Ожесточение
Шрифт:
Без пустоты тоже мироздание никак не выстраивалось. Пустота была необходима, чтобы что-то происходило. Где-то нужно было двигаться. Это беспокоило не ум, с математикой как раз все было в порядке, это волновало душу.
Существует ли вообще мир? Или его можно исключить элемент за элементом, вычитая одно за другим? Тогда Магомед еще не был знаком с буддийской и даосской философией.
Уровень молодых людей, с которыми он учился, с которыми жил в общежитии, был невероятно высок. Счастлив тот, кто попадал в такие сообщества! Да, этим людям так же свойственны все человеческие недостатки и слабости, но все же там видишь, какая сила в нас заключена, немного захватывает дух от того, на что мы способны. Магомед и тут не стал рядовым студентом. От него и теперь многого ждали. "Вы сами придумали это решение?" - удивленно поднял на него
Магомед однажды сказал Ахмеду: "Я вот иногда думаю, они все ошибались, или нет?" Положа руку на сердце, он не чувствовал особого интеллектуального превосходства над окружающими. Просто иногда ему приходили в голову мысли, которые не приходили больше никому.
В это время Магомед очень сблизился с отцом. В детстве отец казался ему суховатым, отстраненным от проблем детей. Отношения Магомеда с матерью или Абу были более теплыми. Это, разумеется, обычная проблема занятого делом, успешного человека. К тому же в отличие от Ахмеда Магомед был беспроблемным ребенком. Отличник, спортсмен, сдержанный, спокойный парень, знающий, чем собирается заняться в жизни, - гордость любого отца. Путь, который выбрал Магомед, был похож на путь Мусы, был ему понятен. Как все занятые успешные мужчины, Муса не понимал, насколько мало внимания он уделяет своим детям.
Отец часто приезжал в Москву в министерство и Госснаб по делам своего проектного института. Обычно он останавливался в гостинице "Россия" рядом с Кремлем, реже в небольшой гостинице министерства в Замоскворечье. Магомед больше любил, когда в "России", он обычно приезжал из Долгопрудного к отцу на пару дней. В гостинице был отличный бассейн - редкость в социалистической Москве. Пока отец ездил по делам, Магомед торчал в бассейне, валялся в номере с книгой, наслаждаясь одиночеством. Мы, горцы, любим и отлично переносим одиночество.
Ужинали обычно в ресторане гостиницы или где-то рядом в центре среди московского бомонда того времени: заведующих магазинами, фарцовщиков, валютчиков, детей генералов и блядей.
В один из таких приездов за ужином Магомед поделился своими наблюдениях за пустотой. Неожиданно отец стал очень внимателен.
– С моей точки зрения, чтобы убедиться в том, что мир существует, достаточно посмотреть по сторонам. Я расскажу тебе одну важную вещь про себя. Я инженер, а не ученый. Инженер - это число. Всю жизнь, до того, как начал руководить, я что-то рассчитывал. Диаметр, длину, наклон, усилие. Так вот ни разу я не встретил ничего, что не поддалось расчету. Где находится Бог? Абу считает, что он везде в наших делах. Но в моих делах были закономерности, поддающиеся расчету. Я не самый великий математик, но тебя не поражал сам факт, что все послушно математике? Когда рассчитываешь траекторию, и снаряд действительно туда попадает - в этом есть чудо. Кидай камень сто раз, и каждый раз я точно посчитаю, куда он упадет. И даже ошибку попадания я рассчитаю. Мир - это карточный домик законов. Убери одну карту и все обрушится. Если допустить возможность исключений, возможность чуда - тогда шары на этом бильярде будут лететь, куда попало, - отец кивнул на бильярдный стол за спиной.
– Абу до сих пор расстраивается и волнуется за меня, - отец улыбнулся, - но он все же надеется, что Аллах смилостивится надо мной по совокупности моих деяний, и у нас будет шанс встретиться в садах Всевышнего. Старик Ньютон, когда его спросили, а где в его теории Бог, сказал: "Моя теория в нем не нуждается". А он, между прочим, был набожным человеком. Когда я умру, сделай все по обычаю, но не тревожься. Может, я кажусь тебе излишне сухим или суровым. Я хочу, чтобы ты знал обо мне кое - что. Я думаю, ты поймешь. Я расскажу тебе о Выселении, как его видел я ребенком. Чтобы ты лучше понимал, почему я такой.
Ад. 1944 год
– Я стал думать, почему коммунисты нас выселили из родных мест, когда стал уже взрослым. Когда уже учился в институте. Обычно что-то говорят про военную необходимость. Но это был уже 44-й год, когда немцев отогнали в Украину, фронт был уже в тысяче километров. Мужчин в селе почти не было. Ваш дед был старшиной Красной армии, ты знаешь. В селе оставались старики, женщины и куча детей.
