Ожерелье

– Пойми, ведь почти вся продукция из собственной фермы: овощи, ягоды, фрукты, перепела, рыба из прудов, ну, может быть, немного экзотических продуктов; а французские молочные, голландские мясные коровы - представьте, какие первичные вложения.

– А где ферма находится?- интересовалась всё та же любопытствующая дама.

– На границе Рязанской и Тамбовской областей - такой медвежий угол, но климатически прямо рай. Отреставрировали главный дом бывшей помещичьей усадьбы, а он практически уже дышал на ладан, и храм Николая Угодника восстановили, да и батюшку призвали на служение. Там и река чистейшая - Цна, верховья - еще не загаженные, и местность по настоящему патриархальная. Мы там и мини-отель открыли с программой продвинутого агротуризма. Там ещё огромный конезавод понемногу реставрируем, но использовать его по прямому назначению не сможем - не окупиться, на его базе откроем спа-комплекс, ну и, конечно, берег реки - прекрасное место для рыбалки и отдыха.

Когда программа подходила к концу, когда Вера вполне насладилась косым восхищением бывших подруг, когда все реплики, сказанные втихомолку и исподтишка уже были произнесены (и с удовольствием её отмечены); вдогонку она своим почти звериным периферическим зрением уловила радостное оживление в дальнем углу зала. Причем автором этого переполоха стала её "закадычная" подруга - первая красавица Лена (она по-прежнему была очень эффектна); больше того речь шла о ней, причем с ерническим, с каким-то уничижительным подвохом. Это проявлялось и по взглядам (торжествующе-довольным), и по воодушевлению всего кружка объединенного единым триумфом - триумфом низведения Веры наземь. Больше всего ей хотелось не заметить этот переполох, явно настроенный на её унижение - конечно, не грубое, топорное, но от этого не менее мерзкое, тем более - она привыкла отвечать на любые вызовы сразу, чтобы у противников не было маломальской иллюзии её краха. Совсем мало времени прошло между альфой и омегой, где альфой был радостно-возбужденный предмет обсуждения, а омегой сам этот экспонат интереса. Одна из верных товарок Елены прекрасной, обычно шустрящая по всей квадратуре круга, дабы не только доносить, но участвовать в процессе, ненароком приблизилась к Вере с планшетом, видимо не своим (она всегда была лишь при шестерочных делах), и как-то заикаясь и поскрипывая, показав несколько фоток, спросила - не её ли супруг там снят. Причем глагол "снят" явно имел не однозначный смысл и был транслирован не с головы этого воробушка.

"Я должна ответить сразу и без запинки; и пусть я ещё толком не знаю, что мне предъявит эта серая мышка - я обязана донести, вбить в неё единственно приемлемый ответ - простой, элементарный, заглатываемый на раз-два-три. И чем ослепительнее будет ложь, тем естественнее получится результат"

Так, в конце концов, и произошло: когда Света, с плохо скрываемым ликованием, открыла планшет и пнула Вере в глаза несколько фотографий и один короткий видео сюжет, она даже не стала ждать вопроса - тихо, без маломальской экспрессии, четко произнесла:

– Как же малышка любит отца. И как они гармонично смотрятся рядом друг с другом.- Увидев недоуменный взгляд Светы, добавила.

– Дочка от первого брака мужа. Только жалость какая - ведь они крайне редко видятся.

Животное.

Наблюдение за ними совсем не обязательное времяпровождение - просто естественная константа периферического зрения и слухового аппарата. Но в этом и заключается объективность наблюдения: ведь они - животные, удивительно чувствительны к вниманию, даже мимолетному (для нас быстро погашенному); моментально отзываются, реагируют до конца, не оставляя на потом, в загашнике, подобно людям, что-либо до лучших (выгодных) времен.

