Ответный удар

Знаменский. Признаюсь, новых фактов допрос Моралёва не дал...

Медведев. Даже для ареста материала не набралось.

Скопин. А зачем нам один палаточник? Пусть погуляет. Вырывать — так уж с корнем.

Знаменский. До корней не близко, Вадим Александрович, — завалены горами утиля. Всю эту публику выручает простота нравов. И на свалке и на складе документация ведется, скорей, для виду. Больше надежды на раскопки со стороны завода: там как-никак учет и контроль.

Медведев. Тоже не очень. Отходы, говорят, не золото...

Скопин. Слово нашей даме.

Кибрит. У меня дела как будто повеселее. Экспертизы проведены. Болванки, которые вез Моралёв, и те, что мы нашли на свалке, — идентичны заводским. В основном — это просто отливки, непосредственная продукция литейного цеха. Только небольшая часть — возврат из других цехов, где обнаруживали брак. Значит, есть точный участок для поиска. Вторая экспертиза касалась металлической стружки. Третья — обтирочных концов. И стружка и тряпье — того же заводского происхождения.

Скопин. Как и следовало ожидать... Возмутительное ротозейство: у них под боком жулик грузит дорогой металл, закидывает сверху мусором и вывозит себе с заводской территории! Как говорится, куда только смотрит милиция!

Медведев. Значит, так. Милиция в моем лице — смотрит сейчас в книги межцехового учета. Первосортные дебри, скажу я вам. Зинаида Яновна остроумно заметила: «Есть точный участок для поиска». У меня был совершенно точный участок — стог сена. И точный искомый предмет — иголка. (К Кибрит.) Одно утешение, что мы с вами, кажется, угадали, кто прячет иголку.

Кибрит. Так вы тоже подозреваете этого мастера... с музыкальной фамилией?

Медведев. Бах.

Кибрит. Вот-вот. (Остальным.) Понимаете, он отбирал для нас болванки на складе цеха, и все заводские нервничали. А вот от него шла волной молчаливая, но до того острая неприязнь!

Знаменский. А что за человек?

Медведев. Никаких пятен на биографии. Был инженером, старый директор понизил, рассказывают, будто просто по самодурству. Директора потом сняли, но Бах так и остался в должности мастера по снабжению. Человек культурный, непьющий, семейный... И все же это он. Или один из них — искомых.

Скопин. Не пришло ли время побеседовать с ним официально?

Медведев. Можете его завтра вызывать, Пал Палыч. Приведу только в систему свои наблюдения и с утра положу вам на стол — вместе с некоторыми документами.

Знаменский(К Кибрит). А за тобой акты экспертиз.

Кибрит. Ладно, часам к десяти.

Скопин. Ну действуйте, желаю удачи.

Сцена двадцать четвертая

Дача Воронцова. В «деловой» комнате Воронцов и Моралёв.

Воронцов. Мальчика отпустили? Даже без подписки о невыезде? Твое счастье...

Моралёв. Может, как-нибудь обойдется, Евгений Евгеньич? Следователь вроде ничего, не зверь...

Воронцов. Для тебя, дружок, один следователь хорош — глупый. Еще дурей тебя. На такое рассчитывать трудно.

Моралёв. Что же мне теперь?.. Как?..

Воронцов. Пользуйся тем, что отпустили, наживай моральный капитал. Палатка у тебя есть. Руки есть. Засучи крахмальные манжеты — и за дело! Принимай утиль от населения.

Моралёв. Да ко мне почти и не ходят...

Воронцов. Сам ходи! Разверни рекламу, создай клиентуру. Хоть в ногах у бабок валяйся, но дай полтора плана! Докажи, что ты не тунеядец, а добросовестный труженик.

Входит Ферапонтиков.

Моралёв. Тяжело.

Воронцов. Ничего, труд, говорят, облагораживает. (Ферапонтикову.) Привез?

Ферапонтиков кивает.

Воронцов. Ну иди, а то до следующей электрички большой перерыв. Отвык небось ножками топать? Федя, проводи через заднюю калитку. (Отдает Ферапонтикову ключ, тот уводит Моралёва.)

Воронцов проходит в гостиную, где ждет Бах.

Воронцов. Борис Львович, за всей суетой не удавалось поближе познакомиться... Вина и фруктов?

Бах. Благодарю, предпочитаю трезвость.

Воронцов. Пожалуй, трезвость не помешает... Насколько я понимаю, Борис Львович, жизнь свела нас случайно?

Бах. Да.

Воронцов. И каков был случай?

Бах. Потребовалось срочно очистить заводской двор к прибытию большого начальства. Вывез все, не разбираясь, на свалку...

Воронцов. Ага... А Ферапончик-Соколиный-Глаз усмотрел в вашем мусоре перспективные блестки. Это ведь он обласкал вас и приручил?

Бах. Да.

Воронцов. До сей поры я не особенно интересовался вашими производственными подробностями, но теперь вынужден. И попрошу откровенности. (Пауза.) На каком вы счету, Борис Львович?

Бах. На отличном. Уважаемый специалист, некогда пострадал за принципиальность.

Воронцов. Кроме вас, есть на заводе посвященные в наше знакомство? Честно?

Бах. Нет.

Воронцов. Нет?.. Меня смущает стремительность, с которой компетентные органы вышли на источник отливок...

Бах. Повезло, как в лотерее: случайно обратились к тому металлургу, который сам изобретает эти чертовы сплавы! Оказывается, на других заводах ему вздумалось менять технологию литья, а у нас осталась прежняя. Вот и...

Воронцов. Досадно. Очень досадно... Вы — наше слабое звено. Отличная репутация — вещь хорошая, но спрячем ли мы за нее недостачу металла?