Ответ знает только ветер

— Мсье Лукас, вас просят посидеть несколько минут у бассейна.

— Меня не допускают в дом?

— Вас просят оказать любезность и подождать у бассейна.

В общем, я оказал им эту любезность. Возле бассейна стояли белые столики, плетеные кресла и шезлонги, вот я и сел в кресло и стал ждать. Ожидание длилось не несколько минут, а целых двадцать. Наконец из виллы кто-то вышел и направился в мою сторону. Но это был не Фабиани, а его супруга Бианка, бывшая танцовщица из варьете «Лидо», изящная и самоуверенная. Я поднялся с кресла и пошел ей навстречу. На ней был белый купальный халат. В этот день в ней не было и следа от той нарочитой панибратски-кокетливой манеры общения, которая врезалась мне в память по прошлой встрече. Теперь она держалась холодно и высокомерно, — и это тоже казалось наигранным.

— Доброе утро, мсье Лукас.

— Доброе утро, мадам. Собственно говоря, я хотел побеседовать с вашим супругом. Мы с ним условились встретиться в одиннадцать, а сейчас уже…

— Мой муж не может беседовать с вами.

— Что?

Она проследовала мимо меня к бассейну. Я пошел за ней. Подойдя к нему, Бианка сбросила халат. На ней был крошечный купальник «бикини» из белой блестящей ткани. Все-таки она производила какое-то вульгарное впечатление.

Опустившись в кресло, она подтянула к себе передвижной столик с множеством ящичков и вынула оттуда солнцезащитный крем. Говоря со мной, она намазывала кремом все тело, кроме той его части, — весьма, впрочем, незначительной, — которая была прикрыта купальником.

— Мой муж не примет вас, мсье Лукас. — Она произносила эти слова с видимым удовольствием, просто-напросто наслаждаясь возможностью меня унизить. Медленными круговыми движениями она продолжала мазать кожу кремом.

— Что это значит?

— Это значит, что он не намерен более общаться с вами. Я тоже не намерена, мсье Лукас. Я взялась провести вместо мужа лишь этот последний разговор. — Она смаковала каждое слово, крылья носа у нее сладострастно подрагивали, видимо, она испытывала наслаждение, смахивающее на оргазм.

— Мадам, послушайте, я явился сюда не для своего удовольствия…

— Но и не для моего, — обрезала она меня.

— …а только потому, что мне поручено выяснить обстоятельства гибели господина Хельмана…

— Это дело полиции. Если придет кто-то оттуда, мой муж примет его. А вас нет. Намажьте мне спину.

Это прозвучало как приказ.

Я не пошевелился.

— Вы что — не слышали? Я велела вам намазать мне спину кремом.

— Я слышал, — сказал я. — Но делать этого не буду. И прошу вас объяснить мне без обиняков, что тут происходит.

— О, без обиняков, сделаю это с радостью, — сказала Бианка Фабиани. — Как мы недавно узнали, у вас в Германии есть жена.

— Ну есть, что из того?

— А здесь, в Каннах, вы сожительствуете с мадам Дельпьер, словно на ней женаты. Везде с ней разъезжаете, тискаете ее — девушка из «Лидо» прорвалась-таки наружу — на глазах у всех. Подарили ей обручальное кольцо, хотя до развода еще плыть и плыть. Вы живете в квартире мадам Дельпьер. У вас с ней любовная связь, о которой уже говорит весь город. Если мадам Дельпьер это не волнует — ее дело. А вашу фирму это не волнует?

— Нет, — отрезал я. А сам подумал: «Ого, начинают припирать к стенке».

— Этому я не верю, — сказала Бианка. — А если я вас попрошу намазать мне спину, вы это сделаете?

Я взял в руки тюбик с кремом и стал намазывать ее гладкую красивую спину. Она с наслаждением потягивалась: победила-таки.

— Мы вовсе не какие-нибудь замшелые обыватели, мсье Лукас. Мы рады вашему счастью.

