обшарпанный зал с несколькими раковинами. Свободное пространство заставлено прибитыми на огромные штыри к полу, столами и скамьями. Судя по тому, что многие из них расшатаны, кое-кто пытался их отодрать.

Если мне ещё хватало сил стерпеть чувство голода, то большинство заключённых буквально собирали объедки со столов и крошки хлеба с пола. За это им незамедлительно наносили мощные удары дубинками.

– Блатной ос, как тебе на новом месте? – спросил меня один из охранников, когда нас сопровождали обратно в камеру.

– Думаешь, ты теперь под защитой министерских? – прошепелявил Афиль.

– А что? Моё присутствие в допросной, помешало тебе вылизать им причиндалы? – огрызнулся я, за что выхватил удар по спине. Однако, другим охранникам моя дерзость пришлась по вкусу.

– О, какой ос нам попался!

– Афиль, давно мы по вечерам не прогуливались по центральной авеню Хапишана. Стоит заглянуть к нему сегодня, - произнёс охранник крупного телосложения, тыча мне в лицо дубинкой.

Визита ночью не произошло, как и следующие несколько дней. В перерывах между прогулками вприсядку, приёмами пищи и постоянными нагнетаниями обстановки со стороны надзирателей, мне удалось пообщаться со своими соседями. В основном – это жители аклана Охо и нескольких мега-кварталов.

– Попали под горячую руку правосудия, - сказал почтенного возраста курнаец. – Я работал на мусорном флайтере, вышел в мега-квартале 3-13 чтобы «загрузиться» отходами. Тут и попал под зачистку. Отбили все рёбра, дали какие-то бумажки подписать и сюда.

– Это ты дед зря. На тебя так и резню в аклане Охо повесить можно. Думать надо головой, - присоединился к нашей беседе молодой курнаец из другой камеры.

– А ты как попал сюда? – спросил я.

– Любишь ты вопросы задавать! Если бы не твои вечные перепалки с охраной, подумал, что ты из «красных» осов, - сказал молодой, намекая на то, что я мог бы быть стукачом местных надзирателей. – Мы с дружком разукрасили здание в центральном районе в цвета революционного флага. Во, видал?

Он задрал рукав и показал неоновую светящуюся татуировку. Это изображение местной птицы – картала. Я никогда не видел их в живую, но именно так себе и представлял этого величественного представителя местной фауны – четыре лапы, два больших крыла и раздвоенный тонкий хвост.

Сама татуировка выполнена в бело-синих цветах с красной звездой по середине. Именно такие флаги олицетворяли партию Уило Бриза и всего революционного движения на Эбису.

Мне тоже задавали вопросы. В основном пытались понять, почему посадили в более тепличные условия, чем всех остальных, но ответа не дождались. В мою легенду о том, что я мятежный военный с базы Атрас, скорее не поверили.

Однажды вечером дверь соседней камеры открылась и на центральный проход выволокли того самого молодого курнайца с татуировкой. Застегнув кандалы, ему приказали следовать к выходу, при этом оборачиваться запретили. Меня насторожило, что во всём тюремном блоке воцарилась тишина, нарушавшаяся лишь всхлипыванием молодого оса и его шарканьем по бетонному полу. Даже у меня в душе всё напряглось, будто внутри медленно сжималась пружина, готовая разжаться в любой момент.

Выстрел разнёсся по корпусу гулким эхом, слегка ударив по барабанным перепонкам. Та самая пружина внутри разжалась, уступив место слабому облегчению, что столь нервозная обстановка наконец разрядилась. Медленно, встав с кровати, я подошёл к решётке и увидел лежащее в нескольких метрах на центральном проходе тело молодого оса в луже бордового цвета. Спустя несколько секунд разговоры в блоке возобновились. К моей камере подошёл Афиль с ехидным выражением лица.

– Завтра казним двоих, если не заговоришь. Ты здесь пока тебе это позволено сверху, - усмехнулся он.

– Я всё уже рассказал на допросе... – начал говорить я, но это было ни к чему.

– Мазаться будешь в другом месте. Информация, ос, иначе меры будут более радикальные. Кстати, скоро привезут твоих подельников. Вот они обрадуются встречи с тобой, «краснота».

На следующий день весь блок только и судачился о том, кого заключили под стражу. Специальным рейсом доставили очень авторитетного в бандитских кругах Куртаса представителя, да ещё и со свитой. А ведь вчера я не поверил изначально шепелявому Афилю.

Как он и обещал, ещё двое моих соседей сегодня закончили свои дни выстрелом в затылок, в том числе и мусорщик. По сути, мне должно было быть всё равно на смерть этих курнайцев. Однако, чувство вины и ненависть к этим стенам продолжали нарастать.

В течении недели у меня не осталось соседей, и надзиратели принялись сажать новых. От них я узнал, какие слухи ходят об «отверженном» курнайце, то есть обо мне.

Большая часть, в основном представители мега-кварталов и аклана Охо, видят во мне нечто вроде символа борьбы. Ещё бы – с десяток убитых полицейских в Ас Кайре и теракт в центре Орта теперь моих рук дело. Вот и пример работы «сарафанного» радио, как говорили пару веков назад.