Ожидание счастья

— Отправляйся-ка ты в постель, Элисон.

— Ты прав, — по-детски потерла она глаза.

— Хочешь чего-нибудь или тебе уже лучше? — нежно поинтересовался он.

— Ничего не надо. Все в порядке, спасибо. Я просто… просто хочу поспать.

— Конечно. Я распоряжусь, чтобы тебя не будили завтра утром. Тебе надо хорошенько выспаться.

Элисон хотела было возразить, что не стоит обращаться с ней как с больной. Ее ранила даже мысль о том, что вся его нежность построена на вине за случай с Розали.

— Спокойной ночи, — проговорил он.

— Спокойной ночи, Джулиан. — Неожиданно она и думать забыла о Розали, и все ее мысли закрутились вокруг того, поцелует ли ее муж или нет. В последнее время он часто делал это, и, может быть…

Но он конечно же не стал целовать ее. Наверное, просто не мог заставить себя прикоснуться к ней. Но это бы все равно ничего не значило, и вдруг Элисон поняла, что это и раньше не значило ровным счетом ничего.

Элисон была измотана до предела. Сначала она немного поплакала, отчасти из-за наступившего облегчения, что она снова одна и лежит в своей постели, а отчасти из-за страха перед будущим. Потом она почувствовала, что устала настолько, что не в состоянии даже плакать, и погрузилась в тяжелый сон без сновидений.

Когда она снова открыла глаза, с удивлением обнаружила, что часики на прикроватном столике показывают половину первого. По свету, пробивающемуся сквозь зашторенные окна, Элисон поняла, что часы не врут. Она села и позвонила в колокольчик.

— Неужели уже действительно так поздно, Дженни? — спросила она у вошедшей горничной.

— Да, мадам.

— Господи, какой ужас! — воскликнула Элисон, но Дженни только улыбнулась в ответ. Девушке нравилась молодая хозяйка, и она не видела причин, по которым та не может валяться в постели хоть целый день.

— Мистер Тиндрум сказал, что вам, скорее всего, захочется позавтракать в спальне, мадам.

— Ну, не знаю, Дженни, — задумалась Элисон. — Хотя, наверное, он прав. — И она с легким вздохом снова откинулась на подушки. Элисон чувствовала себя как-то странно, во всем теле ощущалась невероятная слабость. Она припомнила, что в последний раз такое было, когда она неделю провалялась с ужасным гриппом.

Но это было глупо, потому что еще вчера она была бодра и весела, как никогда.

Когда Дженни отправилась за едой, Элисон перевернулась на живот и зарылась лицом в подушки. Даже сейчас ей становилось плохо, стоило вспомнить вчерашнюю сцену с Розали и все, что случилось потом. Происшествие с Саймоном потеряло всякую значимость в сравнении с драматическими событиями полудня. По крайней мере, с Саймоном все завершилось более-менее благополучно, а вот боль от случая с Розали никак не отпускала ее.

Элисон вовсе не хотелось избегать объяснений с Джулианом, но она была благодарна за двух-трехчасовую отсрочку.

«Главное, вести себя как можно более спокойно, — твердила она сама себе. — Иначе я не сдержусь и разревусь, и Джулиан догадается. И тогда я умру».

Элисон с горем пополам затолкала в себя завтрак, который принесла заботливая Дженни, а потом долго лежала и уговаривала себя встать.

Но вместо этого она снова заснула, а очнулась только к вечеру.

Было такое впечатление, что ей приснился кошмар, но она не могла вспомнить какой. Сердце яростно колотилось в груди, а дыхание было частым и прерывистым, словно ей не хватало воздуха. С подобным чувством Элисон всегда просыпалась в день особенно трудного экзамена, только вот теперь все было во сто раз хуже.

Однако тянуть больше не было никакого смысла, так что она встала, размышляя, как же странно умываться и одеваться в такое время суток.

Она надела коричневый костюм с легкой блузой медового цвета, которые так нравились Джулиану. Элисон всегда имела особое пристрастие к его любимым вещам, хотя в данных обстоятельствах глупо было даже думать об этом.

В гостиной Джулиана не оказалось, и Элисон направилась прямо в его кабинет. Она нашла его за письменным столом, полностью погруженного в работу. Однако у Элисон сложилось такое впечатление, что до того, как она постучала в дверь, он ничего не делал, просто сидел, подпирая голову руками.

Джулиан тут же вскочил на ноги и усадил жену в кресло.

— Тебе лучше, Элисон? Я уже начал было волноваться.

— Намного лучше, спасибо, — храбро улыбнулась она ему. — Мне стыдно, что я так долго спала.

— Думаю, именно это тебе и было нужно, — мягко проговорил он, и в комнате повисло неловкое молчание.

Элисон поглядела на мужа и поняла, что только она спала хорошо, он же вообще не сомкнул глаз. Что-то в его облике заставило ее сердце сжаться от жалости.

— Нам надо о многом поговорить, Джулиан, — прочистив горло, сказала она.

— Да, милая. Нам о многом надо поговорить. — Джулиан остановился рядом с ней.

И неожиданно Элисон страстно захотелось подбодрить, поддержать его. Все остальное перестало волновать ее. Она протянула руку и нежно взяла его ладони в свои.

— Джулиан, милый, я хочу, чтобы ты знал: я ни в чем не виню тебя.

Лицо его дрогнуло, и Элисон увидела, что муж очень тронут ее словами. Было похоже, что он испытал страшное облегчение из-за того, что она знает обо всем и теперь не придется слишком многое объяснять.

— Как щедро с твоей стороны, милый ты мой малыш, — хрипло проговорил он. — Но я виню себя. Мне нет прощения.

— Не надо, прошу тебя, — грустно сказала Элисон. — Всему виной наша сумасшедшая свадьба. Я помню, как ты предупреждал меня, что брак наш будет нелепым и нереальным. И ты оказался прав. Нечто подобное и произошло.

Джулиан закусил губу, и даже в неярком свете камина Элисон видела, как он бледен.

— Да, — признал он. — Нечто подобное и произошло. Но мы можем развестись тихо, без скандала, только это меня и утешает. И ты снова будешь свободна.

— Конечно, — начала Элисон, но больше ничего не смогла произнести. Слова застряли у нее в горле, и ей стало невыносимо больно оттого, что муж считает дело решенным и думает, что она вот так легко и просто позволит ему уйти.

— Но мне никогда не забыть, как долго ты страдала, милая моя малышка, а ведь в этом не было никакой нужды, — нетерпеливо вздохнул Джулиан.

— О нет! — заверила его Элисон, потому что надо ведь было хоть как-то спасти свою гордость.

— Почему ты побоялась рассказать мне обо всем, Элисон? Неужели я казался тебе настолько слепым и тупым, что ты думала — я не пойму?

— Но… о чем это ты толкуешь? — Элисон сделалась пунцовой от злости и унижения. Неужели на прощание он стал разводить сантименты вокруг ее любви к нему?

— Прости, — мягко сказал он. — Я не хотел выбивать твое признание. То, что случилось вчера вечером, — твое дело, и это меня не касается. Но… — нежно коснулся он ее волос, — девочка моя, неужели ты и впрямь думала, что ты должна уйти с ним, чтобы достучаться до меня?

У Элисон пересохло в горле.

— Что… что ты такое несешь? О чем ты? — Она была совершенно сбита с толку.