Отверженный. Темная сторона частицы

Операцию доктора Чико оказалось пережить неимоверно трудно. Возможно, когда меня преобразовывали в курнайца, кричал сильнее, но этого уже не помню. Я терял сознание и приходил в себя вновь и вновь.

Доктор колдовал надо мной долго и мучительно. Я чувствовал каждый кусок сожжённой кожи, который он удалял. Ощущал запах горелого пластика, когда его отдирали. Мне уже было всё равно на лицо, мою жизнь и всю эту революцию. Я лишь хотел оказаться в камере, прислонить лицо к чему-то холодному. Вспомнилась Пратарея, её ледники и снега. Сейчас они были бы кстати.

— Очнитесь, мистер. Ваши мучения закончились. По крайней мере, в медицинском блоке точно.

Я вернулся в реальность. Кожу уже не жгло, запах пластика исчез и сменился на ароматы медикаментов. Хотелось потрогать лицо, почувствовать «качество» работы, но руки были на том же месте. Как и капитан Садак, сидевший, напротив.

— Капитан, у вас не очень много времени. Я выйду на перекур, — произнёс доктор Чико и вышел из блока.

Садак продолжал смотреть на меня. В его глазах читалась злость и ярость. Этот курнаец явно хотел разорвать убийцу своих подчинённых, которым был я. Мне не доводилось попадать в плен. Это было что-то немыслимое. На Эбису это происходит уже во второй раз.

Я вспомнил наш разговор с Бризом и то, как он влиял на меня. То чувство готовности сделать всё для стоявшего передо мной курнайского лидера тогда казалось мне невероятным. И сейчас я ощущал что-то подобное. Одна лишь разница — теперь я пытаюсь подчинить своей воле сидящего передо мной.

Как только наши взгляды с капитаном встретились, я стал ощущать этот невидимый контроль. Неужели это возможно?

— Вы тоже это не любите, капитан? — спросил я.

— Что именно, мистер Абсалон?

— Такое вот…неловкое молчание. Нам обязательно нужно произнести какую-нибудь ерунду, лишь бы не почувствовать себя не в своей тарелке?

— Не знаю, — сказал Садак и встал со своего места. — Хороший вопрос вы задаёте.

«Избыток информации — вот что необходимо сейчас создать у капитана», — решил я для себя.

— Конечно, капитан. Вы нашли по-настоящему особенного собеседника. Люблю тишину. Однако, — начал говорить я и снова пристально стал всматриваться в глаза своего собеседника.

Выдержав пару секунд и почувствовав тот самый контроль над сознанием, пускай и небольшой, я продолжил гнуть свою линию в разговоре.

— Не задумывались ли вы над тем вопросом, что в куче информационного хлама, которым набито ваше сознание, вы находите готовый шаблонный ответ, чужую мысль, которую вы считаете своей. «Стена кажущегося понимания», которую никакой логикой не пробить?

— На вашем бы месте, я просто бы заткнулся и довольствовался тишиной, — ответил Садак.

Он подошёл ко мне справа и нажал клавишу на голографической панели. Моя шея и ноги освободились. Небольшой, но успех в нашем общении на лицо.

— Хотите поработать кнутом и пряником, капитан? Давайте говорить на чистоту. Я отвечу на ваши вопросы.

— Кто вы, мистер Абсалон? Откуда и на кого работаете?

Последний вопрос меня слегка удивил, но онемевшим лицом после операции я не мог состроить хоть какую-то гримасу. Говорить было не совсем просто, но всё же получалось произносить слова чётко. Раз он меня понимает, значит и лингвоадаптация моя по-прежнему работает.

— Работаю? Я солдат революции. Последователь учений Достопочтенного Уило Бриза…

— Это вы будете рассказывать в пропагандистских роликах и на собраниях. Как вы говорите — в куче информационного хлама. Меня больше интересует ваша подготовка. Где вы служили?

— Дать вам пару уроков? — попытался усмехнуться я, но вырвался лишь один хрип.

— Вы же знаете, что вас ждёт. Как вы поможете революции, если скоро будете преданы огню? — спросил Садак и сел на своё место.

В этот момент я почувствовал связь с этим курнайцем, будто что-то невидимое нас начало соединять. Теперь капитан уже не смотрел так яростно в мои глаза. Неужели я смогу внушить ему свои идеи? Стоит попробовать.

— А вы предлагаете иной путь? Надоело прислуживаться казнокрадам и коррупционерам?

Садак не торопился с ответом. Я видел, что он не борется с моим сознанием. Стало понятно, что капитан готов открыться мне.

— Не проходит и дня, чтобы я не сожалел об этом. Не потому, что здесь, и не потому, что должен. Я вспоминаю себя в прошлом, когда я присягнул правительству. Почему-то в вас я чувствую что-то…благородное. Вот и решил узнать — что движет вами, революционерами, когда вы творите столь ужасные бесчинства?

— Необходимая мера и сопутствующие потери. Тем более, что мы не убиваем безоружных пургов. Ваши подчинённые оказались не в том месте, капитан. Винить в их смерти вы должны тех, кто стравил весь курнайский народ между собой.

— Снимаете с себя вину за смерть моих подчинённых?

— Нисколько. Что сделано, то сделано, капитан. В конце концов, мы оба можем начать с начала, верно?

Садак вновь встал со своего места и направился ко мне. Он наступил на подножку и нагнулся, чтобы быть как можно ближе.

— Вербуете? Умело, мистер Абсалон. Только вот я не буду вставать на вашу сторону. Наша империя повидала много курнайцев, людей и прочих созданий, таких как вы. Приходите, богатеете и уходите, а нас, верных поданных, никто не щадит.

Сейчас можно было попробовать обезвредить собеседника — ударить с головы, схватить ногами и задушить. Но он нужен. Для этого надо продолжать его тянуть к себе.

Капитан воин, как я успел понять. Пускай на мне смерть его подчинённых, но, как бывший гвардеец, за ним могут пойти военные.

— Если вы поняли, что я вам предлагаю, значит это предупреждение именно для вас. Каждое слово, которое вы услышали от меня, бессмысленно — вы просто тратите напрасно очередную частичку своей жизни. Неужели вам больше нечего делать? Немедленно отправляйтесь на улицу. Начните драку первым. Докажите, что вы живы. Если вы не начнете действовать, то так и проживете свою никчемную жизнь. Я вас предупредил…капитан Садак.

Дверь в медицинский блок распахнулась.

— Благослови Алем Империю, — произнёс я прежде, чем на меня снова набросили мешок, заломили руки за спиной и вывели в коридор.