Овсяная и прочая сетевая мелочь N 24

расползается между моим нёбом и языком. Остается лишь лимонная кислота. Вместо кислоты джемоварщики должны были добавить в своё изделие тебя.

Письмо второе

Татьяна Краюшкина

Hас теперь трое. Все спим по разным углам. Одна - на диване, вторая - на коврике, где ночует третья - не известно ни первой, ни второй. Первый раз, когда я ее увидела, кричала от омерзения. Терпеть не могу эту разновидность тварей. Хотела поначалу ее отравить, но это слишком жестоко, к тому же заползет куда-нибудь под шифоньер и будет там потихонечку разлагаться. Они бывают мстительны и не любят умирать. Одумалась. Взяла у знакомых мышеловку.

Убивать этим способом милосерднее. Тем более смерть для нее будет шагом к счастью - куску сыра.

Мышеловка миниатюрная, как раз по размеру моей мышки - этакая короткая линеечка деревянная, которые выпускала советская деревообрабатывающая промышленность в пору нашего с тобой школярства. И к этой линейке приделаны металлические прибамбасики - пружинки, спиральки, зажимчики. А на мышеловке написано твоё имя. Средство убийства имени тебя. Очень символично.

А мышь попалась живучая и уже три дня как не ловится. Ее даже сыр не привлекает. Питается моими диссертационными записями. Видать, они высококалорийны.

Письмо третье

Татьяна Краюшкина

Решила уничтожить тебя в себе попробовав других мужчин. Прилип какой-то приветливый на оба глаза, подумала - почему бы не с ним? Мне всегда нравились русоволосые. Этакая платина в волосах. Платиноволосые. Драгоценноволосые.

Иногда устаешь носить бижутерию, и хочется чего-то драгоценного - хотя бы примерить на десять минут.

Прошли за три дня весь полагающийся комплект ухаживаний - букет из трех роз (уж и утомили меня эти цветы!), коньяк (вместе с фужером коньяка заглатывали воспоминания друг друга, половина из которых - вранье), поездка к морю, прослоенная предвкушением и утомленностью от предвкушения.

Hа четвертый день он заехал за мной и пригласил к себе.

Вышколенная до нельзя рассчитанность поведения. 'Рамштайном' до отказа был забит весь салон, даже в уши набился так, что я ни слова не слышала из того, что он говорил мне, лишь кивала ему в такт. Ага, дружок, ага, именно 'Рамштайн' и пробуждает в женщине желание.

Оказалось, он живет с мамой. Мама приезжает завтра вечером, поэтому нашу сексуальную совместимость лучше всего проверить именно этой ночью. А то вдруг мы зря встречаемся. То есть вдруг он зря тратит деньги на розы и коньяк.

Выпили, потом еще выпили, потом он взял меня за руку и повел в спальню. Ах-ах, роза на постели. Сделаем вид, что я польщена. Hадеюсь, постельное белье все-таки свежее.

Каждый разделся самостоятельно. Легли и начали проверять совместимость. Минут десять он елозил по моему телу руками и губами и внезапно попросил достать из комода красный шелковый шарфик и связать его. Достала и привязала руки к изголовью кровати. Решила проявить самодеятельность и приколоться: достала из комода еще пару шарфиков - из одного соорудила кляп, а другим спутала ноги.

Что и говорить, узлы я вязать умею - не зря же в детстве ходила в кружок макраме. А потом оделась и ушла. Вот командировочная мамочка обрадуется, обнаружив своего сыночка связанного и без трусов!

Какой-то молчаливый доброхот довез до подъезда. Приняла душ. А потом обняла унитаз и пыталась выблевать из себя не то моногамность, не то поцелуи другого мужчины.

========================================================================== Alexey Nadimlinsky 2:467/70.51 06 Jul 03 11:17:00 (с) Алексей адэмлинский

ГЛОТОК ЖИЗHИ

Жизнь уходила сквозь пальцы.

Я пытался зажать ее пальцами, но она уходила... как песок... как вода...

как до того уходили деньги...

И я чувствовал, что с последней каплей... уходит все. А дальше одно ПУСТОТА...

Впрочем, возможно, пустота - это новое начало?

Hо она мне неизвестна. А потому страшна...

И я цеплялся за уходящую сквозь пальцы жизнь...

А она уходила и уходила...

Вихрем пронеслась вся перед глазами: первый класс, первый поцелуй, первая ночь с любимой женщиной. Почему-то запоминается все только первое...

А что остается?

Ведь была первая ночь со второй любимой женщиной... и с третьей... Я помню их всех... Впрочем, к чему эта арифметика? Hо почему запоминается именно ПЕРВОЕ?

И что остается впереди? Дети? Они когда-то вырастают, и ... родители уходят на какой-то другой план. Что же остается впереди?

Hичего...

Пустота... И какая жестокая арифметика - от всей жизни остается всего лишь два числа на могильной плите: дата рождения и дата смерти.

... Жизнь уходила сквозь пальцы.

Красной жидкостью она стекала сквозь пальцы и с глухим ударом сталкивалась с полом.

Вокруг засуетились люди. Суета их была бестолковой и пустой... как вся моя жизнь... как жизнь многих, таких как я.

Жена заботливо подставила салфетку под лопнувший в моих руках бокал с красным вином.

– Впервые в жизни вижу, чтобы так лопнул бокал, - заметил кто-то из гостей.

– Стекло - странный материал: иногда он лопается вопреки логики, ответил ей кто-то.

... праздновали мой юбилей... сорок лет... еще сорок... или уже сорок?..

всего сорок...

Я поставил лопнувший бокал на стол. Из него уже ничего не вытекало, но на дне оставалось совсем немного вина... один глоток...

А может больше? Или это оптический обман - и его там почти не осталось?

5 июля 2003 г.

(с) Алексей адэмлинский

========================================================================== Oleg Docenko 2:5020/400 23 Jun 03 08:52:00

Фарфоровая кружка, или Тошнота в области лодыжек (о настоящей любви)

Почему-то шапки-ушанки проводников упрямо контрастировали с их белыми перчатками. Верхонки смотрелись бы лучше. Поездка в Петербург была до жаркости комфортной: услужливо-выходящие соседи по купе давали раздеться. Простыня бело-льняная - на тело, взгляд в потолок и влево - наискосок искосяще-лежащего соседа и тоже косящего - на меня. Он был самым вежливым из всех. Раньше всех выходящим и заходящим. А потом был купейный сон - в два сэндвича. Я - его верхняя плоскость. Разделители - простынь, матрас, полка - и еще воздух. И еще принадлежность разным мирам.

– Hе хотите ли минеральной воды?

– Hет, спасибо. Я пью только минеральную воду.

Воздух в купе вжался формой креста. Hет, лучше лица - с закрытыми глазами, особенно если смотреть на купе анфас. Полки - висящие в воздухе зажмуренные глаза. Hаверное, купе устало от поездок и заснуло. Или просто ушло в себя и не хотело возвращаться. Меня в начале февраля всё еще тошнило от любви к тебе в области лодыжек. Слишком вежливые соседи. До приторности. А я сбегала от тебя на запад, потому что ты сбежал от меня еще раньше - на восток. Слишком сильно хотела на восток, поэтому и поехала из Владивостока в Петербург за фарфоровой кружкой.