Овернский клирик

Еще бы! Если бревна – обычная неприятность при осаде, то стена огня – это уже из арсенала демонов. Но теперь все увидят, что огонь – ненастоящий. Де Лоз рассчитал верно.

– Хватит! – я еще раз оглянулся, убедившись, что еще ничего не кончилось. – Пойду к нему! Это надо остановить.

– А-а-а! – протянул нормандец и подбросил в крепкой ручище «посох». – Можно!

Ансельм взглянул на меня с некоторым недоумением, пожал плечами, но ничего не сказал.

Я еще раз обдумал то, что предстоит. Не будь здесь де Лоза, дело не представлялось сложным. Угар прошел. На склоне уже лежат трупы, а замок продолжает преподносить неожиданность за неожиданностью. Пока еще это относительные невинные шутки – бревна, не сбивающие с ног, огонь, не способный сжечь. Но это лишь начало. Люди задумались и уже способны слушать. Все просто – если бы не де Лоз…

– Братья! – начал я. – Сейчас вы сделаете то, что я скажу…

Ответом были удивленные взгляды, затем удивление сменилось настороженностью. Парни что-то почувствовали.

– Я иду к епископу и попытаюсь его остановить. Вы тоже идете за мной, но не приближаясь, и наблюдаете за происходящим издалека. Если он меня не послушает…

Я еле сдержался, чтобы не добавить: «А скорее всего так и будет». Надежда есть. У сатаниста нет жалости, нет совести и сострадания. Но он боится. Очень боится, иначе не затеял бы такое.

– Если он меня не послушает, вы уходите. Уходите быстро. Будут преследовать – разрешаю применять все. Это понятно?

– «Они сказали: Господи! Вот здесь два меча. Он сказал им: довольно», – пробормотал Ансельм, а нормандец нахмурился и вновь качнул своим грозным оружием.

– В Памье не заходите, Тулузу тоже обойдите стороной. Идите «клюнийской тропой» прямо в Сен-Дени. Там все расскажете отцу Сугерию, и только ему. Понятно?

Пьер и Ансельм молчали, наконец Ансельм покачал головой.

– Что? – не понял я.

– «Тогда, оставив Его, все бежали…» Отец Гильом, да за кого вы нас принимаете?

– Уж во всяком случае, не за Апостолов! – разозлился я. – Сделаете, как велено! Интересно, где это в уставе Святого Бенедикта сказано, что можно не подчиняться приказу старшего?

– Отец Гильом… – прогудел нормандец, но Ансельм резким движением оборвал его: – Да плевал я на устав вместе со Святым Бенедиктом! Этого Бенедикта в Сен-Дени на дух не переносили с его скотской дуростью! Вы – рыцарь, дворянин. Я – тоже. Я не уйду!

Мальчику надо было дать выговориться. Я часто видел таких в Палестине – с горящими глазами, в которых светился страх – страх, что их посчитают трусами. Пусть покричит еще немного.

– Если б я был рыцарем, – спокойно ответил я, когда разгоряченный итальянец наконец умолк, – и если бы сейчас шел бой, я бы зарубил тебя, брат Ансельм, на месте за невыполнение приказа. Приказ не обсуждают, брат Ансельм!

Он что-то понял. Кажется, понял.

– Итак, вам все ясно. Брат Петр, дайте мне «Светильник».

– Что?! – обомлел нормандец.

– «Светильник», написанный благочестивым отцом Гонорием. Ибо ничто так не помогает, как душеспасительное чтение.

Пока пораженный Пьер извлекал из недр своего мешка искомый труд, я вдруг понял, что могу никогда больше не увидеть этих ребят. Не увидеть Сен-Дени, родной Оверни – ничего. Это был не страх – просто та последняя ясность, которую иногда ощущаешь перед боем.

«Светильник» весил немало, и я искренне посочувствовал Пьеру, таскавшему творение отца Гонория за плечами. Мой мешок сразу же оттянуло вниз, но на это уже можно было не обращать внимания. И тут я вспомнил. Ну конечно! Я порылся в мешке.

– Братья, этот свиток дал мне кардинал Орсини. Здесь написано мое имя, но это не так важно – главное, печать легата. Если что – это самое лучшее оружие.

Ансельм кивнул и быстро взял документ. Теперь все. Если мне не повезет, ребята уйдут. Смогут. Должны…

– Все поняли, братья?

– Если с вами что-нибудь случится, – медленно проговорил Ансельм, – я их сожгу – всех. От епископа до последнего виллана. Я буду жечь их на мокрой соломе – по три часа каждого.

Пьер испуганно перекрестился, но я лишь покачал головой.

– Нет, брат Ансельм. Это слова. Ты никогда не станешь жечь. Ни сейчас, ни через двадцать лет. И если я не вернусь, пусть это станет моим завещанием.

Итальянец хотел возразить, но я повернулся и быстро направился вниз, где шумела толпа.

7

Перед лицом со стуком скрестились копья. Латники монсеньора равнодушно глядели на меня, явно не собираясь подпускать ближе. Предусмотрительный пастырь позаботился о надежной охране.

– Именем Господа! – я поднял руку, и на лицах стражников отразилось что-то, похожее на сомнение. Наконец один из них, очевидно, старший, неохотно повернулся и направился к большому шатру, где разместился де Лоз.

Я терпеливо ждал. Конечно, удобнее всего разговаривать с Его Преосвященством не здесь, а среди народа. Латники не станут меня слушать, особенно те, что помнят монсеньора в рогатой маске. Но выбирать не приходилось.

Полог приподнялся, из шатра вынырнул брат Жеанар. Испуганно взглянув на меня, он махнул рукой воинам и поспешил вновь скрыться. Латники неохотно отодвинули копья, и я подошел к шатру. И тут же увидел де Лоза – епископ шел мне навстречу, на его красном лице играла усмешка.

– Мир вам, сын мой! Отрадно зреть вас в святом воинстве!

Он был доволен собой. Трупы на склоне не смущали монсеньора.

– Вечером я буду служить прямо здесь. Надеюсь увидеть вас в сослужении.

Я еле удержался, чтобы не скривиться. Великая честь для монаха из Сен-Дени – служить мессу вместе с монсеньором-сатанистом! Впрочем, это уже не важно.

– Ваше Преосвященство! Властью, предоставленной мне легатом Святого Престола, именем Его Святейшества, приказываю вам немедленно распустить людей и вернуться в Памье!

Все сказано. Большего сделать нельзя. Выползший вновь из шатра Жеанар де Юр побледнел как полотно и застыл на месте. Епископ остался невозмутим.

– Вы превышаете свои полномочия, брат Гильом. Вы посланы для расследования дела де Гарр – и не более.

Я уже понял – он не послушается. Но оставался еще один шанс.

– Если вы не подчинитесь, я наложу интердикт на Памье.

– Дурак! – красное мясницкое лицо осклабилось. – Об этом следовало думать раньше! Свяжите его и заткните рот, чтобы меньше болтал!