Она даже не заметила, когда конкретно это случилось. Ее жизнь стала слишком спокойной и пресной. Казалось, еще вчера она была на нервах из-за вероломства и ветрености мужчин, из-за нехватки денег, постоянного поиска заработка, с жаром обсуждала с подругами важные события своей и чужой жизни, разделяла с ними любовные неудачи, потом эти обсуждения как-то плавно сошли на нет, внутри все замерло, будто извне сделали прижигание жидким азотом и застывшая субстанция превратилась в абсолютный мрамор , который не страдал, не мучился угрызениями совести, не переживал по поводу утрат. Даже постоянная тревожность – верный ее спутник с тринадцатилетнего возраста, изменила ей, уступив место тупому безразличию. Хотя потери случались – умирали родные, друзей становилось все меньше, появлялись и исчезали из поля зрения незнакомцы, со временем не ставшие близкими. Она так и не встретила своего мужчину – не сложилось, хотя многие добивались ее, но ей становилось тоскливо от одной мысли проснуться рядом с этим человеком, или видеть его каждый день.

Подруги вышли замуж, разъехались по разным странам – кое-кто даже до Канады добрался, и связь, которую поддерживали многие годы, пока жили недалеко друг от друга, неожиданно прервалась. Расстояние все-таки убивает дружбу, разные интересы, ощущения, возникающие в разных культурных средах, не в состоянии долго существовать параллельно, постепенно растворяются в огромном пространстве, разделяющем людей.

– Может это болезнь Альцгеймера – не может же человек вдруг так без физиологических причин стать роботом, – думала она иногда по утрам лежа в кровати и вспоминая, что было накануне, когда все вчерашние события отчетливой картиной еще стояли перед глазами, но ничего из увиденного не оставляло глубоких надрывов. Где мои эмоции, где вкус жизни? Или это какая-то форма депрессии, в которой все плоско и ровно. Тревожило только то, что эта равнина теперь до конца дней, без взлетов и падений.

Конец ознакомительного фрагмента.