Отзвуки эха

Энн была очень бледна. Мне так хотелось помочь ей, защитить, вернуть улыбку на ее заплаканное лицо. Не зная, что сказать, я устроился рядом и прижал ее к себе.

– Все кончилось, дорогая, – шепнул я.

В ней словно что-то сломалось. Она всхлипнула, дрожа уткнулась мне в грудь и разрыдалась. Через несколько долгих минут она спросила:

– Ты знал?

– Да.

– Значит, это не ушло, – вздохнула она, – оно все еще с нами.

– Ты жалеешь? – удивился я. – Если бы не мое предчувствие, мы бы все еще сидели в баре и считали, что все в порядке.

– Замолчи! – Она отодвинулась от меня и закрыла лицо руками.

А я начал смеяться. Причем остановиться я не мог. Из глаз градом катились крупные слезы, а я все еще хохотал.

– Очень надежная сиделка, – сквозь смех и слезы с трудом выговорил я.

Глава 10

В ту ночь мне ничего не снилось. Но мы и так знали: мой дар никуда не делся, остался при мне.

На следующее утро Ричард долго спал. Ночью мы не удержались, еще раз раздели и осмотрели его: хотели окончательно убедиться, что у него нет никаких следов на теле. Малыш проснулся и долго капризничал. Теперь он наверстывал упущенное, а мы не торопясь допивали кофе.

– Ты собираешься к доктору?

– Зачем?

– Ты хочешь, – Энн сумела сдержать возмущение и говорила почти спокойно, – чтобы... это осталось с тобой?

– Не знаю, как объяснить, – я лениво помешал кофе, – пойми, дорогая, я не болен. И, кроме того, согласись, именно мои... необычные способности сегодня ночью спасли жизнь нашему сыну.

– Не спорю, – кивнула Энн, – только это ничего не меняет.

Она была, конечно, права. Разрывающая голову боль, подкатывающая к горлу тошнота, преследующие меня воспоминания о женщине в черном и отчаянный страх перед неведомым и непознанным – все это отнюдь не украшало жизнь.

– Я все понимаю, но все равно не считаю свой дар опасным, способным принести вред.

– А если ты начнешь читать мои мысли? Ты ведь уже пытался! Представь, как бы ты себя почувствовал, обнажив передо мной не только тело, но и душу?

– Дорогая, – возмутился я, – я вовсе не собираюсь намеренно лезть тебе в душу. Я случайно уловил какие-то обрывки твоих мыслей, но это произошло неосознанно. И потом: разве тебе есть что скрывать? Шутка получилась неудачной.

– Любому человеку есть что скрывать! – воскликнула Энн. – Если бы мы лишились этой возможности, в мире воцарился бы хаос.

Сначала я искренне удивился. Но, как следует поразмыслив, понял, что она права. Каждый человек вправе иметь что-то личное, глубоко интимное, принадлежащее только ему.

– Да, ты права. Только мне кажется, чтобы прочесть чьи-то мысли, я должен специально настроиться, сконцентрироваться. Иначе ничего не получится. Так что можешь не беспокоиться. Я не собираюсь этим заниматься. А все остальное – чувства, ощущения, их я действительно воспринимаю неосознанно. Только позволь тебе напомнить, именно эти ощущения не далее как сегодня ночью сослужили нам хорошую службу.

– Сколько можно меня терзать!

– Терзать? Послушай, Энн. Ты заставляешь меня постоянно чувствовать себя виноватым. Но ответь, в чем я провинился? Не я же все это начал, а твой идиот братец.

Шутка снова не получилась. Во всяком случае, Энн не восприняла мои слова как шутку и предпочла их вообще проигнорировать.

– Значит, ты не пойдешь к доктору? – вновь спросила она.

– А что доктор сможет сделать? – Мне пришлось снова в срочном порядке занимать оборону. – И что я ему скажу? Я не болен!

– Объяснишь мне это ночью, когда проснешься.

* * *

Вечером, подъезжая к дому, я увидел Элси, усердно поливающую лужайку. На ней были короткие желтые шорты и такого же цвета свитер, на несколько размеров меньше, чем ей требовалось.

Открывая дверь гаража, я заметил, что она устанавливает на газоне разбрызгиватель. Покончив с делами, она выпрямилась и с удовольствием потянулась. Странно, но ее свитер при этом не лопнул. По моим понятиям, ткань не может выдерживать такие нагрузки.

Тут я почувствовал, что в мозг, помимо моей воли, тонкой струйкой вливается что-то чужое, очень неприятное и я не могу этому противостоять. Оставалось только стиснуть зубы и постараться быстрее скрыться с ее глаз. Но не тут-то было.

– Эй, – позвала Элси, – что у вас вчера случилось? Я позвонила Дороти, а ее отец заявил, что она больше не сидит с детьми. Что ты с ней сделал? Загипнотизировал?

Ручеек стал быстро превращаться в мутный поток. Я уже знал, что именно она вообразила. В висках снова застучало, желудок, селезенка – все внутренности ожили и угрожающе зашевелились.

– Ничего не случилось, – выдавил я, быстро спрятался в машину и въехал в гараж. Но всю жизнь в гараже не просидишь. Я вышел и затравленно огляделся, прикидывая, как бы проникнуть в дом, не попадаясь на глаза навязчивой соседке. Но, разозлившись на самого себя за трусость, я выпрямился и гордо прошествовал к крыльцу.

– Эй, – снова окликнула она, – завтра вечером у меня собираются друзья. Почему бы вам с Энн не присоединиться?

– Большое спасибо, Элси, – с чувством ответил я, – мы бы с удовольствием зашли, но завтра мы ужинаем у матери Энн.

– Так далеко?

Мать Энн жила в Санта-Барбаре.

– Да, – я мысленно обругал себя за неуклюжее вранье, – но что делать! Мы очень редко видимся.

Элси изобразила на лице сексуальную улыбку – так ей, во всяком случае, казалось – и вызывающе погладила себя по крутым бедрам.

– Ты уверен, что не внушил Дороти под гипнозом, чтобы она больше на меня не работала?

Ее голос, внешность, жесты, одежда – все для меня олицетворяло порок.

– Нет, – пробормотал я, – гипноз – это по части Фила. Передай привет Рону. И извини.

Элси не ответила. Должно быть, все-таки поняла, что я не хочу продолжать разговор.

Неловко, конечно, но я не мог больше выносить контакта с ее мыслями.

В доме ко мне сразу бросился Ричард. И я почувствовал идущую от него взрывную волну любви и тепла. Первобытная, не воплощенная в слова, она проникала в мою душу целительным бальзамом. Я с жадностью впитывал излучаемые сыном импульсы слепого доверия и безграничной преданности, прижимался лицом к его теплой шейке, вдыхал его запах и думал, что ради этого стоит жить.