Ну и хитрец, посмотрите на глаза: вроде бы любовь, верность до гроба, желание служить выпирает из всех клеточек, но хитрован исключительный и довольно умелый. Каждый член семьи занимает у Шурика строго положенную нишу, и у нас почти нет возможности нарушить жестко регламентированный порядок вещей. Кому дано право выглядеть строгим и суровым, тому не положено разводить разлюли малину, и тем самым выпадать из архивированной сетки мира - не вообще абстрактной, а его - индивидуальной, особенной. И, тем не менее, мне гораздо проще, и милее с ним, чем с его мамашкой - чистой племенной овчаркой голубых кровей - этакой нервической особой, с постоянной грустной озабоченностью в глазах и лихорадочной прыткостью в конечностях. Особенно любопытно наблюдать за их повседневным времяпровождением, хотя надо отдать должное - живописнее, ярче животные проявляются в беспокойных ситуациях: при взаимоотношениях с другими собаками, да и с кошками, само собою, тоже, по их реакции на буйных детишек, на разнообразные встречи и проводы. Будни же проходят в постоянном суетливом режиме контроля и назидания со стороны родительницы. Правда, несмотря на разницу в возрасте игра для обеих не просто основа их жизни, она гораздо больше - она сама жизнь. И здесь безусловный приоритет Симбы выявляется и в крупном, и в частном: лучшей игрушкой объявляется, та, которая в данный момент победно торчит из её пасти, а главным победителем последнего соревнования само собою становится она. И пусть Шурик, как минимум, не слабее матери, напротив, решительно крупнее - все равно память детства пока ещё скрепляет связи узелками прежней зависимости. К тому же рык Симы настолько же отличен от Шуриковых обертонов, насколько строгий окрик мужчины не похож на заливистый перелив юнца. Не менее интересную картину представляют собачки дальнего юга, той тропической широты, где никогда не заходит тепло (точнее - жара); во-первых, абсолютно большую часть жизни, и это не преувеличение, они проводят наружи и огнедышащая (днем) среда формирует и их характер, и их ежедневник поведения, во-вторых, бездомных, с нашей привычной точки зрения там нет: каждая, даже самая неприметная псинка имеет свой уголок местности, чаще всего привязанный к какому-либо дому и в меру своих сил и возможностей окормляет это пространство. Не громко, не агрессивно, но с таким чувством собственного достоинства, которое далеко не всегда имеется у его крупного собрата. А если появляется рядом, случайно или временно человек, обращающий на неё внимание (немного ласки, минимум еды), то она отвечает таким обаятельным теплом и такой первозданной радостью, что в конечном итоге приносит и человеку, и себе взаимное и длительное состояние счастья. Но тут же должна заметить - существенно иную картину представляют собаки прочно осевшие при каком-то домохозяйстве: каждый неловкий пеший проход около них вызывает живой и непосредственный отклик, четко обозначающий границы и скромные возможности пришельцев в сравнении с истинными аборигенами. К слову, могу рассказать о сложных непростых взаимоотношениях между одним из местных лидеров собачьей жизни и моим супругом, все ещё мнящим себя (к счастью не всегда) крутым мачо. Так вот, проходя как-то мимо этого бульдозера, так муж прозвал данного бобика, мой герой - муж, на ворчливое напоминание своей значимости этого венца местной пищевой цепочки, выдал набор звуков, как он предполагал, долженствующих указать песику на его место. Возмущение было полным - только наличие местных товарищей освободило мужа от больших неприятностей, но сандалии и угловые шорты в которых он так нагло себя повел стали своеобразными индикаторами по оказанию псом, каждый раз при проходе, должной заботливости по нашему воспитанию. После этого, снова и снова, каждый раз, когда мы имели смелость проходить около - у меня, я думаю и у мужа, кое-что сжималось, а потом распрямлялось вновь. Интересен, конечно, взгляд обратной стороны на сложные процессы общежития; поверьте мне - он существует.

"Как сложно и противно постоянно опускаться до их посредственного уровня, не забывая при этом обозначать некие пассы, подтверждающие собственную лояльность. Потом ещё - вечная неразбериха, лень, медлительность и, кстати, с непрерывное мельтешение всех членов семейства по делу и без. И каждый стремится покомандовать, толком не разбираясь в многоступенчатой науке о собаках, выдавая противоречивые приказы, вызывающие у меня оторопь. Но если рядом есть дурашливый объект с дремучей лихостью, исполняющий их прихоти (вот судьба угораздила меня за секундную слабость получить такую обузу на всю жизнь), тогда они ещё больше уверяются в своей непогрешимости. И все мои попытки правильно выстроить отношения уходят в песок. Такова плата за грехи молодости. И кто это был? Вы думаете приличный немецкий кобель с достойной меня родословной. Фигушки! Соседский барбос, подгадавший момент истины и ловко сориентировавшийся в открывшейся вакансии. Должна заметить - пес, конечно, интересной расцветки и веселого жизнерадостного нрава; хотя бы эти немаловажные детали в какой-то степени смягчают мои воспоминания. А больше всего мне портит жизнь и аппетит эта мерзкая рыжая кошка: и лет ей уж, наверно, 100, и морда у неё страшно наглая, а характер (постоянно наличествует острейшее желание в темном уголке её нежно прикусить) хуже некуда. Шипит так, что я вынуждена для снятия болезненного напряжения оббегать старый дом 2-3 раза, а если не помогает, то и больше. И ещё крайне противно смотреть, как с нею ведет себя муж моей старой хозяйки (я ранее рассказывала о полном бедламе в ранжире и субординации той группы, вроде бы высокоорганизованных животных); он зовет её каким-то несерьезным именем Бася или, что уже совсем противно, Басечка и та дурочка тут же прыгает к нему на коленки и всякими ужимками, типа урчание, мяуканье, создает впечатление любви и согласия. Вы же понимаете - насколько это искусственно и вульгарно. В таком вот - нон конформистском мире приходится жить и подчиняться всяким, в том числе и малосимпатичным личностям, скрывая свои нормальные желания и позывы за внешне дурашливыми играми и постоянными учебами, обожаемыми моей основной хозяйкой (где-то даже подругой); всякому непредвзятому взгляду понятно - это для внутренней психологической компенсации (само собой не моей, а её). Такова, увы, собачья жизнь.

