Овация сенатору

— Она сказала тебе, Кастор, как её хозяйка относилась к развлечениям мужа?

— Похоже, она никогда не устраивала из этого драму. Эренний выполнял все её капризы, лишь бы она оставила его в покое. А что оставалось девушке, которая принесла с приданым только два жалких поместья в Луканин? Во дворце римского претора она, напротив, жила в роскоши и неге. И, что интересно, Антоний Феликс, приехавший ненадолго, оставался там целых полгода. И во время этого пребывания он втянул в одну из своих афер и Валерия. Антоний пообещал ему задёшево поставлять лошадей и провиант для Шестого легиона и, естественно, взял немалый задаток.

— Странно, что Валерий доверился ему при такой-то репутации. Неужели никто не предупредил его? — удивился Аврелий.

— По всей видимости, нет, — ответил Кастор. — Припасы для армии так и не поступили, и нашему Феликсу пришлось в качестве компенсации уступить все свои земли. После чего, перестав заниматься военными поставками, он принялся за государственные закупки в пользу одной строительной компании с сомнительной репутацией.

— Сколько инсул рухнуло по его вине? — поинтересовался патриций.

— Только одна триумфальная арка и пара небольших мостов. Недостаточно, в общем, для того, чтобы потерять связи в верхах.

— Политики, я думаю, по-прежнему к нему благосклонны.

— Да, и не последний из них наш Метроний, который поручил ему, хоть и не официально, вести свою избирательную кампанию на пост консула.

— В таком случае поразительно, что его всё-таки избрали! Наверное, это обошлось ему в целое состояние…

— Можешь сам посчитать, хозяин: грандиозное представление с участием двадцати восьми лучших гладиаторов и сотни экзотических животных; благотворительный обед для семи тысяч безработных; богатый подарок коллегии ювелиров с тем, чтобы получить их поддержку; внушительный взнос весталкам; дар сиротам войны: место для лавки в храме Исиды; не говоря уже о бесплатной раздаче зерна и тысяч набитых подарками спортул для клиентов, — перечислил Кастор.

— Это ещё пустяки, если сравнить с суммами, какие ему пришлось перечислить тайком, чтобы купить себе голоса! — заметил Аврелий.

— И всё лишь для того, чтобы бахвалиться званием консула всего месяц-другой! — продолжал рассерженный грек. — Нет, мне никогда не понять этих бредовых амбиций римлян!

— Ну, дело обстоит не совсем так, Кастор. Патриотизм и желание придать блеск своему имени — не единственные причины, из-за которых квириты стремятся получить престижные должности, почти лишённые властных полномочий. Некоторые магистратуры дают немало привилегий. Часто, например, консул ведает городским строительством…

— И по своей воле назначает подрядчиков, которым будут переданы заказы. Теперь мне всё понятно! — заключил Кастор, уяснив положение вещей.

— А кроме того, по окончании полномочий бывший консул может легко получить в управление провинцию и пощипать её в своё удовольствие. Конечно, сейчас уже не республиканские времена, когда должность проконсула означала, что человек может спокойно грести деньги лопатой. Сегодня имперские провинции управляются непосредственно прокураторами Цезаря, но всё же остаётся ещё несколько, управляемых Сенатом, от которых можно получать немалый доход.

— Значит, ты убеждён, что Метроний сделал хорошее вложение? — спросил секретарь.

— Не могу поклясться: хорошо бы узнать, сколько и какие привилегии он раздаст своим партнёрам и доброжелателям, когда вступит в должность. Вскоре в городе ожидается большое строительство, тогда и увидим, из какого теста сделан новый консул!

— Всё это очень интересно, хозяин. Мы с тобой поговорили о Крите, сексуальных пристрастиях Эренния, амбициях Валерии, аферах Антония и происках Метрония. Могли бы и дальше развивать эти милые темы, но напоминаю тебе, что по городу бродит неуловимый убийца, который намерен убрать тебя с дороги.

— Я не представляю, как такое вообще возможно, — пожал плечами патриций.

— О, послушать тебя, так ты пользуешься всеобщей любовью! То же самое ты говорил и о Валерии Цепионе. Кстати, что у вас с ним случилось, почему он вдруг так взъелся на тебя? Ты подал на него в суд или твои банкиры упрямо не желают давать ему кредит?

— Ничего подобного, — парировал Аврелий.

— Другими словами, надо искать женщину. Признавайся, мой господин, не хитри со мной, в чем дело? Жена, дочь или любовница? — не стесняясь, наступал секретарь, а патриций только качал головой.

— Ну, значит, сестра, которая, возможно, не так добродетельна, как кажется!

— До того как увидел её недавно в доме консула, я знал её лишь ребёнком.

— Ну не знаю, не знаю… — проворчал вольноотпущенник, не слишком убеждённый.

— Хватит уже болтать ерунду! — грубо перебил секретаря сенатор и сердито указал на дверь.

Привыкший к частым переменам настроения хозяина, Кастор промолчал и неслышно удалился, держа в руках семьдесят сестерциев. Парису он отдал пятнадцать за менялу и ещё пять Цирии, так что чистый заработок составил половину ауреса.

В этот день он достаточно потрудился и теперь решил, что можно поиграть в кости в таверне Цереры, а после омовения в бассейне потратить деньги на вино или навестить одну знакомую трактир-щицу…

Аврелий же, оставшись один, в волнении кусал губы. Жена. Дочь. Любовница. Кастор забыл в этом списке ещё кое-кого, подумал он и, желая прогнать воспоминания, обратил взгляд с немым вопросом на каменное лицо Эпикура.

Но статуи, как известно, не умеют говорить.

VII ЗА ТРИ ДНЯ ДО ИЮНЬСКИХ КАЛЕВД

Ожидая, пока откроется зал заседаний, на ступенях курии собрались отцы-основатели в своих длинных тогах, сияющих белизной и пурпуром латиклавий.

— Бедная Глафира! Теперь, когда не стало Антония, кто оплатит её счета? Ведь не этот же скряга Токул! — воскликнул кто-то из сенаторов.

Аврелий насторожился, услышав имя одной из самых известных гетер в Городе.

— Может, он и решится это сделать, но ты можешь себе представить изысканную куртизанку в объятиях этого карлика? — посмеялся другой.

— А вот и он, шествует во всем своём сенаторском величии! — насмешливо объявил третий. — Тога у него новёхонькая, ещё видны складки от ткацкого станка!

И в самом деле, Токул шёл пешком в сопровождении только одного раба, гордо выпрямившись, в новой тунике с латиклавией. Открытые сандалии он сменил на чёрные сенаторские сапоги, обязательные на официальных заседаниях, но видно было, что он не привык носить их, потому что двигался мелкими шажками, слово они ему жмут.

Отцы-основатели посмеивались, подталкивая друг друга. Обычай требовал, чтобы каждого нового сенатора встречали у входа, поздравляли с назначением и проводили в зал заседаний к креслу, которое он отныне будет занимать.