Мне кажется, что в великой мудрости своей товарищ Сталин заметил, что есть такие пацаны, Абу и Муса, для которых слово их отца, важнее, чем его, товарища Сталина слово. Это было страшное, непростительное преступление нашего народа. Еще, мне кажется, как истинный грузин товарищ Сталин терпеть
не мог всех этих северокавказских варваров-мусульман. Однажды просто появились бойцы и дали несколько часов на сборы. Стали сгонять в клуб, где читали лекции про Бога нет.Соседка Абу, которую ты знаешь как русскую учительницу, старуху, тогда это была молодая женщина, пришла и стала объяснять красноармейцам, что то, что они делают, - неправильно. "Немедленно прекратите это". У учителей есть способность заставлять повиноваться. А у молодых людей есть привычка повиноваться учителям, бойцы дрогнули. Хотя это были особые красноармейцы: конвойная часть НКВД. Бойцы дрогнули, а их командир потянулся за пистолетом. На ее счастье, представитель районного комитета партии, молодой парень, бросился к ней и закричал: "Товарищ старший политрук, я эту тварь, шпионку в район доставлю." Ударил ее и потащил в машину. Потом отпустил ее возле села. Куда ей было идти? Она потом рассказала, что переждала полсуток в горах и вернулась в пустое село, когда совсем оголодала и замерзла почти насмерть. Собак перестреляли бойцы НКВД, когда ходили по домам. Весь скот вывезли. Только кошка с безумными глазами встретила ее на пороге дома. Не та кошка, которую через 30 лет ты спас от волкодава. Эта кошка умерла лет за 20 до твоего рождения.
Русских я не могу ненавидеть благодаря этой женщине, спасибо ей. Русские странный народ. Я или Абу имеем полное право их ненавидеть. Но все русские, которых я знал лично, - мои друзья, сотрудники и прекрасные люди. Но как будто есть еще какие-то русские, которых я почему-то не знаю, которые приходят с оружием, приходят убивать, выселять, творить беззаконие, мерзость.
Потом всех на машины, открытые машины, а был февраль, в город на станцию и в вагон. Легче всего было, наверное, таким детям, как я или Абу. До десяти лет человек умеет воспринимать мир таким как есть. Ты видел детей, играющих на развалинах на следующий день после землетрясения? Вот это детское равнодушие спасло нас. Везли долго в запертом товарном вагоне. На полу была постелена солома. Мы, дети, приставали к взрослым, куда нас везут. Непонятное слово "Казахстан". По-моему, никто не был уверен ни в каком "Казахстане".
Мы приставали к взрослым: когда нам дадут поесть. Они говорили, что нужно терпеть, скоро приедем. Взрослые - это женщины и старики. Мужчины были на фронте.
Ты не представляешь, как мне стыдно, что я тогда просил у матери есть. Что она должна была чувствовать? Что чувствовали старшие, когда не могли помочь своим умирающим от голода и жажды детям? Я понял это, когда сам стал отцом. Иногда я просто горю от стыда, когда вспоминаю, как просил еду у старших.
Первыми погибли грудные младенцы, когда иссякло молоко у матерей. Так умерла наша маленькая сестра. На станциях конвоиры иногда открывали вагон дать воды и забрать умерших. Иногда давали похоронить прямо рядом с вагоном. В тот раз даже захоронить самим не дали. Мать говорит, могила моей сестры на полустанке за Астраханью. Безымянная, не отмеченная братская могила. Она так и не нашла ее потом. Местные точно не знают, где хоронили из тех поездов. Умирали старики, не выдерживая. Нам повезло - нас иногда кормили и без воды мы оставались всего один раз на двое суток. Были эшелоны, где умерли почти все.
Приехали через три недели. Помню ощущение от снежного поля, ветер, когда открыли дверь вагона. Нам сначала показалось, что высаживают прямо в снежное поле. Пронизывающий ветер, белое небо и пустое снежное пространство степи. Вот таким оказался Казахстан. Вонючий вагон показался не самым плохим местом. На самом деле там был небольшой поселок, рудник и обогатительная фабрика. В связи с войной там увеличивали производство, поселок быстро рос. Жить мы стали в бараке, построенном по такой технологии: из досок были сколочены тонкие стенки, между которыми насыпали земли. К счастью, быстро наступила весна. Никогда я не ждал тепла, как в ту весну. Я замерз тогда на всю жизнь. Климат резко континентальный, вдруг появилось слепящее солнце, все стало быстро таять, буквально за неделю все подсохло. И вот уже жара, пыль сквозь щели из земляных стен барака. Мать устроилась работать на рудник. Мы не умирали с голоду, но не помню, чтобы я был сытым в те годы. Удавалось наесться, только когда удавалось что-нибудь удачно украсть. Мы с Абу обеспечивали семью, мы крали больше, чем мать зарабатывала. Разные проработки у нас были: кто отвлекает, кто тащит, кто уносит. Нас били так, как не бьют взрослых. Как нас ненавидели! Да и было за что, мы были просто зверенышами, безжалостными и мстительными. Абу в десять лет ткнул ножом местного блатного. Абу бы убили, но мы, еще дети, достали ножи и не отдали. Правильно, что нас боялись. Русский язык тогда мне нужен был в объеме, необходимом для пары фраз перед тем как начать драться.