"Независимо от времени, в конечном счете, хозяин собаки превращается в слугу".

Мужчинки.

Ь четко выделялся на довольно строгом, по расцветке, галстуке. Но знак не кричал о себе и о хозяине, не педалировал своей особостью: он просто и с очевидной легкостью представлял краткую характеристику, не заморачиваясь многословными истолкованиями. Рядом, но не вместе, располагался молодой человек лет 9, облаченный в какой-то доисторический то ли сюртук, то ли китель, запечатанный на все пуговицы. То достоинство, которое они несли совместно - осторожно и не расплескивая, выгодно выделяло их от других, суетливо кружащихся друг перед другом и постоянно переговаривающихся с печально-заботливым видом.

1 сентября - день, конечно, особенный, и не только для самих одноклассников и их наставников - эта дата вызывает сложную гамму чувств и у провожающих своих чад в новое учебное приключение. Но всеми по-разному воспринимается сей день: у кого-то, присутствует, скрываемая за семью печатями, ностальгия, далеко не одинаковая у всех и чаще всего зависящая от субъектного промежуточного итога (на данный текущий момент), у других наоборот - встреча как радость освобождения от избыточного (по неукоснительности) уклада, и это преимущественно всевозможные фрилансеры или в силу своей художественной натуры - выразители свободы от обязательного труда, и, само собою, четкого распорядка; но есть и неудачники, которые в атмосфере всеобщего жизнерадостного бедлама, словно бы подпитываются живой водичкой, надеясь на преодоление временных (по их надеждам) сегодняшних трудностей. Господин в особом галстуке не вписывался в умеренно-четкие стандарты вышеописанного свойства - он и держался соответственно: не заносчиво, не суетно, не надоедливо.

"Вот так вопрос - Гамлет тоскливо отдыхает, хотя там речь шла всего лишь о завоевателе матери и, в конечном счете, о престолонаследии, а у меня о самом-самом важном для отца - о будущем сына. Причем, ужаснее всего их нынешние отношения: она ведет себя с ним, словно старшая сестра, а он, попав под каток её юного очарования, совершенно не понимает неестественности таких отношений. А я - выгляжу рядом с нею словно антикварный козлотур рядом с альпийским эдельвейсом. И пусть она мне постоянно твердит о пустоте и глупости моих выступлений я, к сожалению, легко представляю несуразность нашего спонтанного и чувственного соединения. Особенно тревожно бывает, когда задумаешься и увидишь, как тот временной промежуток от её рождения до нашей первой встречи висит на мне странным и каббалистическим грузом. Он, этот болезненный процесс развился не сразу: сначала все место заняла липкая телесная потеха, лишь потом - через не могу, после всех отрицаний, сомнений, колебаний пришла невероятная мысль о не тщетности их слияния, во всяком случае, на ближайшие годы. И я наконец-то прекратил мучить себя психоаналитическим бредом о дочерях, внучках и дедушках и наконец-то выкинул из головы постоянно тикающий механизм разнонаправленного времени".

День начался уверенно, так же и покатился дальше - Он перескакивал через дела, проблемы, отложенные до лучших времен, словно игривый ослик (скорее всего козлик), неожиданно выпрыгнувший за свои мимолетные рамки. Прорыв нарыва оказался не только своевременным, но и доброкачественным - не пришлось вырезать здоровые ткани; именно поэтому и под такой настрой заодно решил объясниться с Антоном по-взрослому. Оказалось - это же настроение поймал каким-то образом и сынишка и когда они вновь соединились, Антошка опередил его со своим заявлением:

– Пап, я все понимаю, ты не думай, что я такой маленький и мне думать о главном не стоит. А главное для тебя - Катя. Ты не бойся - я вижу, как она тебя любит. И ты совсем не виноват из-за мамы: она сама ушла. Я маму тоже люблю, но я хочу, чтобы нам с тобою стало хорошо. Я слышал, как ты болел тогда, особенно ночью, когда ты думал, что я сплю. И только после того, как мы встретили тетю Катю, нам стало намного лучше. Папа, давай уже мы станем жить вместе, и вы не будете прятаться от меня, как будто я ничего не понимаю. Ты помнишь, как бабушка говорила: только тогда у нас будет тип-топ, когда мы станем дружить, когда каждый будет думать о другом как о себе. Давай, прямо сейчас и начнем так жить.