— В самом деле?

— Конечно! В особенности я. Какая женщина не отнесется с пониманием к большой любви? Но это совсем другая статья. С человеком, компрометирующим такую женщину, как мадам Дельпьер, и самого себя тоже, мой муж не может общаться. Это запрещает ему его положение.

— О, неужели запрещает?

— Именно так.

— Речь идет об убийстве. О массовом убийстве, мадам Фабиани…

— Именно потому, что речь идет о столь серьезных вещах, вы больше не годитесь в собеседники моему мужу. Вы спутали свою профессиональную и свою частную жизнь, мсье Лукас. Этого делать не следует. Да, там внизу тоже, пожалуйста. Ах, как приятно. — Я швырнул тюбик с кремом на столик. И почувствовал, как кровь бросилась мне в голову.

— Тогда мне придется попросить комиссара полиции Русселя или инспектора Лакросса прийти сюда вместо меня и побеседовать с вашим мужем.

— Этого никто не может вам запретить. — Бианка приспустила верхнюю часть «бикини», взяла тюбик и намазала кремом свою грудь. При этом легонький лифчик совсем свалился. И она оказалась сидящей передо мной с обнаженной грудью — всего один миг, потом она нагнулась и подтянула лифчик на место. — Вы ведь, надеюсь, ничего не видели, не так ли?

— Отчего же, разумеется, видел, — вне себя от бешенства выпалил я…

— Разве то, что вы видели, не прелестно? — спросила Бианка. Глаза ее сузились в щелки. Эта женщина определенно получала удовольствие от всей этой сцены. Очевидно, оно было исчерпано, потому что вдруг она завопила:

— Можете идти! Всего хорошего, мсье Лукас!

Не прощаясь, я повернулся и пошел по лужайке к покрытой гравием дорожке, ведущей к воротам. Через некоторое время я все-таки оглянулся. Фабиани стоял рядом с женой. И оба смотрели мне вслед.

Ее грудь опять была обнажена.

30

Я прошел довольно большой отрезок улицы, застроенной виллами, пока наконец не нашел работающего днем бара. Я вошел. Заказал анисовый ликер и позвонил к себе в отель. Нет ли каких-то сообщений для меня?

— Есть, мсье, — ответил портье, и голос его звучал как-то взволнованно. — Звонил мсье Лакросс. Как только вы объявитесь, он просил вам передать, чтобы вы немедленно приехали в Старую Гавань.

— В его бюро?

— Нет, прямо в саму Гавань. Там уж увидите, куда именно.

— Что это значит?

— Насколько я знаю, там произошло несчастье, — сказал портье. Судя по голосу, он был чем-то сильно расстроен, я не мог понять, чем.

Я вызвал по телефону такси. Когда я допил свой ликер, такси уже подкатило к дверям бара. В проеме висел занавес из бусинок, он тихонько звякнул, когда я сквозь него проходил.

— В Старую Гавань, — сказал я шоферу.

— Ясно, мсье.

Старая Гавань была оцеплена полицейскими. Снаружи теснились толпы любопытных. Сначала полицейские не хотели меня пропустить. Я назвал свое имя. Потом показал паспорт.

— Простите, мсье Лукас. Эти господа там, впереди. Прошу…

Что-то произошло в западной части акватории порта, у набережной Сен-Пьер. Прямо напротив я увидел светло-красное здание зимнего казино «Муниципаль» — правда, вдали. Гавань была очень большая. От маленьких пристаней в ее центре отчаливали катера, делающие регулярные рейсы к островам Лери, там стояло на приколе очень много рыбацких лодок, попадались и более крупные суда. Я видел, как туда подогнали два подъемных крана. Стальные тросы, свешивавшиеся с них, погрузились в воду. Туда же подъехало много полицейских машин. В одной из стоящих там групп я обнаружил Лакросса, Русселя и Тильмана.